Большая часть оборудования на ферме пришла в негодность от старости. Его родители устали поддерживать бизнес на плаву и надеялись, что Тревис возьмет на себя большую часть дел. В теплый сезон он работал с утра до вечера, проводя в тракторе по двенадцать часов в день, а зимой чинил поломанную технику и промерзшие трубы, успевая по утрам вычищать стойла лошадей, которых в конюшне было от сорока до восьмидесяти.
Я поглядела вверх, сквозь соломенную пыль, витавшую в воздухе, и с удивлением увидела, что Тревис мне улыбается. Нам оставалось измельчить еще где-то половину снопов. Солома усыпала его красную бейсболку и толстовку с капюшоном. Он протянул руку в рукавице, чтобы потрепать меня по голове, но я увернулась и бросила в него пригоршню стружки. Тревис рассмеялся, и голубые глаза осветили все его лицо.
Агентство Дженни было очень хорошо организовано – по крайней мере, мне так показалось. Она записывала сведения обо всех своих клиентах в ежедневник, который носила за собой, как дамскую сумочку. В мой первый рабочий день она вручила мне набор чистящих средств и рулон бумажных полотенец. Мы встретились с ней и еще несколькими женщинами возле дома клиента, большого коричневого особняка, смотревшего на долину. Дженни не представила меня остальным, просто сказала: «Это новенькая», – и все они по очереди мне кивнули, но не подошли, чтобы пожать руку или просто посмотреть в глаза, а продолжили выгружать коробки с инструментарием из багажников своих машин. Дверь открыла клиентка – пожилая дама с седыми буклями, улыбавшаяся так, будто мы гости, которые явились на чаепитие. Все разошлись по разным комнатам, а я осталась стоять, дожидаясь инструкций.