Екатерина Матвеевна богата внуками, и гостят они у нее, то один, то другой, а то и по двое, трое сразу. Одной то ей бывать почти что и не приходится. И подружки к ней захаживают попроведывать, посидеть, почаевничать. Им то куда сподручней налегке, да ради прогулки к ней наведаться, чем ей собраться с ребятами.
- Ильюшка у Маринки вот все болеет. - Рассказывает своим товаркам Катерина Матвеевна. - Не столько в сад сходит, сколько на больничном потом с матерью сидят. Поглядела я, поглядела на эту их маяту, и говорю: - Ну-ко, хватит.
Хватит, мол, эксприментировать* над парнишкой, оставляйте его у меня, буду молоком его отпаивать. А то глянь, от порошков то этих, которыми вы его пичкаете, у него уже аш уши желтыми сделались и кожа шелушится. Разве мыслимо стоко химии в дитенка впихивать! ... Подержу его на воздухе, на молоке, глядишь, и выправится парнишка. Буду ему взвары делать, компоты варить, курягу* с изюмом запаривать.
А молоко то бы лучше козье! У Нюры вон есть коза, но молока она зимой совсем мало дает, но договорились все же с Нюрой, не отказала, дай бог ей здоровья. Стали мы с Илюшкой ходить к ней каждый вечер, и она нам по кружечке с вечерней дойки выделяла. Это ребятенку то, как лекарство было, свеженькое, тепленькое.
У Климушкиных животины и птицы много: и корова, и поросята, и гуси, индоутки еще. Этих к Рождеству выращивают, всех почти и раскупают у них на Рождество. Коровьим молоком мы, стало быть, у Вали Климушкиной пробавляемся. Это, чтобы, и лапшичку, и кашку на молоке сварить, и творожок сделать. А творог я сама для внука делаю, чисто, чтобы все.
Смотрю теперь я на Илюшку и радуюсь: какой он у меня румяный стал, да сбитый. Веселый. А то, ведь, прямо, рахитичный был ребенок, да на кривеньких то ножках еще, жал-конь-кий, ой! И разговаривать то он только недавно начал.
А тут, накормила я его завтраком, одела в комбензон*, и выпроводила на крыльцо, погулять. А мне некогда пока, надо посуду еще помыть, да обед ставить готовить.
Стоит Илюшка на крылечке, снег с перильцев лопаткой сгребает. Я обед варю, да из окошка за ним поглядываю. Радуюсь на него. Радуюсь, что еще и полезной могу быть своим родненьким. Марина хоть вздохнула, успокоилась, а то и начальник ей уж недовольство высказывал, что работник то из нее плохой больно. А теперь вот, и мальчишечка окреп маленько, и Марину не уволили.
А Илюшка, смотрю, тоже довольный, сытый, гуляет, и мне в ответ улыбается. Только скушно ему одному, ребятишек то нет, которых, уже домой в город увезли родители, которые, в школу ушли ...
По дороге мужик идет, не здешний, я его не знаю, видно из работников нанятых, от Лукича вроде как идет. У него там пристрой делают, да баню правят.
Иля то мой кричит этому мужику :
- Пьивет. - А голосок то еще слабый.
Мужик идет, не реагирует. Видно, настроение то не ахти, после праздников. Может, за чекушкой пошел.
Илюшка еще кричит, уже громче:
- Пьивеет!
Не отвечает ему человек, понуро идет, и уже почти мимо нашего дома проходит.
Тогда Илья, что есть мочи, уже орет ему:
- ... , пьивет!! - Как он его назвал, вроде, чудаком? Но, и не чудаком, кажись. Я такого то слова и не слыхивала.
Тут уж он и обернулся.
- С праздником, шпингалет! - Отвечает. - Улыбнулся хмуро, и дальше чапает.
А Илька то, поди у брата своего, Петьки, обучился таким то словам. Теперь жди, что еще выдаст, язык от коль развязался у него.
* * *
- Марина приезжает по выходным, когда одна, когда с зятем. Баню топим. "Валяйте", - говорю, - "хлыщитесь там напару". - Уж больно они любят. - А я с внуками посижу.
А то, как-то приехала Марина то, и пошли они с Ильюшкой за молоком к Климушкиным, не спеша направились по улице, для прогулки.
А потом мне рассказывает:
Зовут они Валю от калитки, а она не сразу показалась, занята была в хлеву.
Кричит, голос подает оттудова, потом вышла, видно, что от работы оторвали, руки фартуком вытирает.
- А мы вот свинью закололи. - Говорит. - Хочешь, Ильюш, покажу? Пойдем.
- Может не надо, зарезанную то? – Спохватилась Маринка, да поздно. Направился уже наш малец в хлев, за хозяйкой.
А мы то с ним все ходили туда на поросяток смотреть, шестью опоросилась у них свинка то, розовенькие были и хорошие. Лезут друг через дружку, барахтаются, к маткиному молочку пробиваются. Илюшке уж больно интересно было, он все потом вечером, когда спать укладывались, о них вспоминал, какие они маленькие, да смешные, как у них пятачки ходют, изображал.
А теперь все поросята издохли. И свинью зарезали.
И вот Илюшка то, - Марина говорит, - вышел из хлева, глаза, как блюдца выкатил, и молчит. А уже когда за калитку стали выходить, он развернулся и крикнул Валентине: «Вы у поросят мать зарезали!»
Вот ты подумай! Сердобольный какой! Плакал потом, ангельская душа.
*речь Екатерины Матвеевны.
Фото с сайта Pixabay.
Из сельской жизни, о Раисе. В ожидании бабьего лета. А зима на носу.
Люблю старушек, если они настоящие и не злобные. Мои наблюдения. Навигатор.
Для чего писать? Зачем читать? И сколько ты будешь это помнить? Дом без книг скучен.