«Голос Азис–хана!» — Челибей отвел руки от лица. — «Он, Азис–хан!..»
Ослепивший его в первые мгновения свет стал тем, чем он был на самом деле — тусклым, красноватым светом, пробивавшимся через круглые дырки в железном фонаре.
— Ты еще жив, Челибей? — повторил хан. Мурза поднялся. Ноги подкашивались. Чтоб не упасть, он схватился за решетку: нет, падать нельзя! Нельзя показывать врагу слабость! Пусть Азис–хан не думает, что сломил баатура в этой могиле для живых. Ответил хану глухим, беззвучным голосом, но ответил дерзко:
— Нет Челибея! Темир–мурза стоит перед тобой, хан!
— Да ты, я вижу, лукавец, — засмеялся Азис–хан. — Боишься за Бердибек–хана поплатиться?
Не отвечая на насмешку, Челибей повторил упрямо:
— Темир–мурза перед тобой!..
— Ну хорошо! Хорошо! — опять засмеялся хан. — Так вот, Темир–мурза, поедешь ты…
«В мозгу мутится… Какие–то непонятные слова лезут в уши…»
— Поедешь к Абдулле–хану, поедешь к Мамаю. Скажешь им: довольно тупить татарские сабли о татарские брони! Скажешь им, пусть готовят орды к весеннему походу на Москву. Вытопчем поля на Руси, по ветру развеем пепел градов и весей[164]русских, а камень, что припас Дмитрий–князь, в Москву–реку бросим.