вероучения. Прежде всего, надо сказать, что Махавира пренебрежительно относился к Ведам и священной письменности брахманов, резко отрицал жертвоприношения, жречество и религиозное освящение системы варн. Он учил, что только личные качества людей и их усилия определяют их благочестивость и право на спасение. К нирване ведет исключительная способность человека подняться над миром ограниченности — над миром зла и добра, над миром материи.
Происхождение, божественное вмешательство или соблюдение обрядов не играют на этом пути никакой роли. Поэтому в жизни для джайна работа над собой важнее религиозных обязанностей (последние сводятся в основном к почитанию божеств, посещению храмов и принесению даров). Главное заключается в самом стиле жизни — соблюдении определенных норм поведения и запретов, которые и составляют едва ли не основную суть учения. Так все джайны строго следуют ахинее, то есть стараются ни в коем случае не причинить вреда живым существам (многие даже носят на лице особую повязку, чтобы при дыхании не проглотить какое-нибудь крошечное насекомое), и исполняют заповеди, предписывающие им быть праведными в речи, воздерживаться от присвоения чужого, сохранять целомудрие, быть свободным от прочных привязанностей к жизни и т. п. Всего заповедей 12, но правила их исполнения для мирян легче, чем для монахов. Последние призваны вести жизнь, полную лишений. Это и понятно — поскольку именно желания и страсти по закону кармы вовлекают человека в новые воплощения, важнейшим признаком превращения в Джину является полная победа над своими страстями путем беспощадного самоистязания. Джайнские монахи (ниргрантхи — отрешившиеся от уз) имеют право жить в монастырях и получать пропитание от членов общины — мирян только во время сезона дождей. В остальное время года они должны собирать милостыню и постоянно скитаться по стране. Им предписывается также до предела ограничивать свой сон (с четырех часов утра монах уже на ногах) и питание (принимать пищу можно только два раза в сутки; обязательно соблюдение постов, часто весьма длительных). Однако, поскольку аскетизм всегда считался в джайнизме религиозным подвигом, многие монахи, не довольствуясь этими суровыми правилами, принимают на себя другие изнурительные обеты (например, абсолютное молчание, пребывание на холоде или на солнце, многолетнее стояние на ногах и т. п.). Самым благочестивым концом для джайна всегда считалась смерть от долгого поста, но самоубийство осуждается.
Впоследствии, уже после смерти Махавиры, джайны разработали элементы своей собственной философии и космогонии. По их представлениям, Вселенная состоит из мира и не-мира. He-мир — это пустое пространство, акаша, недоступное для проникновения и восприятия и отдаленное от мира. Мир делится на нижний, средний и верхний. Нижний — это нечто вроде преисподней — состоит из семи слоев, наивысший из которых населен божествами, а остальные шесть — грешниками ада, живущими среди гнили и нечистот, страдающих от мучений и пыток. Верхний мир подразделен на 10 или 11 слоев и имеет 62 или 63 уровня. На каждом из них размещено множество дворцов-виманов, где обитают боги и освободившиеся от кармы джайны-сидхи Средний мир лишь отчасти совпадает с нашим земным, но, вообще говоря, он значительно обширнее. Вся Вселенная, сверху донизу, заселена богами и демонами, которым несть числа. Кроме тех, кто обитает в среднем мире вместе с людьми (божества гор, рек, мест и т. п.), выделяются четыре класса божественных персон. К низшему из них относятся обитатели верхнего слоя преисподней, подразделяющиеся на десять категорий и частично выполняющие функции демонов. Ко второму — божества, живущие в том же верхнем слое нижнего мира, а частично в рощах и на островах мира среднего. Это тоже полубожества-полудемоны. Третий класс — божества светил (в их число включается не только солнце и луна нашего земного мира, но и множество других светил, освещающих различные части среднего мира). Наконец, четвертый, высший, класс божеств — это те, которые живут в небесных дворцах верхнего мира. Однако выше всех божеств джайны ставят 24 тиртханкара, обитающих на самом верху верхнего мира. В своих храмах они помещают изваяния «Победителей», которым воздают божественные почести. (Как правило, это обнаженные фигуры колоссальных размеров.) Почетное место в их пантеоне занимает сам Махавира. Ему поклоняются как божеству, а 11 его учеников — ганадхаров — считаются первыми джайнскими святыми.
Первоначально вероучение джайнов передавалось изустно от учителя к ученику.
В спектакле „Жизнь Эдуарда…“ Брехт создает на сцене довольно суровую и прозаическую атмосферу. Все персонажи были одеты в костюмы из холстины. Вместе трона на подмостках помещалось грубо сколоченное кресло, а возле него — наспех сооруженная трибуна для ораторов английского парламента. Король Эдуард как-то неловко и неудобно помещался в кресле, а вокруг него стояли лорды, сбившись в кучу. Борьба сих государственных деятелей в спектакле превращалась в скандалы и грызню, побуждения же и помыслы действующих персон совсем не отличались благородством. Всякий из них хотел урвать свой лакомый кусок. Брехт, закоренелый материалист, полагал, что современные режиссеры не всегда учитывают материальные стимулы в поведении действующих лиц. Он, напротив, именно на них делал акцент. В этой первой брехтовской постановке реализм спектакля рождался из детального, пристального разглядывания самых мелких и незначительных (на первый взгляд) событий и деталей. Основным элементом оформления спектакля была стена с множеством окошек, размещенная на втором плане сцены. Когда, по ходу пьесы, возмущение народа достигало своего апогея, открывались все оконные ставни, в них появлялись разгневанные лица, слышались крики, реплики возмущения. И все это сливалось в общий гул негодования. Народное восстание приближалось. Но как можно было решить батальные сцены? Брехту это подсказал известный в его время клоун. Брехт спросил Валентина — каков солдат во время боя? А клоун ему ответил: „Бел, как мел, не убьют — будет цел“. Все солдаты спектакля выступали в сплошном белом гриме. Этот найденный удачный прием Брехт будет еще неоднократно повторять в разных вариациях.
После переезда в Берлин в 1924 году, Брехт работает некоторое время в литературной части „Дойчес Театер“, мечтая об открытии своего театра. А пока, в 1926 году, он с молодыми актерами „Дойчес театер“ ставит свою раннюю пьесу „Ваал“. В 1931 году он работает на сцене „Штаатстеатер“, где выпускает спектакль по своей пьесе „Что тот солдат, что этот“, а в 1932 году на сцене „Театер ам Шиффбауэрдамм“ ставит спектакль „Мать“.
Здание театра на набережной Шиффбауэрдамм досталось Брехту совершенно случайно. В 1928 году его арендует молодой актер Эрнст Ауфрихт и начинает собирать свою труппу. Художник Каспар Неер знакомит Брехта с арендатором театра, и они начинают вместе работать. Брехт, в свою очередь, приглашает в театра режиссера Эриха Энгеля (1891–1966), с которым работал вместе еще в Мюнхене и который вместе с Брехтом разрабатывал стилистику эпического театра.
