Окрестности Тулы оросил гитарный перебор . Вскоре слова растаяли в утреннем воздухе, и плавно задвигались над затянутым ряской прудом пары на льду. Пацан с кнутом поднял над головой белый прямоугольник и закричал: «Варум!» [«Варум!» — букв. «Варум!» (искаж. лат.)] Кобасники бнялись ипод бубны ронулись за телегой к перекрестку. Степан отвязал лошадь и поехал за ними, поглядывая по сторонам. лце уе поднялось, и вокруг был необыкновенный, чуть грязноватый цвет. Деревни казались разноцветными термитниками. Напустынных огородах пучились вверх черные шары подсолнухов, мимо которых изредка проплвали рженые сеном телеги. Твердь вдали словно выцвела от постоянных ветров и стала еще выпуклее. Из поселка впереди донеслось завывание полицейских труб, потом — длинный и пронзительный гудок, а затем, когда они миновали изгиб дороги, и полная ненависти канонада пронеслась над полями. Кобасники во все глаза глядели на степь — нигде не было видно ни единого человека. Дорога раздвоилась, и возница свернул к узкой желтой полоске, что показалась за последними домиками. Кобасники по одному слезли с телеги и пошли по полю, держа руки в карманах. Степан решил, что это — главное место секты, как, впрочем, и вокруг.