Эта история началась в далеком 1889 году, когда в Риге, в семье богатого купца, мецената и изобретателя Игнатия Кузьмича Мухина родилась дочь Вера.
Барышня Вера Игнатьевна с детства имела влечение к художественному творчеству: в Феодосии, куда отец увез ее из промозглой сырой Риги, где умерла от туберкулеза ее мать, она начала заниматься рисунком с учителем, который все больше уверялся в том, что рука ее тверда, а глаз точен, что в будущем весьма и весьма возможно барышня может стать… да вот только учиться в живописной академии женщинам Российской империи не полагается.
Занятия прервались со смертью отца, когда пятнадцатилетней Вере и ее сестре пришлось перебраться в Курск, где родственники согласились приютить двух сирот. Там она и окончила гимназию, с отличием.
«Раз в год ездили в Москву проветриться, накупить нарядов. Потом нам пришло в голову: а почему бы не переехать? Переехали», — пишет Вера Игнатьевна.
О живописи Вера не забывала: рисовала сама, а уж после окончания гимназии сестры в 1910 году перебрались в Москву, где, поселившись на Пречистенке, юная художница вновь с головой окунулась в учебу - ходили заниматься в студии к Константину Юону и Машкову, Ивану Дудину,
мечтали о Париже – там, как грибы после дождя, одна за другой появлялись художественные академии: конечно, женщины могли поступить только в частную, но в России не было и такого.
Многочисленные родственники и слышать не желали: как это, девушка одна отправится за тридевять земель, непристойность какая. Да и нечего глупостями заниматься, пора замуж выходить. Веру такие разговоры выводили из себя – ну уж нет, чепец и самовар, выводок детей – это не для нее, увольте.
И случилось именно то, что называется «не было бы счастья, да несчастье помогло» - зимой 1912 года, катаясь на санках в дядином имении, Вера налетела лицом на ствол дерева, да так, что sучком ей снесло нос. Его, конечно, пришили в местной больнице, но теперь сердобольные родственники, глядя на девушку, отводили глаза: после несчастья, о замужестве, по их мнению, можно было забыть.
«2 января 1912 года я выбыла из строя почти на целый год, изрядно поранив себе лицо в одной спортивной катастрофе, которой, в конце концов, и должна быть благодарна, так как она определила мой дальнейший путь».
И Веру отпустили в Париж – должна же быть у женщины хотя бы профессия, если уж семьи не суждено иметь.
В Париже – счастье и свобода: такие же, как она, освобожденные от условностей девушки из Российской империи, Америки, Палестины с головой окунулись в атмосферу праздника, царившую в академиях и студиях Монпарнаса – Вера ходила в частную студию Коларосси и при этом посещала Академию Гранд Шомьер, класс французского скульптора-монументалиста Антуана Бурделя, ученика Огюста Родена.
Листайте галерею:
В Париже – подружки-единомышленницы: киевлянка Александра Экстер, Любовь Попова, с которой познакомилась еще в Москве, в студии Дудина.
Листайте галерею:
В Париже – пластические операции, позволившие нивелировать следы «спортивной катастрофы», хотя и не убрать их совсем.
Продолжая все также самозабвенно заниматься классической скульптурой, Вера
вдруг увлекается кубизмом,
с трудом понимая, как же совместить эти совершенно несовместные течения, мучается, в конце концов возвращается к скульптуре – но, если приглядеться, в ее последующих скульптурных композициях нет-нет, да и мелькнет нечто «кубистическое», даже в ставшей хитом скульптуре «Рабочий и колхозница», не говоря уж об эскизе памятника «Революция», сделанном в 1919 году для города Клина.
Покончив с академическими классами, Вера отправляется в Италию – вот где настоящая сокровищница скульптуры и живописи: Флоренция, Рим, скульптуры прямо на улицах, сиди и рисуй хоть весь день, пока не стемнеет.
В Россию возвращается летом 1914 года, магическим образом за две недели до начала войны, намереваясь после каникул вернуться и учиться дальше.
Разумеется, этого не произошло.
Вместо живописи и ваяния записывается на двухмесячные курсы сестер милосердия при Яузской больнице в Москве и поступает в госпиталь Общества русского коннозаводства около Арбатской площади. Потом тут откроется родильный дом имени Грауэрмана.
Три года Мухина совершенно бесплатно работала в госпитале, но умудрялась выкраивать время и для творчества.
С Александрой Экстер они оформляли постановку «Фамира-кифаред» по пьесе И. Анненского в московском Камерном театре.
В революцию семья лишилась всех средств:
«В 1918 году становилось трудно. Деньги наши ахнули. Трудно было достать продовольствие…».
Выжили благодаря мужу – Алексею Андреевичу Замкову – да-да, несмотря на катастрофу с носом, Мухина вышла замуж, муж был энергичен, предприимчив, врач-хирург – человек нужной профессии.
Но и Вера Игнатьевна продолжала свое дело, теперь это была не только скульптура, но и чисто прикладные работы:
театральный костюм, костюмы к фильму
– среди конструктивистских костюмов марсиан в фильме Якова Протазанова «Аэлита» 1924 года есть один костюм Гора для Юрия Завадского, созданный Верой Мухиной.
Листайте галерею:
Еще Мухину увлекала мода.
Во время НЭПа они с Александрой Экстер и скульптором Верой Поповой, сестрой Любови Поповой, основали артель. Стремясь заработать, придумали делать пояса и шляпы из рогожи, их красили, получались удивительные вещи.
И тут случилась еще одна удача:
Надежда Ламанова, знаменитый художник-модельер,
до революции одевавшая императрицу, а после руководившая «Мастерскими современного костюма», увидела как-то эти вещицы и стала их активно заказывать для своих моделей. Дружба-соратничество Мухиной и Ламановой продлилась потом долгие годы.
Листайте галерею:
Их судьбы были удивительно похожи: налаженную жизнь перечеркнула революция, вынудив начать все с чистого листа, а Ламановой на тот момент было уже 56, от былого благополучия не осталось и следа, но еще оставались силы, а главное – талант, и вот в 1925 году дамы приняли активное участие в подготовке легендарного
альбома «Искусство в быту»:
десять страниц из тридцати шести были посвящены бытовому костюму с выкройками – от пионерской формы до пальто.
Листайте галерею:
Альбом стал ценным пособием для дизайнеров – вся одежда, как выяснилось, могла быть собрана из деталей по принципу детского конструктора. Впервые был разработан метод пошива одежды, который лег в основу современных методик.
В том же году коллекция элегантной женской одежды, изготовленной из дешёвых грубых материалов — ткацкого сукна, бязи, холста и бумазеи, с поясами, оформленными крашенным горохом, с выточенными из дерева пуговицами, шляпы – из рогожи, получает
гран-при на выставке в Париже с формулировкой «За национальную самобытность в сочетании с современным модным направлением».
А два года спустя Мухина получила первое широкое признание и как скульптор - к десятилетию Октября ею была сделана скульптура «Крестьянка», за которую ей дали премию в тысячу рублей и наградили поездкой в Париж на три месяца.
Скульптура побывала в Венеции, там ее приобрел Ватикан. Мускулистые руки этой деревенской бабы Вера Игнатьевна лепила с мужа.
Однако, как большой скульптор Мухина состоялась только когда ей было почти пятьдесят – именно тогда она выиграла конкурс на «Рабочего и колхозницу», который был установлен в Париже на Всемирной выставке 1937 года и благодаря которому ее имя хорошо известно всем и каждому, а потому на этом я и закончу, ибо целью моей публикации было рассказать о начале пути Веры Игнатьевны, показать ее ранние работы и плоды сотрудничества с Надеждой Ламановой – приоткрыть ту страницу ее биографии, которая известна не всем.
Видео с работами В.И. Мухиной смотрите здесь: "Ранние скульптуры Веры Мухиной на выставке "Музы Монпарнаса"
О муже В.И. Мухиной:
"Кто Вы, профессор Преображенский? – так кто на самом деле был прототипом героя «Собачьего сердца»
Статьи и видео об изобразительном искусстве и скульптуре здесь: #искусство рт
Об интересных людях: #persona grata рт
#выставки рт #история рт