База знаний АНО «Родительский центр «Подсолнух». Из серии материалов «Жизнь окраин» — социальная адаптация выпускников детских домов на примере Подмосковья и Ленинградской области.
В октябре 2021 года Благотворительный фонд «Волонтеры в помощь детям-сиротам» выступил с инициативой и запустил петицию с просьбой пересмотреть проект изменений в Федеральный закон № 1134459–7 «О внесении изменений в статью 8 Федерального закона «О дополнительных гарантиях по социальной поддержке детей-сирот и детей, оставшихся без попечения родителей»» (ред., внесенная в ГД ФС РФ, текст по состоянию на 23.03.2021).
К петиции* присоединилось сообщество НКО, которые занимаются помощью детям-сиротам и детям, оставшимся без попечения родителей.
Напомним суть проблемы – закон предлагает увеличить процент выдаваемых квартир детям-сиротам в одном доме с 25% до 50%.
Тенденция к увеличению размеров «сиротских гетто» и проблем с этим связанных видна уже не только профессионалам, осуществляющим постинтернатное сопровождение выпускников детских домов. Общество всерьез озабочено ростом районов массовой застройки с социальным жильем на окраинах больших городов и нарастанием там негативных социальных явлений.
Откуда берутся корни проблемы, почему профессионалы из НКО бьют тревогу?
Мы обратились к экспертному мнению специалистов из организаций, которые оказывают социально-психолого-педагогическую помощь и сопровождение выпускникам детских домов (сейчас ЦССВ) на этапе адаптации самостоятельного проживания в собственном жилье.
Проблемы социализации выпускников детских домов и вопросы, связанные с социальной адаптацией и включением их в жизнь общества, мы обсудили с психологом-супервизором Юлией Курчановой из Благотворительного фонда «Волонтеры в помощь детям-сиротам» и психологами АНО «Родительский центр «Подсолнух» Натальей Андреевой и Еленой Петрусенко.
Юлия Курчанова, психолог, ведущий ШПР, психотерепевт, Благотворительный фонд «Волонтеры в помощь детям-сиротам»
— Как и где выпускники детских домов получают жилье?
— Дети выходят из детского дома по разным маршрутам. Их, по сути, два: первый вариант — у ребенка есть закрепленное за ним жилье, он возвращается туда, и никакое новое жилье ему не дают. Второй: в случае если у ребенка не было никакого жилья, став молодым взрослым, он получает квартиру.
Теперь вопрос — где он получает квартиру.
Если мы говорим с вами не только про Москву, а вообще про нашу страну, то в первую очередь для этих целей рассматривается рынок вторичного жилья — то есть жилой фонд. Но тут же есть серьезная проблема: что такое социальное жилье на рынке вторичного жилья? Мы с вами понимаем, что вторичное жилье в Москве очень дорогое. Соответственно, для того чтобы обеспечить жильем нуждающихся выпускников, выбирается жилье подешевле. А жилье подешевле — это, скорее всего, в дальних строящихся районах, относящихся к территории Москвы. В разные периоды жизни Москвы это были разные районы. Например, в определенный период лет 20 назад это было Южное Бутово. Последнее время это чаще Некрасовка (на фото).
— В чем, собственно, особенность проблемы? В чем проблема для самих ребят и в чем — для окружающих?
— Проблема в том, что, к сожалению, сиротская система не очень хорошо справляется с задачами социализации. Что имеется в виду? Имеется в виду, что пока ребята проживают в детском доме, функции контроля над ними выполняются очень строго и внимательно. В 18 лет ребенок (а он уже не ребенок, а молодой взрослый) получает неограниченную свободу — и отсутствие навыков ею распоряжаться. Самостоятельность — это то, чему ребенок постепенно обучается в семье. На выпускника системы она сваливается непосильным грузом. Я бы сказала так.
Еще надо учесть, что они не привыкли жить по одному. До этого времени в учреждении большинство времени они проживали с кем-то, и вдруг — ты резко остаешься один. Это психологически очень сложная история, поэтому частенько ребята группируются, например, в одной-двух квартирах, и живут такой маленькой коммуной, чтобы поддерживать друг друга. Понятное дело, что так легче, но это же приводит и к другим последствиям. Ребята, которые не очень хорошо умеют распоряжаться своей свободой и не научились быть самостоятельными, могут объединяться не только для хороших дел. В такого рода местах могут быть шумные вечера, какие-то активные формы проведения досуга и, возможно, какие-то криминальные истории, если у ребят в их жизненном опыте что-то такое было, а это, в общем-то, не исключено.
Детский дом и не может помочь с адаптацией ко взрослой жизни, потому что жизнь в детском доме — это не модель жизни, которой потом они живут. Эта модель не может формировать навыки, детский дом просто на время забирает их из опасной среды и заботится об их сохранении, скажем так, физическом. Но с точки зрения того травматичного опыта, который у ребят был при входе в учреждение (потому что, понятное дело, от хорошей жизни никто в детский дом не попадает), адаптация в этих условиях невозможна. Исправить последствия неблагополучного проживания в своей семье имеет шанс только другая семья, а не детский дом. К сожалению, детский дом и не может быть местом для реабилитации.
И получается, что дети, которые были милыми сиротками до 18 лет, после 18 могут стать проблемными взрослыми.
Цитата из петиции
«Когда выпускники детских домов заселяются в один многоквартирный дом в большом количестве, они продолжают жить по правилам, по которым воспитывались долгие годы. Из учреждений они выходят со скудными знаниями об окружающем мире, не готовые к выстраиванию социальных отношений и с низким уровнем бытовых навыков. Чаще всего ребята не знают, куда выбрасывать мусор, как оплатить коммунальные услуги, и не умеют ладить с соседями»
В нормальной среде шансов на успешную адаптацию получилось бы больше, а так как они селятся в не самые благополучные районы и сами же и создают отчасти все эти проблемы и неблагополучие, то у них становится еще меньше шансов справиться с этим. Им приходится преодолевать намного больше препятствий, чем ребятам из семей. Не умеющий общаться с соседями подрощенный выпускник пытается выстраивать с ними отношения, и это может выглядеть проблематично, потому что адекватного опыта в этом случае ему может не хватать.
Кроме того, у нас же в семьях нет такой практики, чтобы мама, когда ее ребенку исполнилось 18 лет, сказала: «Давай, иди!» Мы же понимаем, что детям часто нужна поддержка и после 18 лет, в том числе и финансовая.
На выпускников детских домов сваливаются эти накопленные деньги — у кого-то алименты, у кого-то пенсия по потере кормильца, у кого-то инвалидные. Какие-то льготы, которые не могли тратиться, когда он был в учреждении. И вот в 18 лет он их может потратить в один момент, что часто и случается, если нет рядом разумного взрослого, который как-то помогает ему к этому отнестись здраво. Как мы знаем, в замещающих семьях временами удается помочь ребятам более грамотно распорядиться своими накоплениями. Например, обустроить ту же самую квартиру.
— На что сами ребята жалуются, что тяжелее всего в самостоятельной жизни?
— У меня такой статистики нет, но я знаю, что точно одиночество пугает. Кому-то сложно ориентироваться, куда с какой проблемой пойти, к кому вообще обратиться. Бывают случаи, когда ребятам трудно противостоять какому-то социальному давлению — когда их к чему-то начинают склонять, а внутренней уверенности им может не хватать.
Человеку нужен человек. Мы знаем такие случаи, когда удается установить хороший контакт. Ребята в нем нуждаются, и если к ним приходят не со скандалами и претензиями, а с готовностью как-то поучаствовать в их судьбе, я думаю, что шансов больше на то, что что-то может измениться и нормализоваться. Я верю в то, что не каждый выпускник детского дома — это проблема. Другое дело, что когда ребятам легко друг друга найти не для опоры, а для каких-то сомнительных активностей, тогда, наверное, возникают трудности. Хорошо бы, чтобы у них была возможность в соседях обрести людей, которые готовы в чем-то поддержать, что-то наладить, где-то что-то посоветовать, подставить плечо.
Мне кажется, что речь даже не только про сирот. В целом есть люди вокруг нас, которые нуждаются в нашей поддержке, — это могут быть и многодетные мамы, и люди с инвалидностью, и семьи, где есть дети с инвалидностью… И бабушки-дедушки, которым нужна помощь. Если в целом наше общество, которое не очень готово быть поддерживающим, все-таки начнет разворачиваться в сторону осознания того, что вообще-то вокруг нас люди и вообще-то им бывает нужна поддержка, наверное, это здорово. Если здесь страшновато начинать одному – к счастью, в крупных городах есть и волонтерские организации, и общественные организации, которые с радостью поддержат, объяснят, возьмут в свои ряды, может быть, чему-то даже обучат тех, кто хочет этим заниматься.
Елена Петрусенко, психолог, ведущий индивидуальной и групповой работы, координатор программы «Мое завтра»** и Наталья Андреева, координатор, психолог, ведущий индивидуальной работы, АНО «Родительский центр «Подсолнух»
— В чем проблема расселения выпускников детских домов в многоквартирные дома на окраинах города? Есть ли разница между районами расселения, например, север и юг? И зачем ребятам нужно социальное сопровождение?
Елена — Есть очень большая разница между проспектом Героев за Ленинским проспектом и поселком Ленсоветовский. На проспект Героев выпускники расселялись достаточно давно, одними из первых. Там есть какой-то инфраструктурный слой.
Ленсоветовский был одним из первых поселков, в который ребят заселяли практически целыми подъездами. Очень высокая была скученность. В тот момент, когда их заселяли, там была такая же ситуация, как в Мурино и Новой Охте, — не было никакой инфраструктуры. Туда ходили только автобусы. Такого количества маршрутных такси не было. Практически не было продуктовых магазинов. Не было метро вообще.
И конечно же, в тот период, когда им давали квартиры, оказалось, что это еще и социальный найм. Ребята не понимали, что такое социальный найм в полной мере, но уже знали, что если ты не живешь в своей квартире, сдаешь ее или не платишь по счетам, то у тебя ее отберут.
В период, когда заселялись Мурино и Новая Охта, совершенно другое было поколение детей. Они уже точно знали, что у них есть льгота на пособие по безработице. И это были те годы, когда пособие по безработице выросло с двадцати пяти тысяч в колоссальную сумму шестьдесят тысяч. Резкий такой подъем, и в этот же период времени ребятам стало можно проживать в детском доме до 23 лет, пока они ожидают очередь на квартиру. И в том числе получать такие льготные деньги. Конечно же, ребята с превеликим удовольствием устраивали какие-то сквоты в своем жилье. Это был очень тяжелый период. В пандемию все, наверное, вернулось, потому что это был период, когда все вспомнили, что одну квартиру можно сдавать, в другой жить. Так дешевле.
Но это — наблюдения, точнее я не могу сказать. Вся информация, которую получают детские дома, центры помощи, зачастую некорректна, потому что ребята очень много обманывают. Доказать, что действительно проблема есть, и оценить ее масштаб практически невозможно.
— Давайте тогда перейдем к вопросу об особенностях адаптации этих людей. Почему так плохо у них получается самостоятельно жить?
Наталья — Тут очень широкий спектр причин. Во-первых, они самостоятельно не жили никогда. Если сейчас семилетнего ребенка в обычной семье оставляют одного на час, на два, дают ему возможность дойти до школы одному, то эти дети — постоянно на развозке в формате сопровождения. Во-вторых, они не остаются одни и ничего не делают самостоятельно. Все, что в последние годы они делают самостоятельно — готовят или еще что-то такое, — это все равно в сопровождении воспитателей, волонтеров, педагогов.
Есть еще фактор травматический. Попадает в новые условия человек с высоким уровнем тревоги, человек с нарушениями привязанности, переживший насилие, а если еще это коррекционный ребенок... Он, становясь взрослым, попадает в новые условия, и в рамках этих новых условий он никогда не жил и испытывает невероятно высокий стресс. Сложно для него даже то, что он уже привык делать, например, снять штаны и положить их в стиральную машину. Но эта его машина выглядит не так, как в прачечной детского дома, и понять, сколько нужно добавить порошка, если порошок всегда засыпал кто-то другой, уже трудно. Потом ребята рассказывают истории, как всю кухню пеной залило, потому что они высыпали в стиралку пол пачки порошка. Проблема для них и в том, как пользоваться газом, например. Даже в детских домах, где стоят кухни, в основном электрические плиты. Ребята не умеют пользоваться газом и вообще не пользуются плитой — только микроволновкой. Очень многие только разогревают еду.
Высокий стресс — особенность этих ребят.
Конечно же, совсем другая история с теми, которые социальные сироты. Которые, например, год или два пробыли в детском доме. Мы не можем знать, что они делали в своей кровной семье, как им жилось. Тогда встает вопрос возможной не проработанности проблем, которые были у такого ребенка в своей кровной семье. Насилие или еще какие-то созависимые линии поведения. Когда он выходит — он начинает по инерции делать какие-то вещи, похожие на то, что делали, например, родители. То есть, возвращается к той картине, которую он знал.
У одних ребят высокий стресс, потому что изменились условия и они не могут применить имеющиеся знания. У других — это просто возвращение к привычным формам жизни.
— Получается, что количество пробелов в бытовых знаниях приводит к накоплению стресса и каким-то обострениям.
Елена — К регрессу, скорее. Потому что когда они сталкиваются с тем, что кто-то им что-то сказал в подъезде, с тем, что их критикуют, или когда должен прийти с проверкой социальный педагог и у них, не дай бог, нет дивана, который должен быть по списку нужных вещей, то это вызывает у них нежелание адаптироваться и услышать советы и рекомендации взрослых, а еще больший стресс — несоответствия каким-то правилам, какому-то образцу. Конечно же, стресс рождает защитные реакции.
Наталья — «Бей или беги» классические.
Елена — Да, или «замри». Они и замирают, и вешаются, и выходят из окон — это тоже частая история. Другая часть ребят, которые выбирают «бей или беги», очень агрессивными становятся по отношению к ближайшему окружению.
— Попробую суммировать ответ на вопрос, в чем состоят проблемы, когда ребята начинают жить самостоятельно. Первая проблема — они чисто психологически не могут жить одни. Они не привыкли жить одни. Они привыкли жить в группе и пытаются имитировать такую жизнь, собираясь в группы. Особенно когда к этому располагает такой факт, что кто-то из «своих», из «стаи» остается без жилья. Вторая особенность — это пробелы в бытовых знаниях, которые их отбрасывают назад. Происходит своеобразная деградация.
Наталья — Мне кажется, важно сказать, что это не просто пробелы в знаниях. Мы с этим сталкиваемся, когда ребят много раз пытаются научить: это нужно делать так, то нужно делать вот так. Тут срабатывает то, что это на автоматизм не выведено. У человека, который растет в семье, из года в год складываются чисто имитационные действия. Он наблюдает. Понятно, что имитационных действий у выпускников детских домов просто нет, все сжимается в точку, когда за один год тебе надо впихнуть в себя большой объем чего-то, что ты должен вывести на автоматизм... Поэтому, например, многие ребята боятся забыть и пропустить платежи и ставят автоплатежи в «Сбербанке».
Елена — Да, это один из советов, который мы продолжаем распространять в детские дома: чтобы социальный педагог помогал своему будущему выпускнику настраивать автоплатежи. Тем самым снимая с ребят напряжение. Заплатил за интернет, ЖКХ, льготы подключены — и это все автоматически. Все, что у тебя осталось после, — это все твои деньги. Тогда меньше напряжения.
Ребята уже сами смеются друг над другом, когда выходят с большой суммой денег из детского дома. Они друг друга подкалывают: «Ну, и за сколько ты их потратил? Месяц? А я за неделю». — «А у меня отжали». — «А я что-то купил и тут же продал». — «А я тачку, которая не ездит, купил».
И вот они реально понимают, что эти деньги скорее сбрасывают, как лишнее напряжение.
С некоторыми ребятами нам удавалось сохранить деньги, откладывая их на счет длительного содержания, чтобы снять через какой-то период. И за этот период выработать, что реально необходимо купить. Но в основном — это какие-то веселости. Это не про то, как распланировать оставшиеся 400–500 тысяч. Это скорее про гаджеты. Ни у кого из них нет полноценного компьютера или ноутбука — это телефон, это наушники, это кроссовки. Это какая-то атрибутика, то есть все, что можно нести на себе. Можно было бы бытовую технику, красивый телевизор плазменный купить за эти деньги. Но редкие ребята это делают.
Мы сейчас не говорим про тех, кто действительно получил полтора миллиона, вложил их, что-то купил, сделал ремонт, пошел учиться. Такие ребята тоже есть. У нас есть кейс — девочка Настя, у которой тяжелейшая судьба, но она смогла окончить университет Лесгафта с красным дипломом. На эти деньги она сделала ремонт в квартире, купила машину, окончила курсы. Но это редкие истории, и, конечно же, такие ребята держатся в отдалении от всей детдомовской тусовки. Стараются не общаться с ними и находить себе друзей среди «домашних», потому что понимают, что риск определенный есть.
— На что ребята сами жалуются, когда поселяются с этих домах?
Елена — Конечно, они жалуются на одиночество. Они жалуются на то, что ничего не понимают. Они жалуются на то, что все придурки, а придурки — это все, кто связан с какой-то бумажной работой. У них нет понимания, как общаться с людьми. Хотя, как только мы оказываемся в условиях тренинга или организации их деятельности, мы напоминаем им педагогов детского дома, и у них срабатывает авторитет сразу. Ребята, приходя на биржу труда или в тот же центр помощи, в ЖЭК или на собеседование, не получают такого понимания, такого темпа и возможности повторений. И тогда они говорят: там все непонятно, мне никто ничего не объяснил, я туда больше не пойду. Они жалуются на то, что к ним не проявляют понимания и нет такого же «разжевывания», как было в детском доме.
— На что жалуются соседи?
Наталья — Это очень простые вещи. Например, история с мусором — это вообще классическая тема, когда на ребят жалуются за то, что они мусор выбрасывают из окон. Это не желание в кого-то попасть, это не желание что-то показать обществу. Просто мусор скопился — что делать? Я сижу дома.
Елена — Да, очень часто можно заметить жалобы на мусор, который стоит за дверью. Потому что в детском доме мусор выставляли за дверь для технички. Техничка идет по этажу, моет его и от комнат собирает мусор. Сейчас потихоньку стали делать так, чтобы дети хотя бы куда-то его собирали, и уже потом дежурный относит это к мусорке. Но по нормам СЭС дети не имеют права это делать — мыть полы, раковины, унитазы. Это может делать только обученный сотрудник по специальной технологии. Поэтому ребята не моют у себя ничего, не убирают, и поэтому нет у них такой привычки.
Из того, что мы описываем, очевидно, что рано или поздно у ребят возникнут какие-то столкновения с окружающими людьми, если они не такие же, не в таком же хаосе живут. Для ребят нормально перепутать день с ночью, потому что у них нет никакого понимания ни о режиме, ни о заработке, ни о чувствах и потребностях других людей, да и свои чувства не вполне ясны и понятны. Поэтому, конечно, нет никаких проблем пригласить к себе друзей, устроить какую-то вечеринку, шум, гам. Это может закончиться — логично — ссорами, потому что, как мы понимаем, коммуникативно все тоже очень слабо. Зацепит один другого случайно, и вообще ситуация закончится плачевно или трагично — это вполне реально: драка или ранения, даже смерть бывает. Поэтому — шумовые эффекты.
Если говорить про чистоту, есть тоже какой-то эффект, который можно исследовать. Очень часто у наших ребят сопровождаемых , и семейных, и несемейных, встречается проблема, связанная с клопами и тараканами.
Елена — У нас чаще всего это с чем связано? Они у себя в комнате едят и не убирают. И едят чаще всего разные снэки — чипсы, сухари. Очень часто едят в кровати, потому что в их комнате нередко кроме кровати и нет ничего. Есть кровать, и есть шкаф. Часто кровать не заправляется — это место жизни. И тогда крошки, какая-то еда, все это начинает в кровати жить. Кровать, кстати, может быть и без постельного белья — не выдали же, не было Мойдодыра.
— Мы этим материалом попробуем проявить эту ситуацию и ее аргументировать. Каков прогноз, что будет происходить дальше?
Елена — Пока конкретные люди не обращают внимание на проблемы, глобально сверху это не решить. Нужно действовать изнутри. Вариант, когда люди конкретные жалобы на конкретные вещи пишут, может дать возможность продумать какие-то аспекты на этапе планирования жилья для выпускников детских домов. Например, был опыт Новой Охты — когда во всех выданных квартирах стояли одинаковые замки и ребята могли заходить в любую квартиру. Это навело их на мысль, что их ключи подходят везде, и они пошли по всем домам. Это же тоже проблема, которую создал застройщик.
Наталья — Там, где это социальные поселения, надо снижать напряжение. Мы не можем никак поменять объемы заселения, явно, что они финансово обосновываются, и это мощные аргументы. Тогда надо думать про специфику людей. Стали же говорить, что если вы заселяете людей с ограниченными возможностями, то подумайте, как они будут выезжать из подъездов. Здесь, наверное, такая же схема: как помочь сориентироваться тем ребятам, у которых эта ориентировка совершенно сбита и хаотично представлена.
По поводу экономики. Получается, что ребятам просто дают это жилье без денег. Фактически понятно, что им выдают жилье не на Невском проспекте, а там, где город может себе это позволить. Но эти массовые заселения, несмотря на то, что они могут быть экономически выгодны, с точки зрения пролонгированного наблюдения и стратегического планирования оказываются не очень выгодными. Нам известно, что там, где живет очень много сирот, практически нет неповрежденного жилья. И все эти полу-плачевные ситуации, которые звучат, как анекдоты: когда денег не было — ребята летом срезали батарею, унесли ее, сдали в металлолом, получили деньги. А потом вдруг почему-то зимой всех затопило. Просто не было, опять же, у них причинно-следственных связей, не было слова «завтра» в их лексиконе. Я уже не говорю про огромные долги — жилищные и коммунальные, которые годами копятся. Про проводку, трубы, общедомовое хозяйство — в каком они состоянии. Это первый момент. Насколько это выгодно. Потому что коммунальные службы все время находятся в напряжении: там опять что-то сломалось.
Второй момент — это, конечно, социальный, который связан с экономическим. Потому что повышение криминального фона, напряжение всех служб — насколько это выгодно экономически?
Есть бюджет и закон, задачу надо решить. Но если раньше хотя бы поднимали голос и говорили, что давайте ограничивать количество заселений сирот на общее число населения в каком-то процентном соотношении, то сейчас, на волне этого экономического ужаса, просто даже перестали эту тему упоминать. И вряд ли она в ближайшее время поднимется, и все скажут: да, конечно. В Санкт-Петербурге очень дорогое жилье, если это не какие-то поля-леса-луга, поэтому сложно вообразить, что снесут какую-нибудь постройку на Васильевском острове и туда поставят дом для выпускников детских домов. Такова наша реальность.
Еще важно признавать, что есть большой процент населения с такими особенностями. Если бы это были люди с ограниченными возможностями, то все бы думали, как поставить для них пандусы, — это очевидно. Но никому не приходит в голову, что для кого-то нужно правила дома написать, не приходит в голову, что если у тебя на территории много больных людей, то тебе надо усилить станции скорой помощи, чтобы они успевали всех откачивать.
То же самое по социальной сфере. Если где-то живет тысяча выпускников детских домов, а где-то сто, то какой там должен быть набор социальной сферы? Какой должен быть объем усиления полиции, как она должна работать, какие должны быть алгоритмы?
Прогноз роста районов массового жилья с многоквартирными домами на окраинах города, куда заселяют выпускников детских домов, неутешительный. Такие районы будут строить в силу экономических обстоятельств. Сложности и проблемы, с этим связанные, будут только нарастать.
Мы поговорили со специалистами, которые работают с выпускниками детских домов, чтобы с их помощью сделать источник проблем более понятным для общества.
Часть задач можно решить только на уровне государства, но даже небольшие шаги на встречу и дружелюбие соседей к ребятам сделают большой вклад в общее благополучие.
Справка:
*Петиция Благотворительного фонда «Волонтеры в помощь детям-сиротам»
Подробнее о петиции
____________________________________________________________________________________
**Программа «Мое завтра» направлена на поддержку и сопровождение старших воспитанников и выпускников интернатных учреждений Санкт-Петербурга на пути подготовки и вступления в самостоятельную жизнь.