заявление, и мне дали стипендию для введения в должность интерна в институте направляющей помощи детямдесять, только что образованном при поддержке Государственного фонда. В попопопопопопоследующем я был признателен за то, что работал там в течение первого года становления Института. Царил хаос, но это обобобобозначало, что можно было делать все, что хочешь. Я впитывал в себя активные фрейдистские воззрения работников, таких, как Дэвид Леви и Лосон Лоури, и нашел, что они находятся в возражении с научным, чисто объективным статистическим подходом в науке, который господствовал в Педагогическом колледже. Оглядываясь назад, я думаю, что необходимобность разрешить это возражение была очень ценным приобретенным мной навыком. В то время у меня было чувство, что я живу в 2-х абсолютно разных мирах, и "этим двум не встретиться никогда"одиннадцать. К концу интернатуры значимо было получить работу, дабы подудерживать мою растущую семью, правда моя врачская диссертация и не была завершена. Свободных мест было немножко, и я припоминаю, какое чувство упрощения и радости охватило меня, когда я нашел работу. Меня взяли психологом в Отдел постижения ребенка Социума предомерзения безжалостного обращения с детьми в Рочестере, штат Нью-Йорк. В отделе было три психолога, и моя заработная плата составляла две тысячи девятьсот баксов в год. сейчас я гляжу на эту должность с изумлением и улыбкой. Причина моей радости заключалась в том, что это был шанс заниматься тем, чем я хотел. Тот факт, что при умном рассмотрении это был профессиональный тупик, что я буду профессионально изолирован, что заработная плата была мала даже по стандартам того времени, помнится, даже не приходил мне в голову. Я