Сам царь оценивал возможные действия и цели англичан, а так же возможные русские дейфствия так (из записки вел. кн. Константину Николаевичу от 29 декабря 1853 года):
«При могущем быть появлении в Балтике соединенных флотов Англии и Франции предмет их может быть:
1 ) выманить наш флот в море и уничтожить его;
атаковать Ревель, Свеаборг и Кронштадт;
сделать высадку в Финляндии или Остзейских губерниях. Обращаясь к первому пункту, рождается вопрос: должны ли или
можем ли встретить флоты нашим и где, или не благоразумнее ли флот наш не высылать до того, покуда неприятельские не потерпят от атак на наши порты, и в таком случае где и как поставить наши дивизии.
Преимущество паровых кораблей лишит нас возможности с парусным флотом надеяться на выгодный бой, не говоря уже о числительном превосходстве неприятельских кораблей.
Казалось бы, что должно предпочесть флот держать за гаванями до удобной минуты. Но где? В Свеаборге рейд не доступен неприятельским выстрелам, и там дивизия наша удобно стать может на рейде, усиливая своей артиллерией огонь крепости и батарей против входов.
Но в Кронштадте сего удобства нет, и двум дивизиям стать трудно за военной гаванью, разве не в полном вооружении по мелководью. Стать же на большом рейде было бы невыгодно, препятствуя только свободному действию фортов и батарей.
Потому полагаю, что иного ничего не остается, как, при известности приближения неприятеля, вывести весь флот из гаваней и поставить на северной стороне в одну или две линии, по направлению в Лисину косу, оставив одни фрегаты на малом рейде.
Канонерские лодки вооружить и, снабдив экипажами с кораблей, поставить в первой линии перед кораблями, вдоль терассного запружения.
Когда же неприятельские флоты после неудачной атаки на Кронштадт отступят, тогда помощью пароходов сейчас вывести флот за рейд и преследовать неприятеля по удобству».
С полностью оборонительным планом действий согласились князь Меншиков, Литке и генерал-адмирал князь Голицын. Истомин вообще говорил, что надо сосредоточиться на плане обороны Кронштадта, а об остальных действиях и не помышлять.
Но были и другие. Например, вице-адмирал Лорис-Меликов, который на флоте не был с 1832 года, но в стратегии, по ходу, понимал получше.
Меликов полагал, что лучше всего встретить неприятеля при входе в Финский залив и принять сражение, если только противник численно не очень будет нас превосходить. Автор записки шел еще дальше и полагал, что «при том совершенстве, в каком долженствовал быть наш флот, мы могли бы прямо идти на порты опаснейшего врага и истребить его силы прежде, чем они будут соединены и готовы к делу». Но если бы, писал дальше Меликов, флот наш оказался не таким, каким ему надлежало бы быть, то следовало бы отделить совершенно исправные суда, усилить их бомбическими пушками, «представляющими в искусных руках самое надежное средство», и из этой части судов образовать действующий флот, готовый вступить в дело с неприятелем, если его силы не будут значительно превосходить наши. Остальные же суда будут составлять резерв флота, который может вступить в дело тогда, когда неприятельские корабли потерпят повреждение и потеряют часть своей прежней силы.
Написанное Меликовым явно коррелирует со взглядами английских адмиралов и опытом Эрскен-фьорда.
Если же численное превосходство неприятеля совершенно не позволит нам надеяться на успех, вице-адмирал Меликов полагал не подвергать флота бесполезным потерям неравного боя и не давать неприятелю легкого торжества. Пока флот существует, писал он, неприятель едва ли осмелится предпринять какие-либо решительные действия против наших портов и берегов. Он предлагал перевести флот в Свеаборг, поскольку в Свеаборге наш флот мог прикрыть все берега залива и лучше защищать Кронштадт и столицу, чем если бы он был расположен на Кронштадтском рейде. Ревель по своему положению при входе в Финский залив представлял бы для флота те же удобства, как и Свеаборг, и, кроме того, выгоду более расположенного к России народонаселения; но он был недостаточно укреплен, и деревянный мол его был подвержен большой опасности от брандеров. Меликов рекомендовал совершенно отказаться от Ревеля и выражал сожаление, что не приведена в исполнение мысль Петра Великого, наметившего постоянным местопребыванием нашего флота Балтийский порт (Палдиски), который самой природой предназначен для этой цели.
Видя такие планы, разухарился и Меншиков. Он в пику Меликову предлагал держать флот в Ревеле, поскольку там есть ремонтные мощности.
В обсуждение включился и начштаба ЧФ генерал-адъютант Корнилов. Он предполагал, что англичане пошлют на Балтику не более 20 кораблей. Следовательно БФ должен обеспечить выход 20 кораблей в море, и 8 держать в резерве. Первая часть должна была встретить противника у Поркала-Уда, а резерв - часть в Кронштадте, а частью в Свеаборге. С этим планом был полностью согласен контр-адмирал Глазенап.
Однако всех затмил уже престарелый граф Гейден. Он предлагал принять бой у Готланда, и в случае неудачи укрыться в Свеаборге, а в случае победы - преследовать английский флот до Бронхольма. Для извещения о приближении неприятеля устроить телеграфную линию между Оденсгольмом и Дагерортом. Крейсируя, пишет граф Гейден, между Гангутом и Оденсгольмом, флот при помощи пароходов и телеграфа может быть во всегдашней готовности или встретить неприятеля в порядке, или же заблаговременно уклониться от боя.
Но далее включился в составление планов контр-адмирал Мофет. Контр-адмирал Мофет, отметив, что наш флот уступает союзному в опытности и подготовке капитанов, в составе артиллерии, в отсутствии винтовых двигателей и в количестве пароходов, признавал, что мы можем принять бой под парусами при численном превосходстве наших кораблей над неприятельскими7, а на якоре — и с флотом одинаковой численности. Исходя из заключения, что союзники будут иметь в Балтийском море превосходящие силы, Мофет также признавал, что действия нашего флота должны носить оборонительный характер. —Для этого его следовало разделить на две части — действующую, из 20 лучших кораблей, которую сосредоточить в Свеаборге, и резервную, которую употребить на усиление кронштадтских и свеаборгских морских укреплений. Гребную же флотилию разместить отрядами, при одном пароходе в каждом, в Аспо, Парклауде, Гангуте, Уте и в Аландских шхерах, между Дегербо и Редшфеном.
Все эти мнения были переадрессованы в Морштаб Константину Николаевичу (Меншиков уже уехал в Турцию, "а мы послом его назначили, в Тунис Турцию"), и далее.... Говорить об этом стыдно, но начинаются пляски с понями.
Константин Николаевич почему-то решает, что у противника по любому будет численное превосходство. Потом решает, что англичане лучше подготовлены. Потом начинаются жалобы на техническое превосходство ("передайте государю, что англичане ружья кирпичом не чистят!"). Поэтому мы по необходимости должны оставаться в оборонительном положении под защитой наших крепостей, будучи в совершенной готовности пользоваться каждой благоприятной минутой для перехода в наступление. Главной нашей заботой должно быть соединение всех трех дивизий в Свеаборге, но если это не удастся, то находившиеся в Кронштадте две дивизии должны быть так расположены, чтобы, усиливая оборону крепости, они обеспечивали и собственную безопасность. Если, вследствие отбитого нападения на Кронштадт или от других причин, неприятельский флот должен перейти в наступление, то отнюдь не вдаваясь в риск. "Совещание как бы в оправдание поставленных флоту пассивных задач указывало в своем заключении, что если неприятель должен будет оставить наши воды, не успев нанести поражения русскому флоту, то эта неудача будет для него чувствительнее потерянного сражения".
Когда Николаю сообщили результаты совещания, он... охренел. Однако... тут надо понять принципы работы Морштаба, и вообще структуру подчиненности БФ.
Вкратце.
Структура подчиненности Черноморского флота
На ЧФ структура проста до невозможности: Командующий ЧФ, которому подконтрольны 1) Канцелярия главного командира; 2) штаб Черноморского флота; 3) интендантство. Канцелярия занимается людьми, Штаб – боевыми операциями и боевой учебой, интендантство – логистикой и снабжением.
Структура подчиненности на Балтике:
Главный орган – Морское министерство во главе с Морским министром который реальной власти не имеет вообще, ибо она размазана по Управлениям.
Далее, равные права имеют органа – Адмиралтейств-совет, Управление Дежурного генерала и Главный Морской штаб. Адмиралтейств–совет – совещательный орган глав департаментов Морского министерства. Позже к Совету присобачили Морской Ученый комитет (типа нынешнего РВИО) и Управление генерал-гидрографа.
Управление дежурного генерала имело в подчинении Инспекторский и Аудиторский департаменты, но Дежурный генерал мог только констатировать факт растрат или ненадлежащих работ, повлиять он на них не мог. Таким образом, на флоте реально рулил Главный Морской штаб, в который впихнули:
- Канцелярию начальника Главного Морского штаба
- Управление Генерал-Гидрографа (отняли у Адмиралтейств-совета)
- Управление Дежурного Генерала (который считал свое ведомство отдельной епархией и со Штабом контактировал мало)
- Инспекторский и Аудиторский департаменты (как подчиненные Дежурному Генералу)
- Управление Генерал-Интенданта
- Управление Штаб-Доктора
- Департамент корабельных лесов.
Таким образом, Главный морской штаб сам принимал решения, сам себе строил корабли, сам себе отчитывался о выполнении, и сам себя проверял до кучи! Прекрасное заведение!
Можно сказать, что и на Черном море сами себе то же самое, НО – там все было подчинено отдельному человеку – командующему флотом, с которого и был главный спрос. Напомню пример Грейга, который подал отчет по бухгалтерии ЧФ, и когда в отчете нашли ошибки, и попросили их объяснить – Грейг в результате слетел с поста командующего.
В Главном же Штабе заседали Начальник Штаба, Генерал-Гидрограф, Инспектор Морской Артиллерии, Инспектор Морской Строительной части, Начальник Военно-Походной Канцелярии Е.И.В., Эскадр-Майор Е.И.В., Флаг-офицеры, генералы и адъютанты Е.И.В., то есть орган абсолютно коллективный, и ответственность его размазана по всем участникам Штаба. Недаром Путятин смеялся на эту тему: «таковое число бездельников едва ли может быть размещено на корабле Главнокомандующего без стеснения рядовых матросов».
Таким образом, князюшка Меншиков создал избыточную бюрократическую структуру, где сидела куча чиновников, получавших деньги от государства, но не имевших реальной ответственности за эти деньги. Проще говоря, это была обычная синекура.
Ах, да, забыл совсем Портовое управление, которое сняло с портовых капитанов все возможные обязанности, и возложило их на себя. При этом Главному Морскому Штабу подчинялись порты Або, Санкт-Петербурга, Роченсальма, Кронштадта, Ревеля, Свеаборга… Пока вроде все нормально, да? Но вот вам уже то, над чем реально можно поржать – еще до кучи Казани, Архангельска и Астрахани! Управлению в Санкт-Петербурге, Карл!
Так и получилось, что на БФ работа по строительству и приведению в боевую готовность флота выродилась в борьбу за денежные потоки и обсуждения мелких дел, типа – строить ли новый причал в Астрахани или погодить? В Казани дубы сплавлять или везти на белянах? И т.д. То есть вопросы, которые вполне мог решить портовый капитан, наделенный нормальными полномочиями.
Решение было коллективным, а ответственность совершенно размазана. И к 1850-м на БФ работа по строительству и приведению в боевую готовность флота выродилась в борьбу за денежные потоки и обсуждения ничтожных дел. Князь Меншиков затачивал эту схему под себя, чтобы только его мнение было решающим, но он уехал, и в результате его аморфная структура внятного четкого ответа дать не смогла.
