"Щелкунчик или Мышиный король" Гофмана - вечный магнит для гениев: от Чайковского и Петипа до Баланчина и Шемякина

Э. Гофман. "Щелкунчик и Мышиный король".

Эрнст Теодор Амадей Гофман.

В 1816 Эрнст Теодор Амадей Гофман написал свою сказочную повесть "Щелкунчик или Мышиный король". Эта рождественская сказка, опубликованная перед праздником, сразу привлекла внимание детей. Но не только. В разное время ею интересовались талантливые взрослые люди, занимающиеся самыми разными видами искусства. Это неудивительно, уж очень щедро был одарен самыми разными способностями автор. Эрнст Теодор Амадей Гофман был личностью совершенно незаурядной. Художник, музыкант, композитор, писатель. Кроме того, по первому образованию, по основной профессии он был юристом. И время от времени жизнь заставляла его возвращаться к юридической практике. Вот это соединение в одном человеке стольких талантов с одной стороны, а с другой работа в области, требовавшей точности и знания реальной жизни сформировало в нем его удивительный талант. И литераторы, и художники, и музыканты, и даже, наверное, юристы чувствовали в нем родственную душу.

Он так смешивал настоящее и вымышленное, реальное и фантастическое как это не удавалось никому. Именно Гофман приоткрывал плотную завесу, закрывавшую взрослым путь в сознание и чувства юных. В этой, недоступной для многих стране были и сияющие вершины счастья в виде леденцовых гор, марципановых городов и ужасные опасности в "лице" фантасмагорических мышей, превращающих людей в деревянных уродцев. Все это было серьезно, иногда грустно, даже мрачно.

Генрих Гофман.

Однофамилец подпал под обаяние книги о Щелкунчике одним из первых. Немецкий врач был известен своими сказками, которые первоначально он начал писать для своих собственных детей. Особенно популярностью во многих странах пользовалась книга "Косматый Питер" - "Степка - растрепка" в русском переводе. Это первые морализаторские "страшилки" стали и триумфом (сказки стали издавать) и проклятием автора (никто не хотел читать другие его книги).

Под очередное Рождество Генрих Гофман выпустил свою новую книгу "Король Щелкунчик, или Сон бедного Ренгольда". Она была написана явно под впечатлением от книги другого Гофмана. Король Щелкунчик выполняет свои функции - щелкает орехи, есть там и ожившие игрушки, но все - таки больше сказочная повесть второго Гофмана похожа на "Мальчика у Христа на елке" Достоевского, правда, со счастливым концом.

Александр Дюма - отец.

Следующей жертвой гофмановского Щелкунчика стал Дюма-отец. Этот человек раблезианского напора и жизнелюбия заинтересовался романтический сказкой, наполненной мистицизмом с элементами фантасмагории.

Более того он написал свой вариант этой сказки, назвав его "Нюрнбергский Щелкунчик". Это была авторская версия, можно сказать, во французском стиле. Дюма оставил практически в неприкосновенности сюжет: последовательность событий, названия глав. Сделал только небольшие добавления, да перевел Трудхен из кукол в гувернантки. Но самое главное, Дюма полностью изменил атмосферу сказки, сделав ее более легкой, сказочной, воздушной, лишив мрачности немецкого романтизма, которая была присуща гофмановскому "Щелкунчику". Дюма "закутал" главное содержание в очень милое предисловие, говорящее о том, что эту рождественскую историю он рассказывать был вынужден, будучи взятым в плен на празднике юными слушателями. Он требовали рассказать интересную сказку, и была угроза, что плен продлиться вечно, если сказка окажется неинтересной. Он не мог рисковать и взял именно эту историю. Но это был другой "Щелкунчик" - более милый и детский, где два мира - реальности и фантастики - существовали, не пересекаясь.

Мариус Петипа.

Этого знаменитого, необыкновенно плодовитого и суперуспешного балетмейстера заинтересовала сказка именно в переложении Дюма. Собственно, идею "Щелкунчика" предложил ему директор императорских театров Иван Всеволожский. История, действительно, просилась на сцену, в балет. Петипа принялся за подробное либретто. По его задумке в балете должны были участвовать дети, 12 - летней девочке предназначалась и роль главной героини. Федор Лопухов, тоже балетмейстер и историк балета, нашел в записках Петипа, относящихся к постановке "Щелкунчика", не совсем обычные замечания. Петипа хотел предать балету несколько революционный дух в прямом смысле этого слова. Во всяком случае он хотел видеть на сцене танец народного восстания — карманьолу, слышать в музыке мелодии песенок, которые распевали восставшие. А взрослые персонажи должны были надеть костюмы времен Директории. Трудно представить, что главный балетмейстер императорского театра задумал заняться революционной пропагандой. Просто время революционных перемен во Франции совпало с его детством. Туда он и хотел вернуться, вдохновленный сказкой Гофмана, пусть и в пересказе Дюма - отца.

Конечно, революционного разгула на главной сцене Империи никто не допустил, однако какие -то мелодии, дорогой его сердцу поры в балет все-таки просочились.

Петр Ильич Чайковский.

Композитор получил заказ от Мариинского театра на одноактную оперу и балет. Они должны были быть показаны в один день. Опера удалась сразу. Это была "Иоланта", а вот с балетом дело не двигалось.

Сознание того, что дело не ладится, терзает и мучит меня до слёз, до болезни; … и я давно не чувствовал себя столь несчастным, как теперь. <…> Я тщательно напрягал все силы для работы, но ничего не выходило, кроме мерзости.

Хотя именно Чайковскому удалось своей балетной музыкой вывести этот жанр искусства на новый виток развития. Его сложная симфоническая эмоциональная музыка потребовала серьезной драматургии и хореографии.

Трудно сказать, почему не шла музыка к "Щелкунчику". Возможно, его сковывала необходимость точно следовать написанному Петипа либретто. Хотя у них был уже опыт совместной работы над успешной "Спящей красавицей". Более вероятным, казалось то, что Чайковскому было тесно в рамках "игрушечной" версии Дюма. Ему хотелось раздвинуть эти рамки, "прорваться" к Гофману, сказку которого он с огромным интересом прочитал еще 8 лет назад. И он не отказал себе в этом удовольствии. В его музыке чувствовалась трагическая изнанка, подоплека казалось бы незначительных событий детской жизни.

Не детской сказкой веет от жутких оркестровых красок и ритмов первой половины балета

Так оценивал музыку к "Щелкунчику" композитор Борис Асафьев.

При этом деликатный Петр Ильич старался все-таки учесть и пожелания Петипа, посылая музыкальный привет французской версии сказки. А Фея Драже танцует под волшебные звуки челесты. Потому что Петипа хотел слушать в музыке звуки струй фонтана.

Наверное, вот эта разнохарактерность, разноплановость, неоднозначность, многогранность музыки балета, так раздражавшая современников, и обусловила успех этого произведения у потомков.

Лев Иванов.

Так распорядилась судьба, все подготовив ,Мариус Петипа заболел, и бразды правления пришлось отдать в руки ученика и коллеги. И тот не так, чтобы очень прочно удерживал эти бразды в своих руках. Он по натуре не был первым, не умел держать в ежовых рукавицах труппу, не всегда укладывался в отведенные сроки, но был безумно талантлив, особенно, если ему была близка музыка. Он был уже из другого нового поколения балетмейстеров. Петипа закрывал 19 век в балете, а Иванов представлял 20, был предтечей Фокина. Будучи великолепным музыкантом с исключительной музыкальной памятью, и в хореографии он шел от музыки. Музыка определяла и образы персонажей, и контуры танца.

В "Щелкунчике" ему было очень сложно. Нужно следовать по проложенным Петипа жестким рельсам сюжета, кроме того очень поджимало время. Премьера состоялась в канун Рождества, 6 декабря 1892 года. Спектакль получился, но отзывы собрал разноречивые. Тем не менее "Щелкунчик" Иванова продержался на Петербургской сцене 31(!) сезон. Нам судить о нем практически невозможно, так как хореография оказалась почти полностью утраченной. Осталась легенда, и легкие отзвуки, отблески в работах балетмейстеров, идущих следом.

Федор Лопухов, Александр Горский, Василий Вайнонен.

Москва жаждала увидеть своего "Щелкунчика". В 1919 году в Большом театре за дело взялся балетмейстер Александр Горский. В качестве художника выступил Константин Коровин. Он представил сцену в виде огромного кофейного сервиза. Вместо снежинок танцевали девушки в капорах и персонажи в зимних шубах.

В Питере еще шел "Щелкунчик" Иванова. Но многим он казался устаревшим, обветшавшим. В 1929 году Федором Лопуховым в соавторстве с Владимировым Дмитриевым был представлен совершенно новый "Щелкунчик". С акробатическими элементами, с передвижными декорациями, с метрономом, временами заменяющим оркестр. Зрители, приветствующие новое, революционное искусство, такой продвинутый спектакль все-таки не приняли, решив, что музыка Чайковского лучше, чем сухой метроном.

В 30 - х годах началась эра "Щелкунчиков" Василия Вайнонена. У Вайнонене удивительная судьба. В балет он попал волею случая. Он вырос в многодетной семье. Его старшая сестра работала портнихой в театральных мастерских. Мальчик поступил в Таетральную школу. Он был очень талантлив - музыкальный, с высоким прыжком. Но в классических балетах на его долю выпадали лишь характерные роли. Юный Василий был невысок ростом и не слишком пропорционально сложен. Как часто бывает, не получив большого признания как танцовщик, он стал хорошим балетмейстером. Будучи танцовщиком, он мог наблюдать работу балетных метров Федора Лопухова, Александра Горского и Льва Иванова. "Щелкунчиком" Вайнонен занялся в 1934 году. Минуя новаторские эксперименты Лопухова, он решил опереться на опыт Петипа, во всяком случае за основу взял его либретто. Но внес в него значительные, можно сказать кардинальные изменения. Вайнонену не хватило "реалистической трактовки первого акта" и поступательного нарастания интриги. Вслед за Горским Вайнонен передал роль Маши взрослой балерине, иногда Маш было две - взрослая и юная. В свое время Чайковский журил Иванова за невнятные сцены "битвы" между армией Щелкунчика и мышами. Вайнонен исправил пантомимические сцены первого акта. Ликвидировал как класс Фею Драже с кавалером, а ее музыку передал Маше и Принцу. Наверное, Лев Иванов был бы на него за это не в обиде. Он не любил ставить пантомиму. Его стихией была другая музыка. А вот за что, он мог бы поблагодарить коллегу, так это за Вальс снежных хлопьев, в котором знатоки видели хореографические идеи, заложенные в первой постановке. Для того чтобы увидеть снежный вальс Иванова, в свое время, состоятельные люди брали билеты на галерку. Очень хотелось насладиться причудливыми, утонченными узорами, которые демонстрировали на сцене балерины, увлекаемые музыкой Чайковского.

В 1939 году Вайнонен перенес свой спектакль на сцену Большого театра. Этот "Щелкунчик" - настоящий долгожитель. Его можно и сейчас можно увидеть в некоторых театрах.

Юрий Григорович.

По мере продвижения во времени "Щелкунчик" все больше дрейфовал от версии Дюма в сторону оригинала - сказки Гофмана. В 1966 году в Большом театре была поставлена новая версия балета. Автор постановки - главный балетмейстер Большого театра Юрий Григорович, художник - Симон Вирсаладзе. Григорович приблизился к оригиналу Гофмана в передаче показа душевного состояния юной Мари - Маши. Первое соприкосновение с жизнью: сострадание, смятение, отчаяние, преодоление собственных слабостей, радость, первое чувство. Пусть даже все происходило во сне. Вместо путешествия в Конфитюренбург Маша и Принц у Григоровича путешествуют по огромной новогодней елке. Мистическую атмосферу сказки Гофмана передают декорации Вирсаладзе в серых, черных, фиолетовых оттенках. Их взрывают своеобразным, восторженным гимном юности и любви ослепительная белая пачки Маши и алый костюм Принца - Щелкунчика. Костюмы не утратили своей актуальности по сею пору. И спектакль в целом живет более 50 лет. Особенно он востребован в зимние декабрьские и январские вечера. В "Щелкунчике" танцевали Е. Максимова и В. Васильев, М. Лавровский, Л. Семеняка, Н. Цискаридзе. Н. Павлова.

Джордж Баланчин.

Джордж Баланчин подарил "Щелкунчика" Америке. Это произошло в далеком 1954 году. Для Баланчина "Щелкунчик", прежде всего, воспоминание о детстве, проведенном в России.

"Щелкунчик» - это балет о Рождестве. У нас в Петербурге было гениальное Рождество. Ах, как это было гениально! Я был маленький. Для меня Рождество было совершенно исключительной вещью.

Наверное, именно поэтому в его спектакле на сцене множество детей. Главные герои - Мари и племянник Дроссельмейера ( как у Гофмана) - тоже дети. Их партии не слишком танцевальны, скорее они просто живут на сцене, сражаются с очень импозантными тонконогими, пузатыми мышами, наблюдают за ожившими игрушками, летают на кровати - самолете. Но танцы там есть и они великолепны. Стремительно кружатся над сценой легкие балерины - снежинки, создавая полное ощущение метели в зимнем лесу. В вожделенном Конфитюренбурге героев ждут чудеса: танцуют ангелы, Чай, Кофе, Арлекины. Руководит всеми этими зажигательными плясками Королева или Фея Драже. Музыка, во всяком случае, ее...

Михаил Шемякин.

Самая спорная версия балетного "Щелкунчика". В 2009 году Главный дирижер Мариинки Гергиев, записав компакт - диск музыки Чайковского к этому балету, задумался о новой сценической версии, обратившись, в первую очередь, даже не к балетмейстеру, а к художнику - Михаилу Шемякину.

Я предполагаю, что этот балет давно нуждался в том, чтобы с него сняли покров нарочитой “детскости”,  и некое ощущение детского утренника. Его музыка неизмеримо глубже, содержательнее, философичнее. Шемякина привлекла новизна музыкального прочтения. Мы открыли купюры, привели в соответствие с авторскими темпы, и музыка зазвучала совершенно по-иному – ломая стереотипы и раскрывая иные смыслы.

Художественный руководитель – директор Мариинского театра Валерий Гергиев.

В центре нашего «Щелкунчика» – история Маши, оди­нокой девочки в мире повседневной  чуждой ей реальности, рассказ об отказе ребенка принять этот мир. Маша Шемякина – нелюбимая дочь, дитя-изгой, непонятое как взрослыми (ее родителями), так и сверстниками. Неслучайно именно ей понравилась кукла Щелкунчик, которую отвергли все остальные дети. Она обратила на  игрушку внимание потому, что она напомнила девочке саму себя. Она ее рок, ее судьба, от которой нет избавления. Сверстники Маши вырастут и неизбежно вольют­ся в ту вульгарную  и бездушную реальную дейст­вительность, противопоставленную миру машиной фантазии. Она же с этой действительностью никогда не найдет общего языка. И, возможно, по той же при­чине в конце балета Маша становится сахарной фи­гуркой на огромном торте. На вопрос, о чем балет, я отвечаю: Обо всем…Он ужасен, труден, прекрасен, интересен, потому что он о нас всех.

Хореограф Кирилл Симонов.

Нет места на земле, где так любят Сказки Гофмана как в Петербурге. В Петербурге как любят петербургские повести Гоголя, и раннее  творчество Достоевского, особенно его «Двойник», исходят  от традиций странных романтических нитей, наполненных призрачными характерами в смещенном  времени и пространстве. Неудивительно, что именно в Петербурге, в Мариинском театре созда­вался балет по сказке Гофмана «Щелкунчик и мышиный король». И я, вырос­ший в Германии на родине Гофмана и воспитанный как художник Петербургом, с детских лет читаю Гофмана и с юных лет иллюстрирую его сказки.

Поэтому, когда Валерий Гергиев предложил мне создать концепцию нового «Щелкунчика»  для Мариинского театра, он объяснил мне, сам того не сознавая то, над чем я уже много лет работаю. Его новая интерпретация музыки Чайковского раскрыла для меня всю мощь этого пред­смертного произведения великого композитора, мощь, которая теряется в традиционных постановках, зачас­тую сводящихся к детским утренникам.  Задача новой постановки «Щелкунчика» – вернуть сказке гсфмановский дух с элементами гротескного юмора, странностями и перевоплощениями, со­единить изобразительную часть с музыкальным драматизмом Чайковского. И в чем-то воскресить оригинальное либретто Петипа, со временем иска­женное и подзабытое.

Создатель концепции, сценограф, художник - декоратор, автор либретто, Михаил Шемякин.

Насколько получилось воплотить то, что задумывалось - судить зрителям. Во всяком случае, балет идет на сцене Мариинки уже 20 лет параллельно с "Щелкунчиком" Вайнонена.

Вместо заключения.

Это далеко не полный список гениев прикоснувшихся к "Щелкунчику". Балеты на музыку Чайковского ставили М. Бежар, Р. Пети, Р. Нуреев, Дж. Ноймайер, М. Барышников. Недаром Чайковский провидчески сказал в свое время:

Эта музыка свое возьмет.

Музыка взяла, придав новые краски гениальной сказке Гофмана. Остается ждать новых воплощений и того, и другого.