Помещённое здесь фото из архива брата Н. Шамарова связано с Соловецким монастырём. В этом монастыре провела десять лет в заключении (1937-1947гг) по постановлению особой тройки моя бабушка Ирина Сергеевна Сычёва. Ирина Сергеевна всю жизнь посвятила служению церкви и пользовалась большим авторитетом в нашей семье. А я расскажу о том, как окрестили меня.
Мне -- четыре года, мать решила провести обряд моего крещения. Мы встали -- ни свет, ни заря -- и двинулись в путь. Было июньское утро. На траве ещё блестела роса. Весело щебетали птицы. Идти было одно удовольствие. В лесу за Овсорочками остановились отдохнуть. Мать успела нарвать пригоршню земляники, которую я быстро слопал и запил молоком. В Авдеевке зашли к бабке Васюте и пополнили запас воды. А вот показались деревни Песочня и Яровщина, разделённые речкой Песочней. Но наша конечная цель -- большое село Улемль, в котором живёт единственный на всю округу священник. В своём доме он проводил церковные обряды. Чтобы прибыть на место, нужно пройти ещё одну деревню, Орлю. Солнце поднялось высоко. Дорога через Орлю -- сплошной песок, прогретый так, что обжигает босые ноги. В сосновом лесу за деревней стало прохладнее, но зато но поверхность тропинки вылезли узловатые, причудливо переплетающиеся корни высоких деревьев. Приходилось лавировать между корнями, чтобы не споткнуться.
Километров двадцать мы добирались до Улемля. Быстро нашли нужный дом. У крыльца толпился народ. Доносились голоса из открытых окон. Зашли в просторную светлую горницу. В святом углу под образами горела лампада. Посреди комнаты на подставке стоял большой медный чан -- купель. Несколько мальчиков и девочек стояли вокруг купели, а позади них -- какие-то дяди и тёти. Несколько раз все прошли по кругу. Священник размахивал кадилом на блестящей жёлтой цепочке и что-то приговаривал нараспев. Из кадила вилась струйка сладковатого дыма, от которого клонило в сон. Священник взял у молодой тёти голенького младенца и опустил его в чан с водой. Мальчик плакал, сучил ручками и ножками и тянулся к тёте. Большие дети подходили по очереди к купели, и священник, омочив руку в воде, проводил по детским головам ею крест-накрест. Обряд крещения окончен. Только теперь мне стало понятно, что за дяденьки и тётеньки стояли за нами. Когда вышли на улицу, мать меня познакомила с моими крёстными отцом и матерью.
На обратном пути мать заговаривала в некоторых деревнях с приветливо отвечающими на поклон жителями. Ведь это были родные места матери, которые объединял общий приход Песоченской Успенской церкви, где в далёком 1912 году крестилась она. Меня совсем разморило от долгого пути, и я домой возвращался больше на закорках у родителей.
Многие годы спустя я не раз бывал в различных музейных и действующих храмах: В Ипатьевском соборе Костромы, в храмах Московского Кремля, Ленинграда, Владимира, в старинной Куркинской церкви Подмосковья, в Оптиной пустыни. Последний раз посетил в Костроме Богоявленско-Анастасиин монастырь, где в Богоявленском кафедральном храме находится чудотворный образ Феодоровской иконы Божьей Матери, известной тем, что в 1613 году с нею был благословлен на царствование первый из династии Романовых Михаил. Но ни при крещении, ни на церковных службах, ни на венчании своего сына я не испытывал обычного для верующих священного трепета.
Родители мои были малообразованными, знали о боге, но, в житейских хлопотах о хлебе насущном, забывали о нём. Бывало, своими проказами мы выводили мать из себя. Она чертыхалась, а потом крестилась, приговаривая:
-- Согрешишь с вами, прости господи!
Иногда долгими зимними ночами, когда стужа пронзительно выла в печной трубе, мать укутывала теплее и учила молитвам:
-- Ну-ка, сынок, повторяй за мной: "Отче наш, иже еси на небеси да святится имя твое, да приидет царствие твое..."
Ещё богобоязненнее становилась мать, когда в гости приезжала её родная тётя, Ирина Сергеевна Сычёва. Мать уважала её безоговорочно. Всегда подчёркивала: "Ирина Сергеевна за веру пострадала". При ней выполняла положенные христианские ритуалы: помолиться с утра, поклониться в святой угол при входе в дом, положить крестное знамение перед обедом, прочитать молитву перед сном...
Ирина Сергеевна в детстве любила петь. Сначала пела в местной церкви, потом в соборе города Жиздры. До Первой мировой войны была послушницей Шамординского монастыря. В 1937 году осуждена на десять лет с отбыванием наказания в Соловецком лагере. Но это уже другая история, о которой когда-нибудь расскажу. В память о бабушке у меня на книжной полке стоит подаренное ею Евангелие, написанное на церковно-славянском и дореволюционном русском языках.