Роль ревностного оберегателя православия, которую взял на себя объединитель Руси великий князь Иван Васильевич, сильно ограничила матримониальный выбор. Сам государь нашел себе византийскую принцессу-эмигрантку, которая сделала вид, что никогда не переходила в католичество; старшему сыну с трудом сыскал дочь православного валашского господаря. Православных девиц венценосного статуса в Европе больше не оставалось. Подходящей невесты для Василия отец подобрать не сумел.Сам-то Иван, будучи прагматиком, пожалуй, согласился бы ради политических выгод и на брачный союз с инославным домом, как он сделал, отдав дочь за католика Александра, но когда великий князь попробовал сосватать за наследника дочь датско-шведского короля Ганса, своего союзника, то получил отказ: принцессу не отдали за «схизматика». В конце концов, чувствуя приближение смерти и торопясь женить наследника, Иван III решил: раз нет родовитой невесты, пускай будет красивая и здоровая. Затеяли смотр, куда свезли множество девушек, причем не только из высшей знати – для великого государя все подданные теперь были одинаковы. В оправдание неслыханному событию сослались на византийскую историю: василевсы, не считая чужеземных царей ровней, часто выбирали себе жен на такого рода «конкурсах красоты».Сначала был произведен отсев по внешней привлекательности. Потом повивальные бабки, гинекологи той эпохи, произвели еще один отбор, оставив только кандидаток, обладавших хорошими природными данными для деторождения. Окончательный выбор, видимо, сделал сам государь. Он велел сыну жениться на девице Соломонии Сабуровой, представительнице весьма скромного рода. Ей было пятнадцать лет, жениху – двадцать шесть. Произошло это в 1505 году. Карамзин высказывает правдоподобное предположение, что скупой Иван нарочно взял сыну жену похудородней, «чтобы иметь более способов наградить родственников невестки без излишней щедрости». С этого времени у московских государей войдет в обычай выбирать жен из собственных подданных, и часто – после обстоятельных смотрин.Великокняжеских, а затем царских дочерей в редких случаях выдавали за кого-то из приближенных, но чаще они оставались старыми девами или стриглись в монахини.