– Потому что мама испугалась. Справку какую-то взяла. Виталя ходил и мать, то есть его бабушка.
– Ну а как Виталик вообще? – Да говорю же – нормально.
– Что может быть нормального, когда ты организовал облаву на станцию, которую сторожил твой отец, а в итоге отца нашли обезображенного и бездыханного?
– Моего отца не находили, мам!
– Ну я просто так объясняю, второе опосредованное лицо.
– А ты не объясняй. Нормально Виталя, говорю.
– Ты много что говоришь.
Чайник забурлил, запарил, Зо выдернула шнур, насыпала кофейный порошок.
– Что за жизнь? Кофе не достать!
– Зоенька! Этот лучше, просто сварить надо было.
– Да ну, буду эту бурду пить. Арабика вонючая. А я хочу бразильский. Растворимый!
– Всё растворение...
– Да-да, знаю: у меня на сосудах оседает, ой, мам, хватит уже. Ни сахара, ни кофе нормального. Почему заказы за летние месяцы задерживают?
– Не знаю. Я ходила, только обещают. Да мы и весенние только в мае получили.
– Сейчас нас с тобой посадят, и пропадут заказы, – усмехнулась Зо, потягивая бурду с большим удовольствием.
Боня и Борис сидели в ногах у хозяек и смотрели даже не в рот, а в глаза
завтракающей Зо.
– Всё-таки приглядись к Виталику. Может, он в себе всё держит.
– Ой, мама. Мне бы к себе приглядеться. Меня трясёт с того дня. Пошли лис выпускать, и – убийство. И главное, кто-то, значит, знал, что мы лис выпускаем, зачем-то пришёл после нас и убил его.
– Но послушай, Зоя! Ведь Вадим обгрызен лисами.
– Ну это-то я могу понять. Лисы у тебя умные. Если, ты говоришь, он уже электроды стал им к хвостам привязывать, то я бы на их месте тоже его загрызла. Они, мам, знали, что его убьют, вот и вернулись.
– Зоя! Скажешь тоже. Никогда бы лиса не стала возвращаться, если можно убежать. Ты, кажется, забыла, что лисы заметают следы всегда.
– Мама! Ты своих лис вообще не знаешь. Им никакие следы заметать не надо. Они ж у нас почти заговорили!
– Ерунда! Ересь. – Татьяна Михайловна затеребила разрез халата, как бы закупориваясь, стремясь, чтобы халат спрятал её от этого ужасного мира, в котором к ней должен прийти следователь.
– Мама! Мама! Я их полгода кормила, они говорят! Они от голода стали вундеркиндами! Они всё понимают! Они переживают!
– Они издают звуки, скуление, пыхтение, покряхтывание, лаяние, это звуки такие, не могут лисы говорить, у них мозг для этого неприспособлен. – Татьяна Михайловна внимательно слушала дочь, ещё внимательнее смотрела на её реакции: выдумывает – не выдумывает. Как учёный Татьяна Михайловна привыкла выслушивать и анализировать все версии, вплоть до фантастических, исключая, конечно же, зелёных человечков и летающие тарелки – это сказки для тёмных людей.
– Да знаю я, но я такое удовольствие получала, когда их кормила, мы так сдружились с ними. Тебе все наши, кто с нами ходил, скажут то же, что и я.
– Хорошо. Что лисы говорят? Какие слова?