Младая поросль матереет , сжимаясь и приобретая все более четкие очертания… как многотонная махина, уже способная разнести всю пещеру, только не знает об этом. И что будет, если она раинет пасть, содрогется… Страшно. Ну почему он забыл, что мощь в подавляющем большинстве случаев рождается не в народе, а влите? Чтобы остановить неизбежное? Но от чего? Кроме разве что случайностей, которые невозможно пресмотреть. Может быть есть спсоб остановть эту жрущую и готовую растерзать пещеру? Что нужно сделать? Да и стоит ли думать о сущности вщей, огда тебя самого жрет и кромсает какой-то крысиный король? В этом плавном движении, в этом отливании во все стороны, была то-то устрашающее и авящее на душу. Но Карл вдруг поймал себя на том, что не чувствует ни презрения, ни отвращения, ни даже страха. Напротив, он испытывал странное, граничащее с ненавистью наслаждение, глядя на копошащуюся внизу плоть. И тут же стало ясно, что так ничего и не понял – это была не власть, а совсем другое… Нет, не другое. Потом он догадался. Уродство. Все вросло в уродство, и все вокруг было уродством. Все было – и все не было. Вот этого он не хотел. Он вообще ничего не хотел. Не хотел ничего из того, что причиняло ему боль.