– Но ты сможешь забрать документы?
– Зачем? – удивилась Зо. – Ты в августе пойдёшь, поговоришь...
– А если в августе я не смогу, – Татьяна Михайловна запнулась, – п-п-по уважительным причинам, тогда что?
– По идее, оставят на второй год.
– А Киса? Она же затравит тебя, если узнает про мой арест.
– Мама! Ерунду не говори. Тебя могут только задержать в милиции, сама же объяснила. Я уверена, что возьмут показания и отпустят.
– Да? А мне кажется, квартиру опечатают. Тебе так не кажется?
– Мама! Ну что ты.
– А зачем они сами сюда идут?
– Зачем? – Зо повела неопределённо плечом, что могло означать: да не знаю я, отстаньте, не гоните, не фантазируйте!
– А затем, чтобы обыскать нашу квартиру, неужели непонятно. Если просто показания, то вызвали бы в отделение, и всё.
– Ну, мама, если всё так плохо, на минуту допустим невозможное, то Киса, конечно, меня уничтожит. Может, документы мне сейчас забрать, а?
– Именно! – торжествующе махнула рукой Татьяна Михайловна, как бы рассекая воздух; она даже «взялась» за этот воздух, оперлась на него, нашла опору, приняла наконец-то решение. – Именно так и сделаем. Меня сейчас возьмут, а ты отправляйся на дачу к папе и бабушке и повторно в техникум свой поступай. Отнесёшь свидетельство об окончании восьми классов, может, там на курсы какие месячные походить, по идее, они вот- вот должны начаться. Да я папе всё напишу. – И Татьяна Михайловна засуетилась, побежала в свою комнату. Она достала из платяного шкафа все деньги, которых оставалось немного, но вполне достаточно, даже с учётом галопирующей инфляции. – Вот. Скорее прячь все деньги, в лифчик сунь!