Есть на свете небольшая и совершенно чудесная книжка, именуемая Стоглавом. Выходило даже критическое издание этого необычного памятника русской культуры на стыке религиозной и исторической литературы. Но нас оно совершенно не интересует. Заценим очаровательное издание от почти старообрядческого издательства "Воскресенie" (во всяком случае, оно само себя так называло).
Стоглав(ъ) – сборник решений Стоглавого собора, бывшего в Москве зимой-весной 1551 года. В нашей истории это событие осталось в тени Большого Московского собора 1666-1667 годов, романтизированного и официальной церковью, и школьной историей. Хотя для формирования современной России этот сборник сделал куда больше, чем многие другие последующие книги.
Стоглав (ъ) представляет из себя собрание из ста вопросов царя Ивана IV Грозного стоглавому собору (то есть на них отвечал эдакий совет из ста высших церковных сановников, собранных со всех концов русской земли). Не будем вдаваться в подробности вопросов секуляризации и прочих тем взаимоотношения церкви и государства, которые выйдут на передний план позднее. Заметим лишь, что в этом отношении церковь и власть на тот момоент сохранили паритет. И всё же многие вещи из Стоглава и сейчас звучат как нельзя современно. Например, глава 42, запретившая хождение еритических книг. До того момента на Руси подлинно народной литературой были европейские сборники псевдофилософского и ранне-научного характера. Например, "Аристотелевы врата" или "Шестокрыл", более известные как Secreta secretorum и астрономические карты Эммануила Бена Якоба. Их и запретили. Ещё в ходу был "Физиолог" – книжка, заслуживающая отдельного упоминания. До него запреты не дошли. Кроме того, был введён запрет на общение с иностранцами, который даст о себе знать во время условной попытки кальвинистской евангелизации Руси.
Глава 33 осудила содомию и мужеложество (сами знаете, как сейчас это называется), а глава 23 официально закрепляла возраст вхождения в брак и защищала семейные ценности в современном понимании. В общем, Стоглав(ъ) только со стороны кажется едва понятным средневековым обетом. На деле он куда ближе современной России, чем многое другое.
Отдельного упоминания заслуживают художественные особенности текста Стоглава. Первые части со вступительным словом царя – один из лучших образцов московского письменного языка в принципе. Какие только похвалы не приходилось вычитывать в отношении этого текста.