потягиваем ром и имбирное пиво и, расстелив перед собою крупномасштабную карту Британской Гвианы, держим военный совет. Время от времени кто-нибудь из четверки наклоняется к карте и, нахмурив брови, устремляет на нее ястребиный взор. Проблема заключается в следующем: на карте масса интригующих названий, но из них надо выбрать место, которое наилучшим образом послужило бы нам исходным пунктом для первой экспедиции за животными в глубь страны. Вот уже два часа, как мы пытаемся достичь согласия, а все никак не придем к единому решению. Я не отрывал глаз от карты — в мыслях я уже плыл по нанесенным на ней рекам и забирался на обозначенные там горы — и не уставал восторгаться чудесными названиями вроде Померуна, Мазаруни, Кануку, Бребисе, не говоря уже о Эссекибо.
— Что вы скажете о Нью-Амстердаме? — спросил Смит. Почему из множества интригующих названий он выбрал самое тривиальное — не ясно. Меня всего передернуло, Боб покачал головой, а взгляд Айвена так и остался безучастным.
— Хорошо, а как насчет Мазаруни? — продолжал Смит.
— Он затоплен, — немногословно высказался Боб.
— А что вы хотите? Гвиана, — выпалил я цитату из путеводителя, — обозначает на туземном наречии «Страна, где много воды».