Ссылка на предыдущие главы в конце текста!
- Погодь! - рявкнула она. - Пошли в магазин!
Мы снова зашли в алкомаркет.
- Люб, у меня кошелька-то нет с собой, я ж так расстроилась, даже про сумку забыла...
Я стала рыться в карманах пуховика, даже в дыру через подкладку руку сунула, наскребла там рубль десятикопеечными монетами. В другом кармане, как это ни странно целом, нащупала бумажки, оказалось двести рублей. Итого, двести один рублей, шестьдесят копеек.
- Успокойся, а?
На этой грозной ноте в голосе подруги, мы зашли в магазин, где был приобретен коньяк для Любы, мохито для меня, закусь для нас обеих. Груженные пакетами, мы пришли в квартиру. Андрюшка уже мирно спал. В коридор вышла Татьяна Викторовна, свекровь Любы, хорошая тетька.
- Я уж потеряла вас! Звонить собралась!
- Да мы в магазин по пути зашли, - пояснила Люба.
- Здравствуйте, - кивнула я, стягивая сапоги.
- Добрый вечер, Вася, - улыбнулась она мне. Я шмыгнула носом. Настроение сегодня было дурацкое, да и упоминание имени моего не могло его улучшить. Родители назвали меня Василиса. Понятия не имею, как к моему отчеству Петровна, пришло в голову папе имя Василиса. Сказок что ли насмотрелся? Папы уже нет. Он погиб, когда я еще в школе училась. А мама замуж так и не вышла. И была я у нее одна. И даже на Новый год не приеду.
Опять накатила волна слез, я шмыгнула носом и пошла в ванную умываться. Татьяна Викторовна засобиралась домой к мужу. Махнув ей рукой, я усердно обливала лицо холодной водой, чтобы смыть красноту с носа и глаз. Будто это поможет. У Любы зазвонил мобильник.
- Да, ма, давай приезжай! Тут твоя помощь нужна! Экстренная причем... психологическая... Да Васька с ума сходит, ревет, как корова... Ну...
Не знаю, что там ответила Людмила Николаевна, но Люба мне объявила, что мама скоро будет. Вообще у них были хорошие отношения, хотя довольно странные. Людмила Николаевна замужем была четыре раза. И Любу, конечно, любила. Но когда она ее представляла знакомым, я готова была в обморок упасть от смеха. Дело в том, что Люба дочь от второго брака, мужем Людмилы Николаевны тогда был деревенский парень Сергей. Как ее угораздило выйти за него - вообще не понимаю. Не понимаю и того, как он, колхоз "Заря социализма", осмелился подойти к ней... и не просто так, а еще и жениться умудрился. Брак, как это ни странно обещал быть долгим, но муж погиб. А Людмила Николаевна, как я уже сказала выше, представляя дочь новым знакомым, говорила: "дочь от валенка Сергея, сама валенок!". У Любы есть брат - Дима. Он вроде бы от третьего брака, а может и от четвертого, не помню. Хороший парень, учится и живет сейчас в Москве.
Я печально уселась за кухонный стол. Люба приперла ноут и воткнула туда высушенную флешку. Когда она открылась и я увидела стройные ряда экселевских файлов, у меня аж дыхание от счастья сперло. Люба быстро все скопировала на свою флешку и протянула мне обе.
- Держи, а то вдруг твоя заржавеет и перестанет фурыкать, так все на моей сохранено.
Я с воплем счастья ринулась на подругу и повисла на ее шее. В дверь позвонили.
- Иди, открой, заполошная, - сказала Люба. Я вот все думаю, откуда она слова-то такие знает? Поддерживает свой статус валенка, что ли?
За дверью стояла Людмила Николаевна в норковой шубке до попы, а рядом с ней ее закадычная подруга того же возраста и соратница во всех похождениях Ольга Львовна. И нашли ведь друг друга где-то...
- Ну и что тут происходит? - спросила мама-психолог, снимая шубку, чуть поведя красивым плечом.
Мне стало стыдно за свой шаромыжный вид и красный нос. Я шмыгнула на кухню и скорчилась возле холодильника.
Дамы зашли, источая аромат дорогого парфюма, и достали из пакета бутылку коньяка и пару лимонов.
Короче, спустя минут тридцать мы, наконец, уселись за стол. Люба организовала нарезку мясную, рыбную и пельмешки.
Мне налили мой мохито, чтоб я, наконец, успокоилась. А Люба с тетеньками намахнули коньяку. Как только живительный и ароматный алкоголь провалился в желудок, я почувствовала голод и вспомнила, что ела последний раз в обед. Накинувшись на пельмени, я готова была даже тарелку из-под них умять.
- Смотри-ка, уминает как, - жалостливо сказала супер-мама, как я называю Людмилу Николаевну.
Как только выпили по второй, с меня потребовали рассказ. И я начала повествовать о событиях дня. И то ли уже все стало не так актуально, то ли от того, что я плотно поела и захмелела, но мне не казалось, что все не так уж плохо. Наоборот! Настроение улучшилось, и когда я рассказала о том, что снеговики танцевали со снежинками, нашитыми на пятна, за столом стоял дикий хохот. А ведь по сценарию они должны были меня жалеть, а не хохотать надо мной...
Я приготовилась, что мне скажут, что-то типа не переживай, все будет хорошо. Но мне сначала сказали, что да, жизнь - полное г...о, но нельзя себя и свою нервную систему так убивать. Короче, сказали, что все от меня зависит! Людмила Николаевна вообще умудрилась найти плюсы в сегодняшнем дне. Начала она со снеговиков, сказав, что это смешно, и я буду об этом вспоминать со смехом, сказала, что они спасли нас от удара током, а нашу технику от поломки, от которой и ремонт бы не спас. Ткнув пальцем в мохито, сказала представить, что я пью то самое мохито, которое и купила, так еще и нахаляву ем пельмени и нарезку в компании обалденных подруг! Я уже улыбалась, но тут она решила еще улучшить мне настроение и спросила:
- А что насчет Кирилла... Может ему секса не хватает в жизни? Как ты смотришь на то, чтоб спасти его от депрессии?
Я сначала онемела, потом посмотрела на Любу, которая видела нашего клиента. И мы стали ржать в полный голос. Дело в том, что он был крупным дядькой. Вернее, толстым-претолстым. В очках, как Чумак... ну того, что воду заряжал перед телевизором. Или Кашпировский... не важно... Но очки были такие же! И с хвостом. Да-да, у него были густые кудрявые волосы, собранные в мощный конский хвост. Сказать, что это не мой типаж, ничего не сказать.
К концу бутылки я уже вообще забыла, по какой собственно причине, меня сюда пришли. А тот факт, что завтра полный рабочий день, даже сверхполный, вообще был отодвинут на задний план в моей голове.
Мы перешли на обсуждение мужчин. Говорила в основном Людмила Николаевна, повествуя о своих любовных похождениях за границей. А отдыхала она там часто. Начала она с мужиков, а закончила тем, что нужно их использовать по полной. И поведала нам, что ее последний отдых в Египте обошелся почти бесплатно. Ибо ухажер, с которым она познакомилась там, оплатил ей все что можно и подарков накупил, и звонит до сих пор. Но она не хочет больше серьезных отношений.
- Ма, - возразила Люба, - понимаешь, есть такие как ты, которым дано это!!! А вот ни мне, ни Ваське...
- Ой, много ты понимаешь! - возмутилась захмелевшая, но элегантная мама подруги, - всех всему можно научить! И я ее научу, как нужно жить!
Я заторможено двигала глазными яблоками, разглядывая макияж Людмилы Николаевны и взлохмаченную шевелюру Любы. Ольга Львовна улыбаясь, курила что-то тонкое с ментолом.
- Ха! - хохотнула Люба. - Ма, и как ты это сделаешь? Это нереально! Во-первых... А во-вторых, она ночует на своей работе. У нее нет времени ездить в Египты...
- И пас...ик...паспорта нет... - вставила я, уловив суть о поездке в Египет.
- Фигня! - уверенно сказала Людмила Николаевна, вкинув в себя соленый огурец, которым они начали закусывать коньяк, откупорив вторую бутылку, - У нас тоже иностранцев хватает!
- Да ну??? - Люба хихикнула очень смешно, как мне показалось. Я тоже начала смеяться, непонятно отчего. - Ма, да они у нас бывают только во время спортивных событий... или там... политических. Это ж тебе не Москва или Питер, где они просто толпами ходят по городу, разглядывая достопримечательности!
- Вот тоже мне проблема! Значит, поедем в Питер, тем более Максимку давно не видели!
На кухне воцарилась тишина. Любка, кажется, пребывала в шоке от маминой идеи-фикс. Я давно потеряла нить разговора, поэтому продолжала сонно моргать глазами и слащаво лыбиться, пребывая в эйфории.
Тишину нарушила Ольга Львовна:
- Еду с вами! Предлагаю на спор: кто на большую сумму раскрутит иностранцев, работаем дуэтами, ты, Людочка с Васей, а я с Любой!
Людмила Николаевна молча кивнула и подняла бокал с коньяком, призывая отметить столь важное событие.
Любка ошарашено смотрела на это действо, прикидывая - ее оригинальная мама неоригинально шутит или она реально собралась все это провернуть?
- И когда ты собралась в Питер?
Людмила Николаевна повторно намахнула коньячку, вкинула элегантно пальчиками с красивыми ногтевыми пластинами, покрытыми гель-лаком, квашеной капустки в рот и ответила:
- А на Новый год! - причем таким тоном, будто мы еще месяц назад обсуждали эту поездку. Я пьяно смотрела на остатки мохито в бокале. Уже не пытаясь уловить смысл разговора, я просто подняла свой бокал вверх и гаркнула:
- За Максимку!
Люба испуганно подпрыгнула, Ольга Львовна, решившая глотнуть коньячку, подавилась, а Людмила Николаевна выдала:
- Правильно! - и чокнулась со мной своим бокалом.
Дальше я совсем плохо помню. Помню, что настойчиво отказывалась ночевать и потащилась домой. Провожали меня бабули, хотя язык не поворачивается так назвать Людмилу Николаевну и Ольгу Львовну.
Как мне было плохо ночью - не передать словами. Это можно только почувствовать. Я металась между туалетом и ванной, а потом заснула, как ленивец: в непонятной позе с громким храпом.
Будильник я, естественно, не слышала. Разбудил меня звонок от Тани-директора, которая испуганно спрашивала, что со мной, зная, что я и с температурой могу приползти на работу.
С громкими матами и стонами я стала собираться на работу. Решив, что раз опоздала и терять нечего, понеслась в душ. Кисла там минут двадцать. На макияж не было времени и желания. Поэтому втиснулась в джинсы, растянутую кофту, даже не расчесавшись, поскакала на работу. Какой там завтрак? Я и минералку-то пить побоялась, дабы она не выскочила из меня в троллейбусе или маршрутке, не важно. В общественном транспорте, короче.
Девчонки в офисе надо мной дико ржали. Я судорожно нашарила в кармане пуховика две флешки. Смотри-ка, бухала-бухала, а флешки-то принесла на работу. Пока я со стоном пыталась попасть ею в разъем, девочки обсуждали такую болезнь, как великий бодун. Кажется, так Задорнов говорил о новогодних праздниках. Они еще не начались, а болезнь уже пришла ко мне. Зазвонил мобильник.
- Аллё, - просипела я в трубку.
- Ну, как ты там? Живая? - спросила Люба. На заднем плане лепетал Андрюшка.
- Полу...
- Полуживая? - уточнила подруга.
- Мгм... - промычала я не в силах ответить.
- Ну, это лучше, чем совсем неживая и еще в этом есть плюс!
- Да ну? - удивилась я, даже голос прорезался, - и какой?
- Ты забыла о своих проблемах на работе!
- Ой б...ь, уж лучше пусть на меня бы орал Кирилл, чем всю ночь смотреть в недра унитаза... - пробубнила я.
- Ладно, я вообще-то по делу звоню. Мама уже купила нам билеты...
- Какие билеты? - я судорожно пыталась вспомнить о чем она. Все напрасно. Только голова разболелась. Я застонала, приложив ладонь ко лбу:
- Девоньки, дайте какую-нибудь таблеточку, сейчас голова треснет..., - промямлила я, обращаясь к коллегам, а потом в трубку сказала, - Люб, ну, чё за билеты-то? Говори быстрее и я пошла умирать...
- Ну, ты что? К Максимке!!!
Я почему-то сразу подумала о театре. Но на ум пришел фильм "Максим Перепелица", ибо больше мой полупьяный мозг не мог выдать ничего, связанного с именем Максим.
- Это про что спектакль? - спросила я.
- Чё? - раздалось в трубке, а дальше повисла тишина.
И тут меня осенило, никак певец какой приезжает. Мой мозг усердно стал вспоминать всех эстрадных Максимов, почему-то сразу вспомнился Леонидов, но никак не Галкин.
- Или на концерт ты имеешь в виду? На того, что "привет... чёт-там... не по погоде одет...", - подвывала я.
- Слушай, Вась, ты меня не пугай, а? Я знала, что ты у меня та еще девка, но ты ж не с приветом вроде... какой на хрен привет не по погоде?
Тут я в конец растерялась.
- Люб, я вообще не могу понять про что ты... я думать не могу... сидеть не могу... лежать не могу... ничё не могу... отвали со своими билетами, а??? Это ж не срочно...
- Не, я-то отвалю, но раз ты мою мамочку сумасшедшую поддержала с идеей поездки в Питер, то тебе и отдуваться! - весело сказала она.
- Какой Питер? Какой на фиг Питер? - стонала я.
И тут Люба начала монотонно рассказывать о событиях вчерашнего вечера, я б даже сказала, вчерашней попойки. В голове стали возникать образы Людмилы Николаевны с ее идеей фикс.
- Етишь твою... в корень... - тихо сказала я, под хохот Любки, которая просто до коликов в животе смеялась над тем, что я ни фига не помню.
- Люб, ты что??? Ну, какой на фиг Питер? А деньги на проживание, экскурсии? Я не хочу в долги залазить. А то что у меня в нычке есть, так этого не хватит и...
- Да какие деньги? Там же на спор все - что мы будем за счет иностранцев отдыхать!
- Нет, в том, что Людмила Николаевна будет отдыхать за счет иностранцев, я не сомневаюсь. А вот я, кикимора болотная, вряд ли... Поэтому мне надо денег с собой взять... Там одно жилье чего будет стоить...
- Балда! Мы ж к Максимке едем!!!
- Блин, чё за Максимка там? Ненавижу его уже сейчас...
- Вась, ну брат мой двоюродный, забыла, что ли?
- А-а-а-а... колобок с веснушками?
Люба похихикала.
- Он самый!
В это время у меня зазвонил рабочий на столе.
- Любушка, давай позже, а? По работе звонят.
- Ладно, но имей в виду, от мамы тебе не отбиться!
Не знаю, как я доработала до конца дня, но как-то это свершилось. По пути домой я купила йогурты, кефиры, минералку, фрукты, чтобы мой желудок был рад. Выпив йогурта, я завалилась спать. И спала до следующего утра. Никакие звонки не могли меня потревожить.
А утром начался кошмар. Нет, чувствовала я себя отлично, но меня одолела Любушка с ее мамой. Как и сказала подруга, от Людмилы Николаевны не сдыхаешься, если она чего-то решила. Билеты на поезд она уже купила, причем места наши были в купе, а то, что мы решили сделать себе эконом-путевку она видимо, не учла. Благо хоть на самолет не приобрела билетики. Пришлось мне молча и тоскливо взирать на то, как полоумная тетка с психологического факультета решает мою судьбинушку. Но через пару дней, я сама втянулась в это и подумала: а чем плохо то? Всяко лучше посиделок дома в одиночестве. Только вот проблема, поезд-то был тридцатого декабря... Плакали мои денежки, из-за которых я к маме на Новый год не поехала. А в Питер только за здрасьти. И так мне стыдно стало, но разговор по телефону с мамулей вечером меня упокоил. Она была рада, что я не буду в одиночестве чахнуть в своей съемной полуторке, а поеду с девочками в Питер. А Питер для нее - это святое. Если она там бывает, даже проездом, покупает цветы и идет на Пискаревское мемориальное кладбище.
Успокоив, таким образом, свою совесть, я стала судорожно рыться в инете между отчетами, сметами и проверками, в поисках мест, где я еще не бывала в Питере. Конечно, очень хотелось попасть театр, но новогодние праздники, скорее всего, эти планы отменяли.
Мы почти каждый день созванивались с Любой, она мне отчиталась, что Максим предупрежден о нашем прибытии, и даже вроде как рад. Ну, думаю, это она меня успокаивала, чтоб было не так стыдно чужому дядьке надоедать.
Глава 1