Сволота агитпропа и прочая шваль – журналюги
Из бульварных листков как гнилое наследство совка,
Отбрехались в посев запоздалой декабрьской вьюги,
Не оставив собой не изгаженным ни островка.
Сколько жён и детей, миллионы, квартиры и прочее,
Что лечил и когда, подноготная свара причин,
Но на счастье певца его гений хранит многоточие,
Недоступное тем, кто продался за место и чин.
Трубным гласом небес его голос звучал над эпохою,
Раздражая чиновного хлева вонючий приплод,
Он не стал той богемой, которой всё в общем-то… всё равно.
И за это его полюбил и прославил народ.
Музыкант и поэт, хоть себя не считал он поэтом,
Просто песни писал сочетая удачно слова,
Но нетрудно узнать его стих по особым приметам,
Что с охотой разносит по миру людская молва.
Александр Борисович Градский, какое тут звание,
Запоёт, заиграет и сразу понятен масштаб,
Он как будто всем бездарям Богом был дан в назидание,
Развенчать их «удачи» за шулерский карточный крап.
Но приходит конец в этом мире любому терпению,
И прозрения боль вдруг под горло подкатит как ком,
Ночь откроет врата, а за ними тот путь к откровению,
Пусть зальют его звёзды нетленным своим молоком.
Олег Хряпинский