Именно в этом тот же Галаган видел выход для ответственных

Однако, кроме различных «программ» воспитания нравственности крестьянства, любви в нем к труду и лучшей жизни, малороссийские помещики вынашивали и аболиционистские проекты. Благодаря А. М. Лазаревскому хорошо известны эмансипационные намерения А. М. Марковича. Публично высказывая Ученому комитету Министерства госимуществ собственные детальные предложения по улучшению положения в крестьянских хозяйствах своей родины, вытекавшие из неисчерпанных возможностей крепостнической системы, Маркович одновременно подчеркивал необходимость «коренных изменений в хозяйстве крестьян», имея в виду ликвидацию крепостной зависимости[1477].На допросе в Киеве в апреле 1847 года по делу кирилломефодиевцев А. В. Маркович, очерчивая довольно широкий круг знакомых, среди которых были и помещики, отмечал, что в ходе разговоров «рассуждали также о необходимости эмансипации крестьян»[1478].Во второй половине XIX — XX веке были обнародованы записки ряда других авторов на эту же тему. Определенная часть подобных материалов все еще пребывает в различных архивохранилищах, например среди бумаг В. В. Тарновского[1479].
Г. П. Галаган еще в «Обозрении 1849 года по крестьянскому вопросу», восстанавливая начатые им в 1846 году записи на эту тему, назвал своего друга, В. В. Тарновского, «заклятым врагом крепостничества», который пытался «всеми силами доказать фактами весь ужасный вред, наносимый им народу»[1480].Как видно, проблема «распространениядобраи поражениязла (выделено Галаганом. — Т. Л.)» обсуждалась в приятельском обществе, к которому принадлежали также Ф. В. Чижов, Н. А. Ригельман, Ю. Ф. Самарин. Но, очевидно, знакомы с этим были и другие. Во всяком случае, не только Галаган сообщал об «опыте описания настоящего положения крестьян в Малороссии», предпринятом Тарновским. А. В. Маркович на следствии в 1847 году, ссылаясь на Н. И. Гулака, говорил об этом «прекрасном сочинении, или, лучше сказать, статистике», где показано «нравственное унижение» крестьян, связанное с установлением крепостного права в крае[1481].Показательно, что, определяя причины экономических проблем, Тарновский главной причиной счел «несвободный переход» крестьян, «нынешния отношения крестьян к помещикам»[1482].И упоминавшееся выше сельскохозяйственное общество, которое предполагалось создать по его проекту при Университете св. Владимира, было необходимо не только для «узнания страны нашей по всем ветвям хозяйства и промышленности (речь шла о „малой родине“. — Т. Л.)», но и для того, чтобы с помощью собранных фактов и цифр можно было «представить на вид всего мира… все несообразности в настоящем нашем положении, все горе, все бедствие крестьянского класса». Именно в этом тот же Галаган видел выход для ответственных и небеспристрастных людей в условиях, когда «у нас нельзя писать книг, нельзя говорить речей и обращать посредством их людей к истине»[1483] ради «распространениядобраи поражениязла».
Насколько сложной была такая задача даже для тех, кто стремился к ее решению в пользу подданных, свидетельствует эпизод, приведенный М. В. Юзефовичем в брошюре «Несколько слов об исторической задаче России», опубликованной в 1895 году, уже после его смерти. В конце 1840‐х или в начале 1850‐х годов по просьбе Д. Г. Бибикова порекомендовать кого-то, кто мог бы дать советы по вопросу о ликвидации крепостного права (поскольку сановник «не был вовсе знаком практически с этим делом»), Юзефович обратился к своему старинному приятелю, И. В. Капнисту, в то время предводителю дворянства Полтавской губернии, «всю жизнь мечтавшему и думавшему об освобождении крестьян», и предложил дать письменные ответы на вопросы, поставленные генерал-губернатору Бибикову Государственным советом. Капнист, как писал Юзефович, «принял поручение не только с готовностью, но и с радостью, так как ему представился неожиданный случай провести свои любимые идеи через такое авторитетное лицо». Но в конце концов Иван Васильевич не смог выполнить поручение, поскольку, при необходимости формулировать на бумаге, «его идеализм встретился на практической почве с такими затруднениями, которые поставили его в тупик: оказалось, необходимы разныя подготовительныя меры — и школы, и новые формы суда, и предварительное развитие у народа понятия о правах и налагаемых ими обязанностях, и еще многое такое, без чего опасна была бы воля». Итак, Капнист пришел к выводу, что «освобождение должно быть концом, ане началом этого великаго дела», в связи с чем Юзефович заметил, что «так думали у нас в то время все положительные практические умы»[1484].
И тем не менее в конце 1850‐х годов дворянство вынуждено было решать столь непростую задачу. При этом все составляющие дворянско-крестьянской проблемы здесь слились воедино, что прослеживается даже по публикаторским приоритетам. Количество материалов от украинских авторов «ЗГ» явно уменьшается. Причем злободневных на ту пору статей, прямо касающихся крестьянского дела, за 1858–1860 годы удалось обнаружить немного. Очевидно, расширение возможностей «старых» изданий общественно-литературного направления и появление в них «политических» и «крестьянских» отделов, создание специального приложения к «Русскому вестнику» — «Современная летопись» (1858), детища «Русской беседы» — «Сельское благоустройство» (1858), а также появление новых, ориентированных в первую очередь на актуальные социально-экономические проблемы, — «Экономического указателя» (1857), «Журнала землевладельцев» (1858) — «переключили» на них поток материалов от наших героев. Во всяком случае, среди авторов названных журналов часто встречаются как уже знакомые, так и совершенно новые персоны, только входившие в обсуждение важнейшего тогда вопроса. В это время малороссийское дворянство, не разобравшись до конца с тем, что же делать в условиях еще новой для него крепостнической системы, уже вынуждено было задуматься над тем, как лучше ее демонтировать. С наступлением эпохи официальной гласности в обсуждении проблемы эмансипации крепостных крестьян, снова начнется корпоратизация общественного мнения, когда дворянству Левобережья, в очередной раз оказавшемуся перед вопросом «Быть или не быть?», придется в рамках губернских комитетов, прощаясь с крепостничеством, вырабатывать солидарную позицию.
ГЛАВА 6. ПОМЕЩИКИ ЛЕВОБЕРЕЖЬЯ ПЕРЕД ПРОБЛЕМОЙ «ГОСПОДСТВОВАТЬ ИЛИ ВЫЖИВАТЬ»
С середины 1850‐х годов дворянство Левобережной Украины, как и Российской империи в целом, оказалось на очередном повороте, грандиозность которого чувствовали современники, а затем в большом количестве книг и статей описали историки[1485],правда, так и не поставив точку в вопросе, почему же было ликвидировано крепостное право[1486].Однако историография Крестьянской реформы 1861 года на украинских землях не может похвалиться большим количеством исследований. Особенно невнимательно историки отнеслись к изучению процесса подготовки реформы. К тому же в историографии он оказался крайне обезлюженным. Конечно, никто не отрицал участия отдельных персон и даже целых дворянских корпораций в обсуждении крестьянского вопроса, условий проведения реформы. Но анализ позиций, взглядов, а тем более выявление мотивов сводились обычно к обобщающему схематическому делению действующих лиц на революционных демократов, либералов и крепостников. Причем не только последним было отказано в беспристрастном изучении. Круг же героев — украинских деятелей Крестьянской реформы — до сих пор остается почти неизменным. Персоналистический ряд ограничивался, как правило, несколькими именами, обладатели которых чаще не более чем упоминались, поскольку их цели и классовые мотивы определялись исследователями заранее. Среди «крепостников» в литературе фигурирует одинокий М. П. Позен, «либералов» представляют М. О. Судиенко, И. А. Миклашевский, иногда — В. В. Тарновский — старший,Г. П. Галаган. Показательны в этом плане соответствующие разделы четвертого тома «Истории Украинской ССР»[1487].
Не слишком отличается в отношении данного сюжета и двухтомный «Очерк истории украинского крестьянства»[1488].Хотя здесь и сказано, что «Крестьянская реформа 1861 года занимает одно из центральных мест в истории Российской империи XIX века», обсуждение реформы кратко представлено главным образом на основе уже традиционного историографического материала. Авторы обобщающего труда, да и историки, бегло касающиеся реформы 1861 года в контексте задач своих сочинений, вынуждены ссылаться преимущественно на монографии 1950–1960‐х годов — И. А. Гуржия, Н. Н. Лещенко, В. П. Теплицкого, Д. П. Пойды и некоторых других советских ученых[1489].Поэтому необходимость дальнейших исследований на данном направлении очевидна. И дело не в механическом накоплении сведений, хотя — при отсутствии детальной разработки многих аспектов истории предреформенной эпохи — необходимость эмпирических наработок остро ощущается. Речь должна идти об ином взгляде, ином ракурсе, больше соответствующем стремлению современной гуманитарной науки изучать человека и то, как он переживает столь крупные социальные потрясения, каким была и Великая реформа.
Настроения, ожидания, надежды дворян, ситуативное изменение их позиций, мотивации дворянства, сословия, которое наиболее активно и фактически впервые так широко иоткрыто высказалось по поводу центральной общественной проблемы, — все это пока остается без внимания украинистов. Разнообразные записки, проекты, статьи, заметки, написанные дворянством России по поводу крестьянского вопроса, насчитывают тысячи позиций. Кроме известных по указателю В. И. Межова, еще советскими исследователями были обнаружены сотни таких текстов[1490].Среди архивных, а также опубликованных материалов немало вышло из-под пера дворянства различных украинских регионов. Но, повторюсь, эти материалы до сих пор не только не проанализированы, но даже не учтены.
Кажется, наиболее приблизились к решению такой задачи историки начала XX века. А. А. Корнилов, исследуя Крестьянскую реформу, и в частности деятельность губернских комитетов по обустройству быта крепостных крестьян, много внимания уделил позициям поместного дворянства, пытаясь выявить причины, лежавшие в основе деления на различные общественно-политические группировки. Однако, с учетом широты охвата материала в рамках Российской империи, историк не мог в полной мере представить не только взгляды всех депутатов, но и позиции дворянских корпораций по отдельным вопросам. Сам хорошо это понимая, он настаивал на необходимости отдельного исследования и детального отображения стремлений и интересов, господствовавших в то время в обществе[1491].К тому же Корнилов абсолютизировал фактор обусловленности требований дворянства конкретными материальными интересами, что не позволило объяснить всего разнообразия мнений даже в пределах одного хозяйственного региона[1492].
Используя в первую очередь возможности провинциальных архивов «украинских» губерний, историки, так сказать, по горячим следам, или в связи с юбилеями Великой реформы, или в обобщающих очерках по истории дворянских корпораций, в сжатых обзорах наметили общую канву хода обсуждения крестьянского дела, подчеркивая в определенной степени местную специфику и одновременно — препятствия, мешавшие изучению дворянских проектов[1493].В частности, А. В. Флоровский, обобщая труды своих предшественников — А. З. Попельницкого, А. И. Маркевича — об участии херсонского и таврического дворянства в деле освобождения крестьян, в кратком обзоре содержания проектов губернских комитетов Новороссийского края представил сведения о настроениях дворянства в канун реформы 1861 года, обратив также внимание и на некоторые источниковые