Наталья Витальевна с ужасом уставилась на пистолет. Она просто потеряла дар речи.
— Ты стрелять умеешь? — спросила Любовь Олеговна.
— Нет. Я... Стреляла когда-то в тире. В детстве. А он... Он настоящий?
Наталья Витальевна заикалась от волнения.
— На вид — да, — ответила Любовь Олеговна. — Если полицейские увидят у кого-то в руке такой пистолет, они могут стрелять без предупреждения. Так что ходить по улице и размахивать им нельзя. Но на самом деле это не боевой пистолет. Это "воздушка". Пневматический, значит. Пули есть. Пороха нет. Пули пролетают метров сто. Ударить могут достаточно сильно. Но убить — нет. Сейчас я повешу мишень, и мы попробуем. У меня место для стрельбы — это большая комната. Она расположена так, что соседи не слышат выстрелов. Сейчас я тебя научу, как заряжать. Тут есть целая обойма.
Они перешли в другую комнату.
— Ты сказала, мы будем играть в игру, — напомнила бледная Наталья Витальевна. — А что за игра?
— Сейчас увидишь. Но сначала надо освоить мишень. Это первый этап. Вот смотри, как это делается.
Любовь Олеговна зарядила пистолет, отошла к окну и направила на мишень. Под мишенью был пулеуловитель. Выстрелила. Это было громко. Пуля попала в "десятку".
— Я вижу, ты натренировалась, — прошептала Наталья Витальевна. — Наверное, часто этим занимаешься. Я у тебя не выиграю.
— Суть этой игры не в том, кто лучше стреляет, — ответила Любовь Олеговна. — Эта игра более интересная. Между прочим, когда я после тяжёлых родов лежала в роддоме, знаешь, кто меня навестил?
— Тамара Фёдоровна, наверное.
— Нет! Гречникова собственной персоной. Она ведь завучем была, как и сейчас. А я — это слишком большая проблема, чтобы поручить её классному руководителю. Тут была проблема общешкольного масштаба, а то и районного. Я ведь осталась сиротой. На данный момент школа за меня отвечала. Гречникова пришла ко мне в палату в белом халатике. Ей разрешили, поскольку это особый случай. Несовершеннолетняя сирота родила ребёнка! Не знаю, зачем Гречникова приехала. Я была очень одинока и испугана, мне нужна была поддержка от взрослых, но меньше всего я хотела увидеть завуча школы. Я была не в том состоянии, чтобы слушать мораль. Роды шли тяжело, акушерки на меня ругались на чём свет стоит, мол, пятнадцатилетняя дура, да ещё и преждевременные роды.
— А сохранить не пробовали? Ведь рано ещё было! — тихо произнесла Наталья Витальевна.
— Если бы я была взрослой, уважаемой женщиной с деньгами, возможно, они бы попробовали. А тут все сговорились, что никому этот ребёнок не нужен. Конечно, меня забыли спросить. И вот, после всего этого ужаса, приходит Гречникова ко мне в палату и говорит как ни в чём не бывало: "Когда тебя выпишут, я повезу тебя устраивать в детский дом". Я спрашиваю: "А как же мой ребёнок?" А она говорит: "Его отвезут в дом ребёнка". Я сказала: "Но я же должна быть рядом! Это мой сын! Я хочу кормить его грудью!" А Гречникова говорит: "Не положено! Ты должна учиться, заканчивать школу. А о твоём ребёнке государство позаботится. В таком возрасте у тебя всё равно нет на него прав! Вот когда тебе будет восемнадцать, тогда и обратишься!" Я, конечно, кричала: "Мой ребёнок — это не сирота! У него есть мать! Как это, у меня нет прав? А если его усыновит кто-нибудь?" А Гречникова отвечает: "Так для него это будет лучше. Что ты можешь ему дать?" А на следующий день мой малыш умер. Слишком маленьким и недоношенным он был. Наташа, возьми пистолет! Теперь стреляешь ты!
Наталья Витальевна прицелилась и выстрелила. В "десятку" она не попала, зато попала в "восьмёрку", что тоже было хорошо.
— А ты молодец, — сказала Любовь Олеговна. — Вижу, что умеешь! Сейчас ещё немного потренируемся и перейдём к следующему этапу игры.
Начало книги "Проклятие кубиков"
Предыдущая глава №32 "Такое нельзя забыть!"
Следующая глава №34 "Теперь ты его ненавидишь?"