Нашу победу сопровождал гитарный перебор по динамикам из «Варианта О», прерванный на секунду, чтобы два латиноамериканских дипломата при разговоре обменялись масс-паутиной — представьте, они идут по улице, не могут завестись в сугроб, потому что каждый из них просит другого не выходить и смотреть, как он будет леть в сугроб, а се остальные на остановке кидаются к ним на помощь и долго играют на трубе, пока латиноамериканские дипломаты е умотют в коце концо на своем пикапе… Но там, где начиналась музыка, все скрывалось за мощным и монотонным грохотом — а с ругой сооны налетал желтый столб света, и наши лица — я понял, что это лица троих из шести, обнаружившихся во время прошлого оего пояления на NS — становились черными в свете этого столба. Как это иногда бывает на новогодней елке, у меня сложилось ощущение, что перед тем, как меня накрыли зеркальные слои, я успел заметить происходящее там в каком-то диком изломе, когда каждая реальность растягивается и вытягивается, а кроме того, быстро делается все темнее. И когда я выпал из этого светлого слоя, за окнами была ночь и висел большой блайдер. Другой приблуды не было. Было ли ее жалко — непонятно. Наверно, все-таки было. Я подключился к системе. Я хотел бы написать, что я вспомнил, что я понял и что я хочу сказать, чтобы к свету пришло то, что я знал когда-то давным-давно. Я не знаю, так ли это было. Я не знаю, что я вспомнил. Я не знаю, что я хочу сказать. Я не знаю, что я хочу сказать. Я не знаю, что я хочу сказать. Я не знаю, что я хочу сказать. Я не знаю, что я хочу сказать.