«Две правды», «Две жизни», «Две бездны» — именно такую формулировку пониманиятворчества Леонида Андреева в заглавиях своих работ дают его современники.
Художественный метод Леонида Андреева уникален сочетанием разных стилевых направлений и течений. Поэтика неореализма в его работах позволяет в полной мере увидеть калейдоскоп чувств и мотивов, которые кроются, по его мнению, в глубине человеческой души.
Творческий метод Леонида Андреева
Андреев признавал в своих трудах объективную реальность, но вместе с тем он рассматривал специфику человеческого сознания через призму поэтического таланта, который помогал раскрыть полный спектр самых глубинных страхов и«двойной личины».
В рассказах Андреева удивительным образом сочетается все самое светлое и самое темное, что есть в человеке, однако зло в его произведенияхмобильнее, оно более уверенно одерживает победу, особенно если конфликт разворачивается внутричеловеческого сознания.
Леонид Андреев не брезгует сеять «зерна зла» в душах, на первый взгляд, самых невинных из своих героев. Наиболее отчетливо мы видим это в рассказе «Бездна». Под оболочкой культуры и самоотверженности главного героя, Немовецкого, скрывается необъятный хаос первобытных, самых низких желаний. В страшной сцене надругательства над безгласным телом невинной девушки, мы видим, как хаос превращает защитника в нападающего. В этот зловещий миг Немовецкому кажется, что перед ним открылась до абсурда простая сторона человеческой жизни. Однако эта сцена символизирует собой падение всего человеческого в человеке, оказавшемся в самом центре пиршества зверей, у которых от людей сохранилось только одно — умение лгать, в том числе и самим себе.
К сожалению, в контексте рассказа «Бездна» неоспорима правота Андреева, утверждавшего, что человек таинственно непредсказуем. Это заставляет каждого из нас с опаской вглядываться в самого себя.
Мотив бездны человеческой души
Мотив бездны человеческой души и самокопания красной нитью проходит сквозь ткань повести «Жизнь Василия Фивейского». Отец Василий находится в нравственно-религиозных поисках, испытывает духовную неполноту, которую он жаждет восполнить. Он сомневается в прочности своей веры, потому что иногда духовные искания героя граничат с тотальным осуждением народной религии. Удивительно в этой повести то, что божественный служитель так и не приходит к финалу своих исканий, ему не под силу охватить не только окружающую действительность, которая беспощаднее безжалостного дикого зверя, но и свою личную бездну.
Наиболее явное столкновение двух сменяющих друг друга вечностей: жизни и смерти раскрывается в одном из самых глубоких творенийАндреева — «Рассказе о семерых повешенных». Тупой, отрешенный страх для убийцы-насильника, который живет по наитию, животное, волчье отчаяние у разбойника, для которого убийство —детская игра, свобода или ужасная плата за свои убеждения для революционеров, наивно полагающих изменить мир посредством убийства одного человека. Для всех смерть предстает в своем неповторимом обличии. Именно последние минуты бытия заключают в себе особенный смысл, который раскрывает личность человека, все чертоги его бездны.
Первым перед читателем предстает душевное состояние министра, который поначалу испытывает эйфорию от того, что избежал смерти, но вскоре погружается в состояние паранойи. Лейтмотив «в час дня, ваше высокопревосходительство» переносит его в мир абстрактных сущностей, в котором страх все глубже утверждается в сознании.
Осознание своей скорой кончины у таких приговоренных к смерти преступников как Янсон стирает личность, превращает человека в пустой сосуд, который не источает ничего кроме глупого непонимания происходящего вокруг.
У других осужденных, например, у таких как Цыганок, встреча со смертью провоцирует страх перед Богом. А насмешки, детские выскочки постепенно вытесняет дикий ужас то ли зверя загнанного в угол, то ли испуганного ребёнка, который вот-вот будет наказан разгневанной мамой за проступок.
Один из революционеров — Сергей Головин, получив благословение родителей на смерть, вступает в новое пограничное состояние, в котором видит и жизнь, и смерть одновременно. Оно не имеет смысла или смысл его настолько глубок, что неподвластен человеку.
Василия Каширина в камере подавляет чувство собственного бессилия. Им овладевает страх, но не животный, не низменный, как у Янсона, а простой, человеческий и вполне понятный страх смерти. Он словно в одно мгновение оказался в мире механических кукол, в котором стал жаждать смерти, потому что она была понятнее, чем внезапно прекратившаяся жизнь.
Таня Ковальчук, напоминающая мученицу из библейских писаний, даже в последние минуты своей жизни думает о других. Она задыхаетсяматеринской жалостью, оплакивая своих товарищей, принимающих в эту минуту настойчивый зов смерти.
Юная революционерка Муся словно и не видела ужаса наступающей ей на пятки смерти. Она оправдывалась перед всеми людьми за то, что ее столь маленькую и незначительную хотят лишить жизни, как настоящего героя. Ее терзал вопрос: «Достойна ли она мученического венца?». Муся поверить не могла в то, что смерть вообще существует где-то в далеких недрах вселенной или парит в воздухе ее тюремной камеры, ведь она уже была бессмертна.
Представленный в виде образцового революционера Вернер подходит к смерти с философской точки зрения. Он разыгрывает сложную шахматную партию, и только перед самой казнью этого сдержанного интеллектуала настигает любовь, в самом широком ее смысле.
Мотив бездны человеческой души в «Рассказе о семи повешенных» Леонид Андреев рассматривает через психологию страха. Даже не рассматривает, а проводит лабораторное исследование и намечает основные контуры поведения человека перед лицом смерти.
Особенность творчества
Во многих своих трудах Андреев ставит вопрос об объективных и субъективных причинах несовершенства человека. Однако он так и не находит однозначный ответ. Поэтому ко всем рассказам и повестям Леонида Андреева в качестве эпиграфа можно поставить слова, которыми автор закончил черновой вариант «Рассказа о семи повешенных»: «Люди, люди, как долог и мучителен ваш путь к совершенству. Как долго вам еще идти».