Все, что я сейчас напишу, рассказал мне совершенно чужой дядька. Ехали мы с ним двое суток. И показался он мне каким то не от мира сего. Будто живёт в каком то фантастическом самим собой придуманном мире, все про всех знает, что будет впереди тоже известно. Было такое ощущение, что он остался жить в СССР, все его воспоминания, шутки, анекдоты, были оттуда. Дядька был очень здоровым, когда он вставал, мне казалось, что он загораживает от меня весь мир. В общем для меня этот тип был каким то непонятным и загадочным. Вот и рассказ его был таким же загадочным, как и он сам. Слушайте! Рассказываю от первого лица.
Родился я после войны. Отец мой не дал мне даже фамилии, некогда ему было. Мне даже удивительно то, что он как то умудрился заделать матери нас троих. Как мать рассказывала, так он как пришёл с войны, так и не мог остановиться, все бежал куда то и бежал.
Отец мой попал на фронт в сорок первом году, и сразу в плен:"все дали, ружжо дать забыли",- так он говорил по этому поводу. И победы он ожидал не где нибудь, а в Бухенвальде. И ведь выжил он там, видимо жить то он сильно хотел. Я догадываюсь, что отец мой, великого духа был мужчина, ведь после Бухенвальда он ещё года два просидел в фильтрационных лагерях, пока выясняли его суть. Вот только после этого он вернулся в свою деревню. В общем, война для него длилась, с его слов, почти семь лет.
Моя мать, к моему отцу, от своего благополучно мужа убежала. Не знаю уж чем он её взял. Ведь ни кола ни двора у него не было, и сам бешеный. Я его очень плохо помню, он умер, когда мне всего четыре года было. Помню его пьяным и сильным. Как то один раз он шестиметровое бревно по деревне нёс, бутылку пообещали. Так он принёс сначала в один конец, а потом обратно, в другой, чтобы две бутылки дали. В общем деньги он все пропивал, тяжело матери было. Но не ушла от него, хотя и дрался он, и ночевала она с нами по сарайкам у соседей. Любила наверное.
На работу меня мать пристроила первый раз лет в девять. На каникулах летом к лесорубам. Был я у них на побегушках. Бригады были дикие, собирались по навыкам и взаимной симпатии. Вот мать их и уговорила. Скидывались 12 мужиков по пятёрке, и выходила мне получка. Но я им и обеды варил, и в зимовье порядок содержал, и по мелочи, в магазин, да на реку за водой бегал. А кроме денег, я там в первый раз портвейн попробовал. Понравилось. Вот с тех пор и началась моя пьяная жизнь. Именно потому, что эта сладенькая водичка делала меня уверенным и счастливым.
Бог здоровья мне отвалил, как отцу. Поэтому летом я работал у лесорубов, зимой ходил в школу, а после школы машины в магазин разгружал. Один в лёгкую с этим справлялся. Продавцы денег мне не платили, бутылку давали, так им выгоднее. Скоро вся деревня знала, что я готов работать за бутылку, вот тогда я и втянулся. Скучно мне было жить без этой бутылки. Шёл утром в школу, а уже думал, где после обеда бутылку достать. В общем, ещё школу не закончил, а уже жил от бутылки до бутылки.
Каждое лето с тех пор я шёл работать к лесорубам. Но с каждым годом получка увеличивалась, так как новые навыки приходили, много чему я у тех лесорубов научился. И пить я научился там же. Мать догадывалась, но жизнь была трудная, без моих приработков не выжить. Вот и молчала. А к окончанию школы и говорить было бесполезно, я стал как отец. Никаких наставлений не слушал, пока я не опохмелюсь. Я и в школу пьяным ходил. В общем, когда я получил аттестат, все перекрестились.
Потом настала взрослая жизнь и взрослые желания. Только те желания были вторичны, первичным был алкоголь. Первая моя женщина старше меня была на год, терпеливая и всепрощающая. Хватило её на 8 месяцев, аборт сделала и уехала в другой город, чтобы меня не видеть. Ведь задолбал я её. Ни на одной работе долго не задерживался. Получу получку, пьянка, драка, менты, уволили. Кому такое понравится? И ей не понравилось, даже ребёночка не пожалела.
А дальше армия, Балтийский флот, и губа, губа, губа. Потому что постоянно добывал спиртное, пил, дрался, и сидел за это. И так все это растянулось почему не на три , а на четыре года. Вышел я с губы, и демобилизовали меня сразу. И на Балтийском флоте без меня сразу наступила гармония. А меня понесло по стране. Потому что не ужиться такому, как я на одном месте, либо сядет, либо убьют. На достойные работы меня тоже не брали. Шабашки. А там все такие, как я. Напьёмся, раздеремся, а утром у нас в комнате труп лежит. Все, бежать надо.
Вот так и пробегал до пятидесяти лет, ни родных, не близких, ни друзей, одни собутыльники. Всю страну искатал вдоль и поперёк. Все работы знаю, где мозгами работать не надо. И лес могу валить, и траншеи копать, и орехи бить, и дома строить. Только стоит мне налить стакашек, и сразу конец хорошему работнику, вылазит из меня зверь дикий, и портит жизнь, и себе и людям. Слава богу хоть в 50 очухался и завязал, а то бы гнил где нибудь уже, или зарезанный другими, или сдохший с похмелья без рюмки.
Сейчас мне 70, десять лет на Северах отпахал. Успел и пенсию заработать, и деньжонок маленько скопить. Еду на родину. Племянница там у меня есть, только она меня последний раз видела, когда мне лет двадцать пять было. Если придусь ко двору, доживу до заката с ней , а если не придусь, куплю домик, заведу кота и собаку, и будем втроём этот мир коптить, пока час не придёт. Обидно это. Ведь на что жизнь то разменял? На литры, поллитры, шкалики, чекушки. И вот уж смерть за углом, а рядом нет никого.