Несмотря на явную ошибочность многих положений марксизма, Маркс, несомненно, присутствует в сознании наших современников. В народных массах имя Маркса известно гораздо большему числу людей, чем имена Джона Мейнарда Кейнса, Милтона Фридмена или Людвига фон Мизеса. И это при том, что в среде профессиональных специалистов работы этих титанов экономической мысли котируются гораздо выше трудов Маркса по политэкономии. Основоположник марксизма вообще воспринимается сегодня не в качестве экономиста, а, скорее, как социальный или же политический философ. По-видимому, это отвечает действительному положению дел. Маркс для нас по-прежнему жив как автор "научного коммунизма". Это учение при всей его несбыточности все еще играет роль некой универсальной благородной мечты. А мечты, на то они и мечты, что чаще всего вообще неисполнимы.
Имеется, впрочем, еще одно обстоятельство, доказывающее, что Маркс, при всех своих заблуждениях, оказал чрезвычайно глубокое влияние на нашу современность. Да, конечно, практически все "страны социализма", созданные по лекалам марксизма, рухнули почти в одночасье. Те, что еще остались, доживают последние дни, если не претерпевают перерождение, известное как конвергенция. То есть постепенно осваивают экономику массового товарного производства. Общий крах социализма, тем не менее, не привел к созданию однополярного мира, перспектива которого так сильно беспокоила нашего бессменного правителя. Напротив, облик двухполярного мира определился гораздо более четко: всем развитым экономически и технологически странам массово противостоят теперь все недоразвитые государства. Понятие "страны третьего мира" нужно вообще отбросить за ненадобностью.
Какое отношение к этому переформатированию мировой геополитики мог иметь Карл Маркс? Как ни поразительно, самое прямое. Он первым выступил против могучей поступи индустриализации и рационализации всех сфер производства, сметавших все и вся на пути своего прогресса. Промышленная революция XIX века и научно-техническая революция XX века привели в действие столь колоссальные силы, что, казалось, ничто не могло им противостоять. Человечество буквально обречено было перейти целиком и полностью на рельсы товарного производства, превратив всю планету в единую производственную систему и в единый мировой рынок.
Маркс всеми фибрами души был против этого. Он не обращал особого внимания на то обстоятельство, что только таким образом человечество получало шанс навсегда покончить со всевластием насилия, террора и принуждения как основами организации общества. Но при этом Маркс четко осознавал, что "буржуазный способ производства", а именно господство товарного производства заставит мир погрузиться в стихию всеобщего соперничества. Шило менялось на мыло. Из царства вечного насилия человечество готовилось стать обществом тотальной, никогда не прекращающейся конкуренции, превращая весь мир в театр своего рода боевых действий. Начиналась эпоха, называемая "войной всех против всех". Если в течение долгих тысячелетий на земле царило насилие и главными чувствами людей были ненависть к господам и страх перед карой ("Знаю, приметы мои хороши,/ Скоро покину обитель печали,/ Вечные спутники русской души, / Ненависть, страх замолчали."), то в грядущем рае для дельцов и торгашей народные массы обречены были на мучительное чувство всепоглощающей зависти. В острой конкурентной борьбе всегда побеждают единицы. Даже те, кто приходят к финишу вторыми - всего лишь лучшие из проигравших.
Товарное производство ("буржуазный способ производства"), овладевая миром, при жизни Маркса начинало разрушать ту шкалу универсальных ценностей, что была создана всем прежним ходом человеческой истории. В "Манифесте Коммунистической партии" характеристике этого процесса посвящено несколько больших абзацев: "Буржуазия повсюду, где она достигла господства, разрушила все феодальные, патриархальные, идиллические отношения. Безжалостно разорвала она пестрые феодальные путы, привязывавшие человека к его "естественным повелителям", и не оставила между людьми никакой другой связи, кроме голого интереса, бессердечного "чистогана". В ледяной воде эгоистического расчета потопила она священный трепет религиозного экстаза, рыцарского энтузиазма, мещанской сентиментальности. Она превратила личное достоинство человека в меновую стоимость и поставила на место бесчисленных пожалованных и благоприобретенных свобод одну бессовестную свободу торговли. Словом, эксплуатацию, прикрытую политическими и религиозными иллюзиями, она заменила эксплуатацией открытой, бесстыдной, прямой, черствой.
Буржуазия лишила священного ореола все роды деятельности, которые до сих пор считались почетными и на которые смотрели с благоговейным трепетом. Врача, юриста, священника, поэта, человека науки она превратила в своих платных, наемных работников.
Буржуазия сорвала с семейных отношений трогательно-сентиментальный покров и свела их к чисто денежным отношениям".
Можно, конечно, усомниться в том, что столь закаленный атеист, как Карл Маркс, всерьез сожалел о "священном трепете религиозного экстаза", который был "утоплен в ледяной воде эгоистического расчета". Понятно, что эти претензии не следует принимать буквально. Это - классические софизмы. Маркс явным образом выступает здесь как "адвокат дьявола". Он действительно люто ненавидел товарное производство как таковое, равно как и "бессовестную свободу торговли".
Вы можете представить себе современный мир без каких-либо магазинов, рынков и торговых центров? Лично я нет, не могу. Впрочем, на этот счет Маркс вскользь упоминал о хранилищах - складах и закромах, в которые нужно складировать всю продукцию, производимую предприятиями. С этих складов каждый работник сможет получать то, что ему необходимо, на основании некой квитанции, в которой указана его собственная доля трудового участия.
Бред? Скорее всего, да. Кафка отдыхает. Однако, не следует забывать, что советская власть пыталась осуществить и эту схему, создавая различные базы, предприятия спецобслуживания, зоны особого снабжения и ведомственные распределители. Правда, вместо квитанций в СССР были выданы специальные пропуска и талоны, в которых никакой информации насчет трудового участия предъявителей не содержалось.
Итак, какого же "дьявола" призвал Маркс с целью защитить человечество от скверны товарного производства, которое он назвал "капитализмом"? Маркс был очень умен и отнюдь не лыком шит. Поэтому он не испытывал никаких колебаний, понимая, что на свете существует только одна сила, способная противостоять могучей поступи товарного производства, а именно - государство.
Государство как таковое - это, разумеется, инструмент насилия. За многие века своего существования человеческое общество изобрело великое множество приемов, способов и методов принуждения людей делать то, что угодно власть имущим, наделенным правом руководить и повелевать. И все эти способы и методы - от примитивных убийств, откровенной лжи, наглых избиений и истязаний, вездесущей демагогии, неправедного суда и полного равнодушия крючкотворов-бюрократов, способных бесконечно волокитить самые простые дела, до очень изощренных манипуляций психикой и сознанием масс- оказались сосредоточенными в руках государственного аппарата. По нынешним представлениям правом на насилие может обладать только государство. Это - его монополия, всегда включающая даже право на физическое уничтожение подданных, если иначе разобраться с преступниками не имеется возможности.
Прочность любого государства определяется готовностью широких масс признавать его право на насилие как неизбежность, как жестокую необходимость. Та относительная легкость, с которой население городов Западной Европы в эпоху буржуазных революций свергало правившие режимы, было предопределено пониманием масс, что эта власть порочна по самой своей сути. Что она идет на любые преступления и зверства только ради того, чтобы защищать интересы господствовавших сословий и классов. Что в ней нет и грана той социальной справедливости, которая совершенно необходима для поддержания подлинного порядка в интересах всего народа и общества в целом.
На руинах полуразрушенных и в значительной мере деморализованных феодально-монархических государственных аппаратов западной Европы, стремившихся адаптироваться к новым историческим условиям и найти способы сосуществования с предпринимателями, коммерсантами и финансистами, год от года набиравшими экономическую мощь, Маркс и провозгласил идею о необходимости создания всемогущего командно- административного бастиона нового типа. Обладая способностью гипнотизировать словами не очень крепкие умы рядовых сограждан, он назвал эту химеру не иначе, как "диктатурой пролетариата".
Это определение столь же бессмысленно, как, скажем, аналогичная ему "диктатура рабов" или "диктатура холопов". И никакие рассуждения о том, что в отличие от рабов и крепостных рабочий класс обладал сплоченностью и был способен на коллективные действия, здесь ни к чему.
Ни рабы, ни пролетарии не могут получить власти, не утрачивая своего рабского или пролетарского статуса, своей классовой сущности. Ясно, что всей своей массой рабочие никак не могут быть представлены в органах управления. Следовательно, они вынуждены делегировать из своих рядов некоторое число представителей или депутатов, которые и должны будут обретать "диктаторские" полномочия от имени пролетариата и работать как бы во имя его интересов. Со временем от имени рабочего класса будут созданы многочисленные ведомства и особые органы, которые и станут ядром подлинной диктатуры госаппарата, обладающей полной независимостью от приданного ей населения, в том числе и от самого пролетариата.
История показала, что марксистская "диктатура пролетариата" наделяет государственный аппарат такой полнотой власти, которая не снилась и древнеегипетским фараонам и что единоличные владыки госаппарата при этой диктатуре становились более могущественными, чем политархи глубокой древности. Отнюдь не случайно Сталина как при жизни, так и после фактически обожествляли, именуя "Вождем", "Хозяином" и "Отцом народов". Величие Советской власти основывалось на святости цели "строительства коммунизма". Маркс реанимировал саму идею государственности, вооружив ее идеологией всеобщего блага. Полный крах стран социализма оказался возможным только потому, что народы этих стран в массе своей перестали верить в подлинную реальность коммунистической идеи, в научность "научного коммунизма".