В 1843 году Покорский-Жоравко, выйдя в отставку, окончательно поселился на хуторе

ныне живущего в Петрозаводске, — в библиотеке хранилось также более двадцати томов тщательно составленного гербария «Флора Аннинского хутора, Мглинского уезда Черниговской губернии» и коллекция бабочек этой местности[1368].
Дед моего героя, Иван Данилович Покорский, сделал довольно типичную для козацкой старшины карьеру: стал военным канцеляристом, в период нобилитации получил чин надворного советника, был предводителем дворянства Стародубского уезда. Потомки добавили к родительской фамилии еще и фамилию матери, Натальи Ивановны Жоравко[1369].Отец Александра Ивановича, Иван Иванович, начав военную службу, завершил ее также на ниве выборной дворянской — был маршалом дворянства Мглинского уезда, где владел родовыми имениями. В 1800 году он женился на дочери надворного советника и откупщика Омельяна Чеблокова Анне[1370],в петербургском доме которого 20 июня 1813 года и родился А. И. Покорский-Жоравко. Там же прошли и первые годы его жизни[1371].
По завершении курса Новгород-Северской гимназии, где он учился в 1824–1830 годах, Александр Иванович по желанию отца поступил на юридический факультет Харьковского университета, в котором одновременно активно посещал лекции профессоров естественного факультета. Окончив университет в 1834 году со званием действительного студента, он отправился в Петербург[1372].Во время службы в Третьем департаменте Министерства госимуществ на должности помощника редактора, а затем редактора Статистического отделения он начал печататьсвои работы на страницах разных изданий — «ЗГ», «Посредник, газета промышленности, хозяйства и реальных наук», был помощником редактора последней. Уже по роду своей службы наш герой должен был иметь дело с проблемами, которые впоследствии станут предметом обсуждения в обществе в целом. По заданию Третьего департамента в 1841 году он составил исторический обзор пчеловодства, дал описание его метода в некоторых уездах Черниговской губернии. В целом он написал около тридцати работ на эту тему, которые переводились на немецкий и французский языки и были известны во Франции, Англии, Бельгии[1373],и вскоре стал хорошо известным теоретиком и практиком пчеловодства. Не случайно в 1901 году редактор журнала «Пчеловодный музей» Г. В. Парадиев отнес Покорского-Жоравко к пионерам рационального российского пчеловодства[1374].
В 1842–1843 годах совместно с В. М. Михайловым Александр Иванович был редактором «Трудов ВЭО»[1375],а в 1841 году в собственной редакции издал «Атлас Музеума Императорского Вольного Экономического общества», с описанием и чертежами сельскохозяйственных и ремесленных орудий и машин, находившихся в музее Общества, а также тех, чья характеристика заимствовалась из разных журналов, других работ. Всего было издано тринадцать тетрадей «Атласа», одобрительно принятых публикой[1376].С отъездом Александра Ивановича на родину, в свое родовое имение, и отказом от редактирования «Атласа» это издание прекратилось, и все попытки его восстановить оказались неудачными[1377].
В 1843 году Покорский-Жоравко, выйдя в отставку, окончательно поселился на хуторе Аннинский, названном его отцом в честь жены, и полностью отдался хозяйственным делам и общественной деятельности. Кроме хутора, он имел земли в селе Шулаковка, владел 208 крестьянами мужского пола, дворовых не имел, из 73 принадлежавших ему крестьянских дворов все были тягловыми, все хозяйства были наделены землей по 8 десятин на тягловую душу. Крестьяне также обеспечивались из барского леса топливом и древесиной для строительства[1378].
Человек энергичный, деятельный, Покорский-Жоравко всегда искал возможность приложить к чему-нибудь свои разнообразные дарования. Он был не только теоретиком, но ипрактиком пчеловодства. Все биографы отмечали, что он имел в своем хуторе большую и хорошо обустроенную пасеку. К тому же, вероятно, от отца получил винокурню, имел,как уже говорилось выше, сахарный завод, лаковую и переплетную фабрики, а в 1872 году открыл еще и сургучную, просуществовавшую, правда, недолго[1379].Кроме хозяйских дел, Александр Иванович активно занимался общественной деятельностью, с 1849 по 1860 год являлся предводителем дворянства Мглинского уезда, сотрудничал с различными научными обществами и периодическими изданиями, публиковался в «Трудах ВЭО», «ЖМГИ», «Журнале сельского хазяйства и овцеводства», «Журнале общеполезных сведений», «Сельском хозяйстве», «Русском вестнике». Преимущественно это были работы по пчеловодству. Но намеревался Покорский-Жоравко написать и историю земледелия в России[1380].Однако в научный оборот в современной украинской историографии фактически включены только «Хозяйственные замечания о Черниговской губернии»[1381] — видимо, потому, что данная публикация четко атрибуируется по авторской подписи. Впрочем, еще будучи министерским чиновником, Александр Иванович, так же как и М. И. Ханенко, А. М. Маркович, одновременно взял на себя роль корреспондента «ЖМГИ» по Черниговской губернии, так что на страницах этого журнала и «ЗГ» неоднократнопомещались его хозяйственные заметки и сообщения[1382].
Однако этот хозяин-знаток, проводивший жизнь между пасекой и кабинетом, весь свой писательский талант сориентировал не просто на практические цели. Его публикации, выходившие отдельными брошюрами, были призваны, с одной стороны, закрепить на бумаге длительный народный опыт, а с другой — внести более рациональную струю, поставить такую важную отрасль народного хозяйства, как пчеловодство, «на правильный путь», в том числе и через унификацию терминологии[1383].Благодаря написанию Покорским-Жоравко (по поручению председателя четвертого отделения ВЭО, генерала А. А. Саблукова) «Опыта исторического обзора развития пчеловодства в России» метод и ульи уже знакомого нам черниговского помещика-пчеловода, П. И. Прокоповича, стали популяризироваться различными хозяйственными журналами Европы. А Французское политехническое общество открыло специальную мастерскую для изготовления таких ульев. Убежденный, что в подобном деле не может быть мелочей, что из них-то и состоит хозяйство, а «именно сумма этих мелочей составляет только ощутительныя выгоды»[1384],Александр Иванович давал различные советы, ориентируясь в том числе и на возможности крестьян. Они были непременными героями всех его статей, будь то популяризация медоносного растения «гребенчатая шандра», замечания о хозяйстве Черниговской губернии или соображения по поводу традиции выращивать коноплю на скудных почвах севера Малороссии[1385].Очевидно, что крестьяне, независимо от их статуса, для Покорского-Жоравко — прежде всего сотрудники в хозяйственных делах. Поэтому нужно лишь направить их деятельность в правильное, более рациональное русло, дать понять, в чем заключаются выгоды, помочь осознать, что иногда «близкие выгоды заслоняют собой отдаленные невыгоды», показать ценность крестьянского труда. Причем он был убежден, что подталкивать разными способами к «хозяйственным улучшениям» помещики должны не только своих подданных, но и государственных крестьян. И периодическим изданиям в этом процессе тоже отводилась определенная роль.
Большое внимание малороссийские экономические писатели уделяли новым отраслям, только набиравшим промышленные обороты, — шелководству, сахароварению, табаководству, садоводству и переработке его продукции, а также новым формам экономической жизни, например страхованию скота. Здесь авторы-помещики тоже считали необходимым привлекать к новаторству крестьян[1386].И то была не просто барская прихоть, а жизненная необходимость в условиях постоянных неурожаев и, как следствие, голода, а также эпизоотий, которые с 1828 года стали в Малороссии хроническим явлением[1387].Это и приводило к уменьшению количества рабочего скота у крестьян, к колебанию цен на зерно[1388] и ограничению возможностей вывоза «естественных призведений» края.
О необходимости «приохотить крестьян к важнейшим нововведениям» говорилось и в официальных записках, и в распоряжениях управляющим имениями[1389],речь об этом шла и на страницах периодики. В частности, полтавские и черниговские помещики, у которых шелководство уже превратилось в любимое занятие (П. Е. Комаровский, Н. А. Маркевич, К. К. Попенченко, И. М. Скоропадский, его жена, дочь, С. А. Галаган), были готовы не только «безденежно отсылать желающим лоты семян шелковицы»[1390],но и активно доказывать преимущества этой отрасли перед другими. Они считали ее менее уязвимой перед капризами погоды, эпизоотиями, независимой от рыночной конъюнктуры на продукты земледелия, поскольку, в отличие даже от пчеловодства, шелководство может приносить прибыль ежегодно, ведь этой культуре не страшны ни неурожаи, ни градобитие, ни саранча и т. п. К тому же выращивание тутовых деревьев и разведение червей не требовало, что очень важно для края, значительных капиталовложений и было доступно и выгодно для всех, в том числе и для крестьян.
П. Е. Комаровский вообще свою «программу» рассчитывал в первую очередь на повышение благосостояния крестьянства. Так, он предлагал, во-первых, покупать листья выращенных в крестьянских усадьбах тутовых деревьев; во-вторых, покупать коконы у тех, кто занимался выведением червей; в-третьих, разматывать шелк в одном месте, с платой за коконы. Это, по его мнению, было «вернейшим способом сделать шелководство народной промышленностью в Малороссии, подсобною сельскому хозяйству, с выгодами для крестьян, без чего они ея чуждались и будут чуждаться»[1391].С этой же целью редакция «Полтавских губернских ведомостей» помещала «для простого народа» перепечатанные из «Записок ОСХЮР» «руководства» выдающихся новороссийских специалистов — К. Я. Дессмета и Н. А. Райко.
Подталкивали дополнять традиционное для Левобережья зерновое хозяйство новыми отраслями и культурами как демографические изменения, так и правительственная экономическая политика, в частности введение акциза на водку, что делало винокурение менее выгодным для помещиков. Увеличение численности населения в крае в течение первой половины XIX века неизбежно влекло за собой проблему малоземелья и недостаточной занятости крестьян, вынужденных искать работу за пределами родины. Именно на эти проблемы обратил внимание М. И. Ханенко, который, представив детальные расчеты, ратовал за распространение небольших сахарных предприятий, что позволило бы при низких ценах на зерно и невозможности его экспорта не только черниговским помещикам, но и крестьянам повышать свое благосостояние. Причем, убеждая читателей, что «вопрос о разведении свекловицы чрезвычайно важен для наших помещиков и крестьян», Ханенко писал о пользе для края в целом, заключавшейся в развитии не столько зернового хозяйства, сколько предпринимательства и торговли[1392].
Еще более основательную агитацию за распространение сахарной промышленности развернул П. П. Лялин, помещик Сумского уезда Харьковской губернии, много усилий потративший на исследование экономики Малороссии и популяризацию рационального хозяйства[1393].Учитывая негативное отношение некоторых авторов к таким предприятиям и думая о сохранении нравственности народа, Лялин рассчитывал в первую очередь на людей, имевших капиталы, но все же доказывал выгодность «фабричных заведений» в целом и сахарных в частности именно для народа. Прежде чем говорить о неудачах, он представил — для скептиков, которых нужно было убедить при помощи значительного круга зарубежной экономической литературы, французских сельскохозяйственных журналов, — широкую панораму развития сахарной отрасли во Франции и новинок, появившихся в этой стране, известной своими успехами на данном направлении еще со времен Наполеона[1394].Строительство рафинадных заводов в Малороссии, как считал автор, «открывает средства для трудов и возвышает ценность многих