Лариска вдруг поняла, что не может сдвинуться с места. Абсолютно. Никак. Ещё – она дар речи, похоже, потеряла, хотя женщина перед ней, что держала сейчас на руках её же родную дочь, Арину, видом своим страха не вызывала совсем. Наоборот – выглядела мило и как-то даже по-домашнему.
– Чего глядишь на меня, аки овца на ворота? – ворчливо поинтересовалась женщина, заботливо поправляя на Арине кофточку.
– Ты… вы какая-то вся красивая… – внезапно для самой себя промямлила Лариска.
– Пф-ф! А ты, дурь ходячая, всерьёз думала, что у Яги зубы на полке, а нос – в потолок врос, да? Вот теперича правду знать будешь, что бабой величали раньше молодую замужнюю женщину, мать семейства. А про зубы и нос – это всё долгую, очень долгую жизнь обозначает. Недолго знать будешь, но всё-таки…
Женщина, назвавшая себя Ягой, ласково завернула уже беззаботно спящую Арину в красный платок с собственных плеч, диковинными птицами расшитый, и положила девочку под дуб, что рядом ветви свои развесил. Затем подошла к Лариске, мягко шурша подолом вязаного тёмно-зелёного платья по осенней листве, и уставилась на неё – другого слова Лариске в голову не пришло – в упор. Взгляд Яги, ещё минуту назад обнимавший радостью Арину, обдавал Лариску едким, ледяным презрением.
– Знал бы кто, как я вас, таких бездумных да бесчеловечных, ненавижу… – спокойно, будто бы о погоде, проронила она, непринужденно погладив длинную – до земли – чёрную свою косу. – Ходите тут, понимаешь, ходите… по лесу, значит, сорите чем ни попадя, бухаете непомерно, а ещё и детей тут, понимаешь, оставляете под кустами да скормить мне пытаетесь… мрази. И как вас только Земля – матушка наша – носит?
– Я не хотела… – взгляд хозяйки леса мешал Лариске дышать.
– Да все вы нехочухи, как только меня видите, я ж не первый день на свете живу, – с улыбкой ответила Яга. – Как на детей орать: «Заткнись, скотина, а то баба Яга тебя сожрёт!» – это ничего, это можно, а как перед Ягой за слова отвечать приходится – так никто ничего не хотел. Но ответ придётся держать, ты не волнуйся. И тебе, что ребёнка на мужиков да бухло сменяла, и собутыльницам твоим, сбежавшим, что Аришу по пьяни в лужу кинули да там и оставили. Считай, что удался ваш отдых на природе.
У Лариски подкосились ноги.
***
– Добро пожаловать, матушка, – поклонился Яге высокий седобородый старец.
– Благодарю, сынок, – просияла она. – Я к тебе, родной, с подарком, – Яга протянула пожилому мужчине всё ещё спящую маленькую девочку, – Аришей звать. Забери в семью, пусть внучкой мне будет да среди людей растёт. Негоже ей в лесной глуши-то, со мной да со зверями только разговаривать.
Старец глубоко вздохнул и осторожно взял Арину на руки.
– Не беспокойтесь, полюбим и позаботимся. Правда, уже тридцать лет в наш лес таких подарков не приносили…
– Страх потеряли, ироды бесхвостые!
– Мама…
– Я знаю, что ты думаешь, Алёшенька, но мне больше пятисот годков минуло, меня не изменить.
– Чай какой пить будешь?
***
Семьдесят лет назад Алексей Тихомирович Кузнецов – для любимой названной матери навсегда Алёшенька – был десятилетним отпрыском сельского рабочего, увязавшимся за отцом – работящим, но крайне жестоким мужиком – в ближайший лес, грибов пособирать. Из-за чего Алёшенька с Тихомиром повздорили, у Алексея из головы давно выветрилось, но поколотил отец Алёшеньку знатно – все рёбра переломал. Алёшенька сознание тогда потерял, а когда обрёл его вновь – Ягу перед собой увидел. Яга его и выходила. И вырастила потом.
Куда отец делся, Алёшеньку совсем не трогало – всю любовь свою детскую он отдал удивительной матери, самому чуткому и заботливому живому существу на свете. Самому жестокому и беспощадному существу на свете. Древней женщине, одной рукой баюкающей брошенных и обиженных детей, другой же – с невыносимой изобретательностью карающей тех, кто этих детей бросил и обидел.
Свой сад Яга неизменно сажала на закопанных заживо телах женщин – и яблоки в этом саду были самыми вкусными из всех, что когда-либо пробовал Алёшенька, – а дом её лесной стоял на костях захлебнувшихся собственной кровью и съевших свои сердца мужчин.
Нет, Яга никогда не учила Алексея, его братьев и сестёр жестокости – она и сама бездумно даже мух не трогала. Но не считала достойными жизни тех людей, кто втаптывает в грязь жизнь чужую, и никогда не скрывала этого.
***
— Мама… ты же не отпустила их всех с миром, да? – не зная, зачем, грустно спросил Алёшенька.
— Я слишком древняя, сын, для того чтобы уметь прощать мерзость, которой ни конца ни края нет. У меня не хватает на такое сил. Яблочко хочешь?
Автор: Галина Ильчук
#сказка #фэнтези #фантастика #фантастический рассказ #рассказы #мистика #чудеса рядом