Я опять ее встретила...Она просто подсела ко мне в кафе. В кафе на автовокзале. В нашем городке, районном центре давно уже нет автовокзала. Хотя люди продолжают ездить в пригородные поселки. Когда- то возле оживленной трассы Торжок- Осташков красовался типовой автовокзальчик. С обычными типовыми витринами для обзора, перроном и скамейками на нем. К разграфленым остановкам причаливали междугородние автобусы Кувшиново - Тверь. Осташков- Москва и т.д. А так же небольшие трудяги- автобусы, переполняющиеся оживлённым людом, спешавщим домой , в пригородные деревни.
Но постепенно автобусы вытеснили юркие маршрутки. "Автоэкспресс" обосновался в забегаловке в центре города, здание автовокзала стало ВРОДЕ БЫ не нужно.
Время нынче коммерческое, капитализм ничего человеческого в своей сущности не разумеет, и поэтому сначала убрали из уютного автовокзала лаковые скамейки, на которых всегда было тесно, и люди ещё какое -то время стояли в обшарпанном холле бывшего приюта для приезжих селян, а потом их просто выгнали на улицу, на мороз, а вместо автовокзала открыли магазин. В отместку за это магазин не пользуется спросом.
Просто люди не прощают предательства и очень редко заходят в него. Они лучше затарятся в городе, чем зайдут в этот , захламленный товаром продуктовый объект
Единственно чем он добирает, так это своим двадцати четырех часовым обслуживанием.
Сбоку от магазина работает кафе, и людей пускают туда погреться, да и кофе попить.
Там я и встретила ее... Она просто подсела ко мне за столик и смотрела улыбающимися карими лукавыми глазами долгое время, пока я не узнаю ее.
Я узнала с трудом.
Хотя я ее помнила. Ее звали Марина Ильинична. (Имя, конечно, я изменила. ) Она работала уборщицей в инженерном корпусе местной бумажной фабрики.
Я помню это испытательное для меня время. Это очень испытательное время...
Когда я после закрытия школы искала работу в полузнакомом городе, искала ее до тех пор, пока не развалились ботинки, и в этих ботинках, с открывающейся подошвой, я пришла на фабрику по объявлению о требуемых уборщицах.
- Ну, - думала я.- Ну , подмету цеха , ничего со мной не сделается.
А оказалось...А оказалось, надо драить, надо драить все, кабинеты и коридоры, раздевалки ,душевые и туалеты.
И за все драконовый спрос. Спрос клининговой компании. Знаете такие компании , наверно. Которые возомнили себя европейскими предприятиями чистоты. Выдают работника форменную одежду, швабру с вертящейся головкой, моющие средства в обрез и спрашивают за каждую пылинку на поверхности зеркала.
А то, что у тебя русский менталитет в расчет не идёт. И то, что фабрика - это фабрика, и там не ангелы работают, и что через пять минут пол будет грязный, а зеркала залиты водой моющих руки рабочих, тоже в расчет не берется.
Но делать было нечего, назвался груздем - полезай в кузов, я устроилась, и надо было как- то работать и жить.
Я работала на замещении. Девочки уходили в отпуск, а я их замещала
Вначале хотела сбежать, но потом посмотрела на свои расклеившиеся ботинки , на вьюгу, начинающуюся за окном, и решила остаться.
Переждать хоть зиму что ли...
Я сгорала от неловкости при мытье , с меня просто сползала кожа. Везде были одни мужчины, и от этого становилось в десять , в тысячу раз неудобней. Я хотела доработать одно замещение и уйти. Но конвейер пошел , и вот меня уже ждала в кабинете начальника другая, уходящая в отпуск.
Это и была она. Мне сразу понравились ее смеющиеся живые глаза, снисходительная улыбка, она вручила мне в руки пакет с салфетками и потащила , потащила на следующий объект.
Мы шли по замороженным дорогам внутри фабричной территории ( как я скучаю сейчас по этой территории) , и она все время говорила со мной.
Я ей сказала, что я не справлюсь, что я запутаюсь во всем, а она мне говорила:" Справишься.."
Мы пришли в инженерный, и страху стало ещё больше.
Вы бы видели этот лоск набирающего обороты капиталистического предприятия. Эту лестницу, чуть ли не с золотыми перилами, эти кабинеты перегруженные компьютерами, этот апломб инженерных работников, с которым они смотрят на тебя - уборщицу. Это заоблачное сияние туалетов, лак больших полированных столов, мрамор столешниц в переговорке.
А сколько указаний...
Вот это не трогать, вот здесь держать все в идеальной чистоте, вот сюда не ходить в такое- то время...
А сколько ключей... Сколько ключей... И нужно запомнить, где какой лежит. Ведь мыть - то надо в пять утра, когда никого нет в здании, и тебе никто не поможет.
Я была в шоке. А она все подбадривала меня, поигрывая красивыми карими глазами с выпуклыми веками. Она следила за всем , что я записала в тетрадку, она проверила меня на память.
Она доверила мне мытьё третьего этажа в этот день и резюмировала: " Идеально."
Наверно, ей очень хотелось уйти в отпуск.
Она была немолода. За шестьдесят.
Худая и высокая. Темноволоса.
О таких людях говорят - породиста.
Да, породиста. Что- то было в ней от породистой овчарки, которая хорошо знает свое дело. Но я не люблю, когда так говорят о людях.
Но она была какая - то внутренне породистая. Верно.
Самой важной, на мой взгляд ее чертой было чувство собственного. достоинства. Которое она не утратила даже при мытье полов.
Она свысока плевала на это. Просто плевала.
Мы сидели с ней в ее маленькой бытовочке , узкой, как пенал, она мне рассказывала, как хитро можно выманить побольше салфеток у компании, чтобы хватило, а то дают все в обрез, и говорила мне так: " Да не тушуйся ты, все это дрянь, ерунда, я тоже также пришла сюда, думала, что не смогу, а потом ОБНАГЛЕЛА.
Так и сказала обнаглела.
- Теперь прекрасно здесь себя чувствую. Главное, успевай. Утром, если совсем зашиваешься, чистые кабинеты не мой. Просто выноси мусор. Лестницу тебе мыть уже во время рабочего дня, коридоры тоже, растягивай. Потому что это работа плевая. Чаще ходи с тряпочкой , протирай окна и т.д. А в два часа ты уже свободна , как муха над Парижем...Не тушуйся.
У нее везде был порядок. Тряпки хорошо отмыты, жидкости для зеркал, мытья раковин и пола сияли всеми цветами радуги, ключи толпились на связке.
- Главное все успеть и не перепутать... Привыкнешь...
Так говорила мне она , улыбаясь полными темными губами.
- Наверно, в молодости была эффектная.- Подумала я
Я знала , что она была замужем, взрослые дети, внуки, все у нее в порядке, а почему работала?
На пенсии же...
- Ну, денег же хочется, дом хочу строить - Так просто сказала она мне.- Я же в администрации раньше работала, а потом вышла на пенсию и захотела простой физической работы, чтобы головой не думать. Тут мне и говорят, а не пойдешь ли полы мыть... Да в инженерный корпус , не в цех, ну, я и согласилась. А что? Подумаешь, пришла в шесть, быстро мешки вынесла, протёрла, а потом только лестница, коридоры, и в два домой.
А мечта вот она, приближается. Продам дом в городе, куплю в деревне и буду жить и дышать воздухом.
Вот и все.
Меня всегда поражали практичные люди. Я не из их числа. Я человек творческий, разбросанный, и мне трудно вот взять в разумение, что можно просто работать за деньги, я и пишу, во общем , для души.А здесь человек сугубо практичный, и мне любопытно было наблюдать эту натуру.
Она в чем- то была абсолютно свободна.
Я слышала, как она разговаривала на повышенных тонах с начальником производства в коридоре. Как он кричал на нее почему-.то, как кричат на завхоза, который что то не вовремя поставил, и она ему соответственно отвечала. Невозмутимым таким, густым голосом. Как будто была на одном уровне с ним. Да так оно и было. Она нисколько не терялась перед начальством. Наоборот, почему - то. повышала на негоголос.
Работу свою она делала очень хорошо. Переговорка у нее сияла чистотой, цветы были везде политы, ламинат в коридоре блестел, раковины были, как дома.
Коврик у дверей идеален.
Она была из тех , кто не пригибается, не робеет.... Кто знает свою работу и с достоинством выполняет ее.
Кроме того, она как бы была завхозом в данном здании. Потому что на хозяйстве никого среди служащих не было, и она автоматически превратилась в завхоза. И на нее кричали, как на завхоза, по делу, так...Что - то нужно было...
Дав мне указания и необходимые разъяснения, она ушла в отпуск, а я осталась.
Осталась одна на один с пустым корпусом - лабиринтом по утрам.
И заполненным муравейником после гудка. Где нужно как- то лавировать, не надоедая, убираться, здороваться с чинами и при том не падать духом и в грязь лицом.
Как передать ощущения, когда город спит, а ты по пустым улицам, вдыхая всей грудью морозный воздух, стремишься к сияющему в кромешной тьме жерлу фабрики, берешь ключи на застеклённой проходной и по пустым дорогам, идёшь к абсолютно пустому, с потушенными огнями зданию.
Входишь внутрь, поднимаешься по пустой, таинственной лестнице на второй этаж, и снимаешь двери с сигнализации.
А потом , боясь перепутать ключи, открываешь двери за дверями и моешь- моешь- моешь, поглядывая на часы. Моешь, ожидая предательского семичасового гудка.с ночной смены. А это значит, скоро будут заполнятся работниками коридоры, и тебе уже нельзя будет шмыгать со шваброй по кабинетам.
Это не передать...
Я, конечно, справилась с переданным мне делом, обрадовав Марину Ильиничну непрерывным отпуском, Она вернулась через две недели , придирчиво осмотрела бытовку и отпустила меня, сказав: " Ну вот, а ты боялась..."
Потом я ещё замещала ее. Шло уже все по накатанной. Потом я бегала к ней просто так. В перерывах.
Мы сидели с ней в бытовке на третьем этаже, словно мысленно паря над обширным фабричным двором, болтали о жизни, и она мне казалась опытным, жизненным , свободным внутри человеком, к которому я испытываю расположение.
Я не знаю, чем оно было вызвано это расположение. Думаю, некоторым наплевательством на чины, знанием жизни.
Я честно так и не смогла найти этому достойное определение
А потом она ушла.
Ушла , потому что переселилась в деревню. В деревню, о которой мечтала. Стало неудобно добираться на работу, и я ее в последний раз видела уже посвежевшей от загородного воздуха, живую, улыбающуюся, довольную жизнью.
И вот...
И во.т я опять встречаю ее.
Она подошла ко мне в привокзальном кафе и просто села напротив.
Хотела, чтобы я узнала ее. И я с трудом , но узнала.
Просто за эти годы много ,что произошло. Я уже давно не работала на фабрике. Бросила это " грязное" дело, хотя и скучала по девчонкам и вообще, по фабричному духу, но возвращаться не хотела.
А она ... Она опять мыла полы. Уже в кафе.
- Почему ?- Подумалось мне.- В таком- то проходном месте. Среди таких базарных торговок пирожками и котлетами и толкущегося, в основном, мужичьего неприбранного народа.
Почему с таким умом, С практической жилкой, знанием жизни здесь, в забегаловке.
- Да , ничего...- Ответила мне Марина Ильинична, подмигнув, до весны доработаю.
Мне надо баню построить.
А до моей деревни здесь рукой подать. Пешочком дойти можно.
Помою, помою....
- Значит , опять ОБНАГЛЕЛА...- Подумала я.- Решила поспорить с условностями и приличиями ради своих практических жизненных интересов.
Это и нравилось мне в ней. Свобода.
Свобода и лукавство карих улыбающихся глаз.
Читайте...