Однажды утром, позавтракав кусочком хлеба с разрыхлителями турецкого производства и спредом из малазийского гидрогенизированного пальмового масла, с чашечкой кофе из Колумбии (упакованного, почему-то в Узбекистане), стоя на балкончике в десяти километрах от линии разграничения и прислушиваясь к привычным уже звукам беспокоящего артиллерийского огня, я всерьёз задумался о сущности и проблеме современного глобализированного капитализма. Свобода движения товаров и услуг, которая по идее должна способствовать процветанию всех народов Земли, на деле привела к обострению многих конфликтов. А также к ускоренной деградации природных ресурсов и множеству других негативных последствий, действие которых особенно наглядны в определенных регионах мира. В том числе и у меня прямо за окном.
Эта мысль не была столь уж нова для меня, однако впервые я набрался решимости изложить её (уж как умею), несмотря даже на то, что моя профессиональная компетентность в данном вопросе не выходит за пределы обывательских познаний. Впрочем, возможно отсутствие специального политологического и экономического образования может быть и некоторым преимуществом, так как обыватель принципиально обладает куда большей степенью интеллектуальной свободы.
Будучи рожденным, воспитанным и живущим ныне на постсоветском пространстве, я априори свыкся с марксистской историографической моделью, в которой происходит последовательная смена одних социальных формаций на другие, более прогрессивные. И в этой модели то общество, в котором мы живем является обществом капиталистическим, а если уж точнее – обществом глобализированного капитализма. Термин империализма, популяризированный Владимиром Ильичом Лениным, к сожалению, ныне из потребления вышел и остался лишь в качестве ругательства эпохи СССР.
Первое, с чего следует начать наше повествование – это с утверждения, с которым невероятно трудно поспорить: глобализированный капитализм представляет собой одну из наиболее успешных политико-экономических систем за всю предыдущую историю человечества. Хотя мрачное представление о феодализме развитого Средневековья и изрядно мифологизировано (о чем сейчас появляется все больше работ, таких, например, как работы Жана Гимпеля), мир современный несомненно куда более комфортное место с куда большими возможностями для живущих в нём. Именно глобализированный капитализм обеспечил беспрецедентное развитие производительных сил, которое почти невозможно было представить в предыдущие эпохи, и среди его несомненно сильных черт следует отметить стимуляцию технических инноваций для экономии человеческого труда.
В рамках феодальной и рабовладельческой формации отношение к человеческому труду, как к товару, имеющему реальную стоимость, не было развито. Надо сказать, что ход тех или иных процессов нередко задается тем, какой параметр выбран в качестве контролируемого. В предыдущих общественных формациях предпочитали покупать людей целиком, порой вместе с землей и инвентарем, отчуждение же труда и превращение его в товар просто не приходило никому в голову. Впрочем, может и приходило, но господствующей тенденцией так и не становилось. А раз так, то и идея использования техники для замены или повышения эффективности человеческого труда особо популярной быть не могла.
Отчуждение труда и превращение его в товар, имеющий определенную цену, подчиненный закону спроса и предложения, создало серьёзную мотивацию к повышению эффективности использования этого самого человеческого труда. И это создало основу всего индустриального мировоззрения, всего индустриального развития, основной вектор которого можно сформулировать так: «Максимизация использования природных ресурсов для экономии человеческого труда (или повышения производительности последнего)». Индустриальный труд черпает свою эффективность в использовании внешних источников энергии, и могущество человека есть могущество его механизмов, созданных из металлов и пластиков и питаемых ископаемыми химическими или ядерными топливами. И эта картина мира, это мировоззрение рождены именно из факта отчуждения труда и превращения его в товар, то есть из капиталистического основания. В условиях рабовладения машины вряд ли бы получили такое широкое развитие, ведь труд раба бесплатен и ставить задачу об его экономии вряд ли кто-то стал бы.
Когда мы говорим о глобальной капиталистической системе, то мы подразумеваем экономический рост по экспоненте, подлинно взрывной рост. И как подсказывает мне интуиция, хорошо знакомая с явлением иронии судьбы, именно этот взрывной рост может оказаться смертным приговором данной системе. Не будем, однако, забегать слишком далеко вперед, хотя и очень хочется.
С момента своего зарождения в эпоху Великих географических открытий (зачем еще Колумбу надо было открывать Америку, интересно знать) и до конца ХХ века он обеспечивал невероятно быстрый прогресс науки и технологий, создавая условия для постоянного расширения возможностей удовлетворения самых разнообразных человеческих потребностей. При этом в ряды тех, кто непосредственно получал блага от функционирования глобальной капиталистической системы постепенно вовлекались все более широкие слои населения, хотя в ряде конкретных исторических случаев (особенно, на поздних стадиях современной нам глобализации) наблюдались и прямо противоположные тенденции.
Рассмотрим условную, идеализированную картину. То есть то, как должно было бы по идее быть.
Сильными сторонами глобализированного капитализма является, прежде всего, достаточно органично действующий механизм обмена экономическим благами, построенный на корреляции цены и баланса спроса и предложения. Географический размах принципиально позволяет уравновешивать дефициты, возникающие вследствие действия тех или иных случайных факторов (неурожаи, стихийные бедствия и т.д.) и избегать существенных рисков для потребителей.
Глобальное разделение труда и растущая специализация дают возможность концентрации ресурсов с целью максимального совершенствования производственных мощностей, роста их реальной эффективности.
Частная собственность на средства производства создает серьёзную заинтересованность в успешности производственного процесса, а жёсткая конкуренция со стороны сильных соперников подстегивает к технологическим инновациям и улучшению потребительских качеств продукции при относительном увеличении её доступности. В подобном идеализированном представлении эта система может вызывать лишь восторг, и этот восторженный взгляд был положен, к примеру, в основу хорошо известной концепции Фрэнсиса Фукуямы о «конце истории» на позитивной либерально-глобально-капиталистической ноте. На самом деле реальный глобализированный капитализм и идеализированная его модель соотносятся так же, как вид женщин утром в понедельник с их фотографиями на сайте знакомств.
Надо отметить, что позитивное влияние частной собственности на заинтересованность в успешности производственного процесса имеет тенденцию к снижению по мере укрупнения самих субъектов хозяйствования, в то же время расширение рынка почти всегда означает, что размер игроков так же растет. В открытом море нет места пескарям и карасикам, а для китов форма собственности уже играет значительно меньшую роль.
Но даже не это главное…
Вся проблема в том, что всякая вещь является хорошей или плохой лишь в зависимости от совокупности обстоятельств, в которой она себя реализует. Прекраснейший летний костюм, для человека, который его носит, при наступлении зимы будет значительно хуже грязного, плохо скроенного ватника, и уже в первые осенние заморозки можно будет это понять. Глобальный капитализм – отнюдь не костюм, однако история постепенно движется в сторону суровой зимы (в метафорическом смысле), во время которой нужно будет подумать о чем-то более практичном, чтобы выжить.