заговорить о себе во многих европейских странах. Начало XVI века застает Жоскена в Париже. Здесь он появляется уже как признанный мэтр, окруженный учениками и последователями; среди них и Клемана Жанекена, впоследствии очень известный композитор. Жоскен тех лет — мастер не только культовых жанров, но и светской песни. Его произведения поют в придворных, чиновных, буржуазных кругах. Ему подражают музыканты, проявляющие интерес к мирской песенности. А с 1503 года Жоскен снова живет в Италии, на этот раз в качестве капельмейстера при меценатском дворе герцога Эрколе д'Эсте в Ферраре. Здесь созданы некоторые из наиболее значительных произведений Депре, в том числе одно из величайших творений музыкального Возрождения — посвященная Эрколе Феррарскому месса «Геркулес» (впервые издана в Венеции в 1505 году).
Эти четыре итало-французских десятилетия в жизни и творчестве Жоскена Депре были исключительно продуктивны. Ошибочно было бы, однако, представлять себе, что музыкальное искусство великого нидерландца взросло на чисто романской почве. Североитальянские, римские, парижские, сен-кантенские впечатления ложились на хорошо возделанную нидерландскую почву.
Музыкальным наставником Жоскена, его педагогом был Ян Окегем. При жизни Окегем пользовался огромной популярностью. Ему теоретики посвящали свои трактаты, а современники называли его «королем музыки». Памяти учителя благодарный ученик посвятил одно из самых сильных, лирически-прочувствованных своих сочинений — пятиголосный «Плач», исполненный светлой печали и виртуозного изящества, с каким полифоническая ткань инкрустирована контрастными фрагментами пасторальных песен и погребальных мелодий. Несмотря на то, что Жоскен и Окегем — художники совершенно разные по музыкальной натуре, стиль Жоскена явственно выказывает окегемовские истоки его изощренно-совершенной контрапунктической техники. Однако то, что для знаменитого турского мастера непосредственно заключало в себе музыкально-прекрасное (поэзия контрапунктического созидания), для его ученика стало лишь средством к достижению иной, более высокой поэтически-выразительной цели.
Жоскен был технически и эстетически сильнее итальянских и французских полифонистов XV столетия. Вот почему в области чисто музыкальной он гораздо больше повлиял на них, нежели испытал на себе их влияние. Он оставался нидерландцем, «мастером из Кондэ». И как ни блистательны были заграничные достижения и почести, еще прижизненно оказанные «властелину музыки» (так называли его современники), он, подчиняясь непреодолимому «зову земли», уже на склоне лет вновь вернулся на берега Шельды и скромно окончил свой жизненный путь каноником в родном Кондэ в 1521 году.
Наследие Жоскена Депре заключено в его мессах, мотетах, полифонических песнях (главным образом, французских и итальянских) и инструментальных композициях. Эти жанры сложились задолго до него, и в творчестве Гийома де Машо, Гийо-ма Дюфэ, Яна Окегема, Якоба Обрехта и других композиторов достигли совершенства. Заслуга Жоскена заключается в том, что он по-новому осмыслил прежние жанры, поднял их до зрелого, гармонично завершенного стиля, сообщил им новые, эстетически необходимые структурные и выразительные качества.
Мелодика Жоскена по ее жанровым истокам, связям, по интонационному строю и формам движения богаче, многограннее, нежели у более ранних нидерландских мастеров. Преобладает у него мелос лирически-выразительного характера, и в этом смысле он как бы продолжает на гораздо более высоком уровне лирическую линию, идущую от Дюфэ к Обрехту. Подобно им, он обращается к народной песне, к грегорианским напевам, наконец, к собственной музыкально-поэтической фантазии. Но мелодии Жоскена более широки и певучи, более индивидуализированы.
Нельзя не согласиться с известным французским исследователем А. Прюньером, который пишет: «Месса в XV веке представляет такой же опыт музыкального творчества, как и симфония в XIX веке».
Феи, вероятно, бессмертны, но, несмотря на это, они всегда озабочены пополнением своего рода. Поэтому похищают не только младенцев, но и кормящих матерей, чтобы те выкармливали их собственных чахлых отпрысков. Они выбирают себе невест из молодых девушек и крадут их, а также уводят сильных или искусных молодых людей и заставляют работать на себя. Существует множество версий одной из самых известных волшебных историй, где говорится о повитухе, за которой как-то ночью явилась странная пожилая пара. Они отвели ее в дом, где рожала прелестная молодая женщина. Когда ребенок родился, старики дали повитухе какую-то мазь и велели намазать глаза младенцу и при этом беречь свои. То ли по несчастной случайности, то ли из неосторожности повитуха пренебрегла предупреждением и дотронулась мазью до своих глаз. В тот же миг перед ней предстала страшная картина: мертвая мать лежала в постели, окруженная толпой ужасных чудовищ, а уродливее всех была та самая пожилая пара. Повитуха скрыла свой испуг и благополучно добралась до своего дома. Через некоторое время она снова встретила этих стариков, когда те вместе с остальными оборотнями воровали на ярмарке товары с лотков. Она окликнула их, и оборотни спросили у нее, каким глазом она их видит. Она ответила: обоими, и тогда они дунули ей прямо в глаза, после чего женщина полностью ослепла.
Подслушивающих и подсматривающих за ними людей феи недолюбливают и часто наказывают их слепотой. Не обращая внимания на воришек-соплеменников, они очень суровы с теми завистливыми людьми, которым не дает покоя их волшебное добро. Они хорошо относятся к тем, у кого свободная, открытая и щедрая натура, и иногда тайно посещают смертных, чтобы испытать их характер. Поэтому если семья хочет угодить феям, то они иногда должны оставлять для них на подоконнике кувшин молока или тарелку бобов либо ставить в кухне ведро чистой воды, чтобы феи могли выкупать в ней своих младенцев. Те же, кто пренебрегает такими вещами, могут быть наказаны болезненными судорогами.
