Люди выбрались из автомобиля. Сержант, шофер и солдат отправились по своим палаткам, а он — к себе в хижину. За ним последовала собака, которая опять принялась выть и лаять, так что он наконец развернулся и пнул ее ботинком. Собака заскулила и убежала, а он вошел в жилище, где его обдала волна жары со слабым душком прежней вони.
Достав из угла с вещами кусок мыла, разломал его на маленькие кусочки и рассыпал в углу, где стояла вторая постель. Затем из того же угла он взял канистру с водой, отлил немного в миску, поставил ее на стол, выбрал в ящике новый кусок мыла. Окунув руки в воду, он зачерпнул, сколько хватало горсти, и омыл лицо, а потом взял кусок мыла и потер его между влажными руками, которые теперь стали мягче, не такими грубыми. Он размазал мыльную пену по лицу и тщательно ополоснул. Тело его постепенно немело. Медленно вытерев лицо и руки, он улегся на койку и свесил с края правую руку. Пальцы овевал скудный прохладный воздух, скопившийся под кроватью и смягчавший тяжелую духоту в комнате.
Он уставился в потолок и чуть было не задремал, как вдруг его внимание привлекло движение на груди. Он вскочил в поиске его источника, но это оказалась всего лишь пуговица на рубашке, которая шевелилась из-за дыхания. Он снова принялся разглядывать потолок, однако теперь что-то заскрежетало по полу и защекотало правое ухо.
К безвольно повисшей правой руке подошла собака и начала ее обнюхивать. Вдруг он схватил ее за морду, сжав челюсти. Собака попыталась вырваться, приглушенно тявкая в руку и скользя лапами по полу. Чем сильнее она сопротивлялась, тем громче скрежетали когти, тем отчаяннее делался лай, отдававшийся вибрациями в руке, и тем сильнее скрипела койка. Наконец он разжал руку, собака поскользнулась на полу и с жалобным воем убежала.