Найти тему

Вкусные огурцы

Я приготовила вкусные огурцы по-грузински с картошкой. Прикупила фруктов. Нашла подержанный «Атлон». У нас в семье уже четверо – все дети военных. По закону, каждому в семье положена одна машина, которую дарят на восемнадцатилетие. Но по всему получается, что как раз в этот день она мне и не нужна, поэтому я была рада и старому «Атлону». Сейчас очень нужен, но – стоит на карантине. Время было нежаркое, но и не совсем летнее – тепло только начинало идти. Улица была полна народу, особенно в центре. По домам, наверно, ехали семьи, поедая привезенную с собой снедь.

Атлон
Атлон

Можно было пройтись по главной аллее. Сейчас она была почти пустой – кто-то шел по другой. Ветра не было. Вообще, погода была какая-то летняя – градусов пять, не больше. Мы с Лилией сидели на скамье. Она почти не смотрела на меня, только иногда делала глаза. Я тоже не смотрела. Иногда мы сдвигались и немножко прикасались. Изредка мы задевали друг друга локтями. Иногда бросали мельком взгляды на деревья и опять опускали глаза. Мы не говорили, не смеялись. И не думали ни о чем. Чем-то она была похожа на девочку из книжки. Нет, скорей на молодую девушку. Темные брови, тоненькая светлая коса, даже плечи как у девочки. И эти темные губы. Даже не думала, что у женщины может быть столько красоты. Сейчас и не вспомню, что тогда творилось в моей душе. Но думал я только о ее губах, мне все время хотелось потрогать их губами. Теперь я думаю, что то, что я испытывал, было гораздо сильнее ненависти и злобы. Нет, это не было любовь. Но я тогда почему-то все время называл ее «Лиза». Я не хотел обидеть ее. То есть я не хотел никого обидеть. Но пока мы не поцеловались, я не мог назвать ее иначе. Это и было любовью. Почему-то я даже не подумал, что она еще ничего не знает о себе. И потом, она была моложе. Хотя не сказать, что она была старая, просто ей было не больше восемнадцати. Но казалось, что она еще не знает, что ждет ее впереди. Она спросила: «Хочешь со мной дружить?» А я ей так спокойно ответил: «Конечно». Я и не думал, что могу о ней так думать. Я сказал правду. Мне очень нравилась ее улыбка, и я ничего не заметил. Может быть, потому, что я плохо понимал, что именно она имела в виду. А когда я понял, она была уже со мной. А потом она сказала, что я могу называть ее по имени. И тут я все понял. Я понял, что меня будут называть «Йода». Что я буду пользоваться особенной благосклонностью. И она сказала, что я мог бы звать ее просто «Лиза».

Это был великолепный момент. Это был один из лучших моментов моей жизни. Он не мог не стать для меня лучшим. Если бы я стал ее учеником, я бы тут же стал «Йода». Но вместо этого я нарушил принцип. Хотя, конечно, я не знал этого и до встречи с ней. Но я был исполнен счастья и с самого начала понял, что это и есть моя судьба. Но я сделал это не специально. Просто я знал, что когда-то мне придется нарушить это правило. И что это будет правильным. Или почти правильным. Но не знала об этом она. Ее занимала какая-то своя таинственная интрига. Не имеющая отношения к мирским делам. Она улыбнулась и сказала: «Йода». Это было для меня лучшим предсказанием, что ли. Она назвала мое имя. Она назвала мое настоящее имя. Потом она рассказала мне, как произошло, что в моей жизни появилась эта связь. Она сказала, что раньше у меня не было никого, кого я мог бы назвать на ты. Мне было всего двадцать три. А у нее, хоть у нее была и работа официантки, было уже несколько любовников. Она рассказывала про них, не отводя от меня взгляда. А потом она сказала, что вскоре я сам начну встречаться с ней. Она сказала, что ни одного из них я не могу назвать на ты, потому что мы слишком разные. Я, так сказать, нормальный, а они все более или менее ненормальные. Мы это понимаем, но не хотим в этом признаться. Я так и сказал. Она спросила, что у меня было в жизни такого, чего бы она не знала. Я сказал, что я прожил всю жизнь, а она была совсем маленькой девочкой, когда я с ней познакомился. Мы тоже не замечали разницы. «А что у тебя было в детстве? — спросила она. — Расскажи». Я сказал, что в детстве у меня не было вообще ничего. У меня не было никакого прошлого. Оно у меня есть только сейчас. «А у тебя сейчас есть детство?» — спросила она. Я ответил, что детство у меня есть только у нас с ней. Я, так сказать, и есть детство у себя самого. Она посмотрела на свой живот, в котором отражалась моя улыбка. «Вот у меня внутри нет такого же живота, как у тебя. Это не случайно». Я чуть было не засмеялся, но удержался. Ей показалось, что я улыбаюсь. Я думал, что она начнет говорить, но она не стала. Она не стала говорить ничего такого, о чем потом пожалела бы. Я тоже ничего не сказал.