А я, Уортроп, даю вам слово полицейского, что найду того, кто несет ответственность за эту бойню.— Это не я, — жестко сказал Док

А я, Уортроп, даю вам слово полицейского, что найду того, кто несет ответственность за эту бойню.

— Это не я, — жестко сказал Доктор. — Я шокирован не меньше, чем вы, Роберт, и не меньше, чем вы, намерен докопаться до правды, можете мне поверить.

Морган кивнул, но в голосе его звучало сомнение, когда он произнес:

— Мне просто кажется очень странным, что монстры вдруг объявляются именно в том городе, где живет самый известный в стране — если не во всем мире — монстролог.

И хотя сказано все это было очень мягко, от слов констебля Доктор окаменел и глаза его полыхнули негодованием.

— Вы называете меня лжецом, Роберт? — спросил он тихим голосом, в котором звучала угроза.

— Мой дорогой Уортроп, — ответил Морган, — мы знаем друг друга всю жизнь. И хотя вы самый скрытный и замкнутый человек, какого я знаю, и многое, что вы делаете, остается для меня загадкой, я никогда не слышал, чтобы вы произносили намеренную ложь. Вы говорите мне, что присутствие Антропофагов здесь шокировало вас, и я вам верю. Но моя вера не меняет того факта, что это совпадение — чрезвычайно странное.

— Я не упустил иронии в ваших словах, Роберт, — кивнул мой хозяин. — Можно сказать, странное и необъяснимое — это и есть моя профессия. А в этом случае хватает и того, и другого. — И быстро добавил, пока констебль не продолжил развивать эту тему: — Давайте посмотрим на остальных.

Мы вернулись по коридору к центральной комнате. Здесь, в уютной обстановке, семья собиралась по вечерам, чтобы послушать фортепиано и пообщаться, устроившись поудобнее в уютных креслах, в то время как холодный ветер завывал за окном. Теперь здесь лежал труп женщины с оторванной головой. Даже мертвая, она продолжала прижимать к себе то, что осталось от ее ребенка. Когда-то ее халат был белым, а теперь лежал, залитый кровью там, где раньше были ее ноги. Одну ногу мы нашли под окном, выходящим на дорожку, ведущую к дому. Другую не нашли, как не нашли и голову, хотя Доктор заставил меня искать со всей тщательностью, ползая на коленках по полу и заглядывая во все углы.

— Оба плеча вывихнуты, — констатировал Доктор. Он провел вниз по рукам женщины, умелыми пальцами обследуя ее все еще мягкую плоть. — Правая плечевая кость сломана — Теперь его пальцы сомкнулись на крошечном тельце. — Пять пальцев сломаны, два на правой руке, три — на левой.

Он попробовал вынуть ребенка из ее рук. Несмотря на трупное окоченение, ему удалось ослабить ее хватку и осмотреть тело ребенка, не вынимая его из ее замерзших рук.

— Множественные раны от проколов и разрывы, — сказал он. — Но тело цело. Младенец истек кровью, или его легкие были повреждены. Или мать задушила его, прижимая к груди. Жестокая ирония судьбы, если так… Насколько силен материнский инстинкт, Уилл Генри! Ей вывихнули плечи и переломали кости, но она так и не выпустила ребенка из рук. Она держала его, даже когда ей сломали руки и оторвали голову. Держала крепко! Даже когда она превратилась в жестокую имитацию тех, кто убил ее, она продолжала прижимать к себе дитя. Это — загадка и чудо.