Гражданская война в России – это трагическая страница отечественной истории. По различным оценкам общие потери воюющих сторон составили около 2 млн. человек [4, с. 121]. Большое количество населения погибло и в ходе красного и белого террора. Однако зачастую исследователи идеализирую белый террор, по сравнению с красным. В России открыто многочисленное число памятников и музеев, посвящённых жертвам красного террора: Памятная каменная плита жертвам Красного террора в Калязине, Тверская область; Памятная доска жертвам Красного террора в Алупке, Крым; Памятный крест Красного террора в Феодосии, Крым; Памятный крест Красного террора в Керчи, Крым; Мемориальная доска жертвам Красного террора в Ялте, Крым; Памятник жертвам Красного террора в Раквере, Эстония и др. Все они были открыты в период новейшей истории России. Существует и День памяти жертв красного террора, который отмечается 5 сентября.
В то время, как немногочисленные мемориалы жертвам белого террора были открыты только во времена существования СССР: Памятник жертвам белого террора в Воронеже расположен в сквере недалеко от областной Никитинской библиотеки. Памятник открыт в 1920 году, Памятник жертвам белого террора в Выборге открыт в 1961 году, В Севастополе в районе ул. 5-я Бастионной с декабря 1920 года существует «Кладбище Коммунаров и жертв белого террора».
Также сама политика белого террора сводится к самосудам и многочисленные исследователи, такие как Г. Фельштинский, С. В. Волков, утверждают, что сам термин «белый террор» не имел ни законодательного, ни пропагандистского утверждения в Белом движении в период Гражданской войны. Однако исследователь гражданской войны Илья Ратьковский в своей книге «Хроника белого террора в России. Репрессии и самосуды (1917-1922 гг.), указывает на прямую ответственность руководителей белого движения за них не только в прифронтовой зоне, но и глубоко в тылу. Атаманские расправы в Сибири вполне сочетались с карательной практикой генералов С.Н. Розанова, П.П. Иванова-Ринова, В.И. Волкова, которая велась с ведома адмирала А.В. Колчака.
В данной статье, опираясь на работы историков и документы будет дана характеристика белого террора, его идеологическая, классовая сущность, оценка жертв.
Начать необходимо с определения белого террора, чтобы объективно оценивать количество жертв, а также предусмотреть критическую оценку статьи. За основу будет взято общепринятое понятие. Белый террор в России – совокупность крайних форм репрессивной политики антибольшевистских сил во время Гражданской войны (1917—1922), включающих принятие органами власти репрессивных актов и их практическую реализацию в виде радикальных мер, направленных против представителей советской власти, большевиков и сочувствующих им сил. К «белому террору» относятся и репрессивные действия вне рамок какого-либо законодательства со стороны военных и политических структур антибольшевистских движений различного толка. То есть, все формы антибольшевистских выступлений являются белым террором, в том числе и репрессии со стороны интервентов.
Первый случай террора в отношении красноармейцев датируется 28 октября 1917 г. Юнкера, освобождавшие от красноармейцев Московский Кремль, взяли в плен сдавшихся им в ходе переговоров солдат 56-го запасного пехотного полка, а также охрану кремлевского арсенала. Им было приказано выстроиться, якобы для проверки, у памятника Александру II, а затем по безоружным людям (спустя час после построения, согласно воспоминаниям слесаря Арсенала Карзыкина) внезапно был открыт пулеметный и ружейный огонь. Солдат 56-го полка расстреливали у памятника Александру II, солдат арсенала – во дворе арсенала. Число жертв оценивается по различным данным от 300 до десятка жертв [5, с. 38]. В ноябре 1917 года случаи самосудов случаются практически повсеместно: 2 ноября в Екатеринодаре был расстрелян пробольшевистский митинг [5, с. 40], 7 ноября атаман А.И. Дутов арестовал и расстрелял членов оренбургского совета [5, с. 40], в ночь с 25 на 26 ноября 1917 г. по приказу начальника ростовского гарнизона генерал-майора Д. Н. Потоцкого отряд донских казаков и юнкеров разгромил помещение Ростово-Нахичеванского Совета, находившееся в театре «Марс» [5, с. 41].
Таким образом, можно прийти к выводу о том, что ещё с начала Октябрьской революции антибольшевистские, контрреволюционные силы начали борьбу с новой властью.
Но эти случаи являются проявлениями самосуда, не о какой целенаправленной политике террора речи не идёт, но на Дону, в Сибири и других частях бывшей Российской империи начинаются антибольшевистские восстания, создаются вооружённые формирования, с этого времени можно говорить о том, что белый террор начинает приобретать законодательную основу. С середины 1918 г. в юридической практике вводится тезис о необходимости выделения дел, относящихся к выступлению большевиков, в отдельное судопроизводство. Примечательны в этом отношении принятые почти одновременно постановления Верховного управления Северной области. “Об упразднении всех органов советской власти” (2 августа 1918 г.) и Временного сибирского правительства “Об определении судьбы бывших представителей советской власти в Сибири” (3 августа 1918 г.). В первом отмечалось, что наряду с упразднением “всех органов советской правительственной власти” подвергались аресту все работники советов и комиссары, назначенные большевиками. Арест длился “впредь до выяснения следственными органами степени виновности их в содеянных советской властью преступлениях — убийствах, грабежах, предательстве родины, возбуждении гражданской войны между классами и народностями России, расхищении и злоумышленном уничтожении государственного, общественного и частного имущества под предлогом исполнения служебного долга и в других нарушениях основных законов человеческого общества, чести и нравственности”. Для “расследования злоупотреблений и злодеяний и противозаконных действий агентов советской власти” создавалась Особая временная следственная комиссия, получившая полномочия “возбуждать уголовные преследования как против агентов советской власти, так и против причастных к их преступной деятельности частных и должностных лиц всех ведомств”. “Сибирское” постановление было примечательно тем, что в нем официально говорилось не только об уголовной, но и о политической ответственности “сторонников большевизма”: “все представители так называемой советской власти подлежат политическому суду Всесибирского учредительного собрания” и “содержатся под стражей до его созыва”.
Широко известен и полковник М. Г. Дроздовский, который со своим добровольческим отрядом совершал карательные походы: 4 (22 марта) апреля 1918 г. расстреляны более 20 жителей села Долгоруковка Николаевской губернии (Украина), 24 (11) апреля 1918 г. в Бердянске и расстреляны члены Бердянского совета, ревкома и большевистского парткома, всего 19 человек, захваченных ранее в плен. Перед расстрелом все приговоренные обратились с единственной просьбой – сохранить жизнь учительнице И. Шпитальной в связи с тем, что у нее было семь малолетних детей. В просьбе было отказано, и учительницу также расстреляли [2, с. 61]. 4 мая (21 апреля) 1918 г. завершился дроздовский поход Яссы-Дон, для которого была характерна жесткая практика репрессий.
Белое наступление войск генерала А. И. Деникина и отступление войск А. В. Колчака дает не менее масштабные цифры летних расстрелов 1919 г. Подобно тому как на разломах тектонических платформ фиксируется наибольшая вулканическая активность, в зоне соприкосновения красной и белой государственности в 1919 г., в зоне фронтов, будут происходить массовые случаи белого террора. Воткинск, Харьков, Екатеринослав, Бахмач, и Царицын – каждый из этих городов дал многие сотни казненных, порою и тысячи, а было летом 1919 г. еще подавление семиреченского восстания (не менее 3000 жертв), взятие партизанской столицы Тасеево (погибли сотни людей) и многие другие случаи белого террора: Александровск (680), Лебяжье (357), Ромны (500), Сахарное (700), Красноярск (600), Бударин и Лбищенск (до 5, 5 тысяч жертв) [5, с. 36].
А.В. Колчак не препятствовал проявлениям и самосудов: 12 ноября 1918 г. командир 6-й стрелковой дивизии и начальник гарнизона Новониколаевска полковник А. П. Степанов приказом № 92 не только запретил в городе и его окрестностях митинги, уличные выступления, манифестации, но и предусмотрел расстрел за противоправительственную агитацию и военно-полевой суд за расклейку листовок, Председатель колчаковского Совета министров П. В. Вологодский выступил с заявлением, что данный приказ «противоречит коренным образом существующим узаконениям, без нужды терроризирует население и решительно подрывает действующей власти», обратившись к адмиралу А. В. Колчаку с просьбой отстранить А. П. Степанова от должности начальника гарнизона. Однако просьба главы правительства адмиралом была проигнорирована [5, с. 119].
Террор был жесток, известны случаи издевательств над пленными, изощрённые казни: 26 декабря 1917 года в Киеве был арестован председатель Киевского Совета рабочих и солдатских депутатов Леонид Пятаков – на месте сердца была глубокая воронка, просверленная, очевидно, шашкой, а руки были совершенно изрезаны; как объясняли врачи, ему, живому, высверлили сердце, и он конвульсивно хватался за клинок сверлящей шашки. Жестокие пытки с применением особых устройств, таких, например, как кувалды с деревянными ручками и со свинцовыми наконечниками различной формы. Наконечник из свинцового шара служил для битья по ногам и голове, с острой железной иглой – для прокалывания пяток, из дутого свинца – для битья по рукам применялись войсками 1-го чехословацкого полка после взятия Казани 6-7 августа 1918 года. И такие случаи не исключения, а довольно частое явление повсеместно.
По неполным данным, за последние семь месяцев 1918 года на территории 13 губерний России белогвардейцы расстреляли 22780 человек.
Так какова же классовая сущность белого террора, какая идеологическая основа заложена в самосудах и последовательной политике репрессий. Весь ужас и трагичность белого террора выясняется, когда речь заходит о том, за что были расстреляны сотни тысяч рабочих, крестьян, красных командиров, представителей этнических меньшинств. «За единую и неделимую», «за борьбу с анархистами и бандитами», так говорили лидеры белого движения, но боролись они за восстановление архаических, дореволюционных порядков (в лучшем случае, как полковник Дроздовский: «Пока царствуют комиссары, нет и не может быть России, и только когда рухнет большевизм, мы можем начать новую жизнь, возродить свое отечество. Это символ нашей веры», «Через гибель большевизма к возрождению России. Вот наш единственный путь, и с него мы не свернем» [5, с. 3]), а А.В. Колчак, устраивал террор в Сибири заботясь лишь о собственной власти, провозгласив себя Верховным правителем России, он ничем не отличался, от узурпатора и бандита, какими считал большевиков.
По данным В. В. Эрлихмана, от «белого террора» погибло около 300 тысяч человек. Общие цифры потерь от белого (антибольшевистского) террора И. С. Ратьковский оценивает в «превышающую 500 тыс. человек».
Оценка белого террора – это лишь вершина айсберга под названием «необъективная оценка истории». Историки не должны рассматривать исторические события однобоко, необходимо комплексно и системно подходить к изучению таких сложных проблем. Нельзя умалчивать и недооценивать подвиги людей, их самопожертвование в борьбе за справедливость, нельзя умалять их жертву. Из этого следует, что жертвы белого террора не должны быть забыты. День памяти жертв белого террора также имеет место быть, либо же необходимо учредить единый день памяти жертв террора во время Гражданской войны в России.
Источники и литература
1. Гойхбарг, А. Г. Преступления Колчака. Заключение по делу членов самозванного правительства зав. отд. юстиции Сибревкома // Колчаковщина. Екатеринбург, 1927.
2. Документы по истории Гражданской войны в СССР. Т. 1. Первый этап Гражданской войны / под ред. И. Минца, Е. Городецкого. М., 1940.
3. Здоров, А. А. Гражданская война: потери населения. Опыт сравнительного анализа. // Свободная мысль-XXI, 1999, № 10, С. 115—122.
4. Ратьковский, И. С. Хроника Белого террора в России. Репрессии и самосуды (1917-1920 гг.) / И.С. Ратьовский. – М. : Алгоритм, 2017. – 464 с.
5. Туркул, А. В. Дроздовцы в огне: Картины гражданской войны 1918-1920 гг. / А.В. Туркул. – Л. : Ингрия, 1991. – 288 с.