Вещи, по времени и в пространстве разделённые, воспринимаются обыкновенно как не принадлежащие друг к другу. В восприятии связь между ними, если она существует, не выявлена. Ввиду этого понятно, что внимание не задерживается обыкновенно, например, на том факте, что два моря, обрамляющие Восточно-европейскую равнину с севера и юга, носят примечательные в цветовом отношении названия. Кажется, что это игра случая или, может быть, кто-то из власть имущих решил, что если одно море называется Чёрным, то противолежащее море должно называться Белым. Однако и географически противостояние обоих морей не очень заметно – слишком уж большое расстояние их разделяет. Тот же, кто заметит, что названия морей как будто намекают на некоторую полярность действующих с периферии сил, может попытаться поставить их в связь с учением Гёте о цвете, где чёрный и белый, встречаясь, формируют цветовой спектр в пространстве, заключённом между ними. Однако в применении к географическому феномену мысль об этом была бы чистой фантазией, если бы никак не была обоснована фактически.
Происхождение самих названий Чёрного и Белого морей во многом загадочно. Даже смысл, который вложил в название Белого моря шведский картограф Олаус Магнус, поместивший его впервые на географической карте, изданной в Венеции в 1539 году, остаётся неясным. Олаус Магнус хорошо знал берега Белого моря, был знаком с их обитателями, но те никогда так Белое море не называли. Они не отделяли его от Баренцева и пользовались названием «Студёное море».