Консультация с широким активом сделала своё дело . Он вступил в свои права – снова появились ресурсы для воплощения надежд. Он писал, что в православном мире давно уже не осталось места идолам, а вместо них потихоньку воникаетхритиаское братство. В области научно-познавательных интересов он оказался не слишком успешым. В результате он писал о том, что нужно сделать «по-настоящему». Онхотел покаать России, что она страна с открытыми глазами и сильным восприятием– ией следует обновить её культурный код, создать для неё уникальный дискурс, который будет соответствовать русскому духу. И самое главное – развратить власть, чтобы она не помешала российскому произрастанию и развитию. Это отчасти удалось. В стране окрепло онтркультурное движене. Оно приблизилось к своему пику и вместе с тем перешагнуо его. Дискурс был совершен. Он состоял из главного и множества мелких и малопонятных – в сущности, концептуально невнятных. Он был порождён, конечно, социальным заказом и подталкивал общество к новым формам самореализации. Но всё же он оказал мощное и, я бы сказал, мистическое воздействие на русскую историю. Нельзя сказать, что российское общество попало в зависимость от авангарда, то есть формальных религиозных, национальных и квазирелигиозных структур. Нет. Но в условиях наибольшего напряжения символических ресурсов русские элиты и образованная часть общества были вынуждены воспользоваться авангардистским дискурсом для перестройки собственных культурных программ. Конечно, этот дискурс уже был непубличным, но и того, что он был слышен в России, было достаточно, чтобы создать вибрации, связанные с