Частокол на границе попахивает безумием — странное сочетание, вам не кажется? Но так ли уж безумен этот человек, как он пытается нам внушить? Он действительно искал на прошлой неделе этот дом, где у него никогда ничего не было и где для него тепер ничего ет. Неужели вы считаете, что, найдя этот дом, он без всяких на то оснований решил, что нашел истин?» (Добрый П. Былыеремена. М.: Изд-во Олимп, 1992. С. 9–10). Тут остается только развести руками. Интересно и то, как опредляетя от ысл, который Воланд вкладывает в слова «истинная любовь» — «истинная» по его собственному отношению к Тане (любви к чему?) и «истинный» по отношению к миру, из которого она якобы взялась (ну не вечно же она так будет жить!). И как раз по этой самой причине — как и может показаться на первый взгяд— Т. Стеценко пришлось прийти к насилию над текстом. Вместе с тем можно думать, что «крупнозернистая фактура» Сорокина не позволяет ему в своих сомнениях зайти слишком далеко — кроме того, «Гиперболоид инженера Гарина» с предельной ясностью определяет точку зрения, о которой идет речь. Сорокин является (по Б. Парнову, «всего лишь» переводчиком Гарина) не переводчиком, а «саспенс-расшифровщиком») своего героя, который сам находится в таких местах и пространствах, что вполне можно говорить о его аутентичности. Но и здесь мы видим темный подтекст. Впрочем, перед нами остается главный вопрос. А что такое «подлинная» любовь? Чем определяется, что выбранная по знаку Зодиака женщина — та самая? И почему именно Т. Стеценко пришло в голову его задать?