У моих родителей есть дача, на которую они в выходные дни любят ездить. Там они работают и отдыхают. Им очень нравится. Они третье поколение, которое связано с этим участком земли. Участвовали в строительстве дома, бани, парников и так далее. Только на зиму дом консервируется, они приезжают за картошкой или заготовками. Они бы очень хотели, чтобы я, как и они любил дачу, нет, правильно говорить деревню, потому что это именно деревня. Я ненавижу приезжать. Испытываю сильнейшее отвращение от этого места. До конца не могу понять, откуда появилась сильнейшая неприязнь к деревне. Пытаюсь проанализировать чувства, откуда появилось неприятие.
Мне не нравится работать в деревне, я не получаю от этого удовольствия. Экономить на продуктах питания за счет выращенной картошки, огурцов и помидоров, свеклы и моркови, конечно, можно, но, если заняться расчетами, я сомневаюсь, что экономия будет. Если учесть сколько времени, сил, здоровья и денег в содержание дома и огорода вложено, то очевидно, деревня – это черная дыра для финансовых вливаний. Я не могу работать в деревне, потому что я не вижу финансовой выгоды, я не получаю удовольствие от физического труда. Можно сказать, а как же помощь родителям? Хорошо, но если эта помощь начинает наносить физический и психологический вред тебе, то что делать. Разве можно заставлять детей любить то, что нравится родителям. Выбирать за них, что делать, манипулируя чувствами к стареющим родителям.
У меня в памяти сохранился эпизод, объясняющий ненависть к деревне. Я был совсем маленьким мальчиком, может быть в 1 классе или 2, точно не помню. Тогда был жив мой прадед, родители возили дрова, на дворе стояла зима. Я слепил снеговика и начал бить его прутом. Ко мне подходит отец и говорит таскать дрова. Это стало поворотным моментом. Меня привлекли к работе, и забрали детство. Возможно, этот перелом в отношении к ребенку стал точкой бифуркации. Тогда я полюбил дождь и пьяного отца. В эти моменты работать не надо.
Став взрослым, я честно сказал родителям, что домик в деревне мне не нужен, я ничего делать не буду и при первой же возможности продам. Очень редко я могу приехать и помочь что-то сделать: посадить картошку, выкопать, сделать парник. Но ездить каждый выходной я перестал. Эти рассуждения были всего лишь подводкой к главной мысли. Раскидывая по картофельному полю навоз, я думал, где я допустил ошибку, что сделал не так, когда свернул не туда. Два высших образования, полученные своим трудом в не последних вуза страны ничего мне не дали в жизни. Здесь я вспомнил теорию американского историка Ричарда Пайпса, прочтённую в интереснейшей книге Русская революция. Главная причина русской революции в том, что выросло целое поколение молодых людей с университетским образованием, но не влившихся в систему государственной власти по причине отсутствия политической жизни в стране. Из-за того, что государство не обновлялось естественным путем через выборные процедуры, конкуренции не существовало, как и выборов. Высшие чиновники сидели в кабинетах до глубокой старости, должности передавались по наследству. В случае, если молодой человек попадал во власть, он был вынужден подчиняться выстроенной системе монархизма. Царские университеты, число которых умещается на пальцах двух рук, были островками свободы и вольнодумства в России. Их регулярно пытались цензурировать и контролировать. Молодые люди, воспитанные в идеях просвещения и немецкой классической философии, выходили в мир без надежды официально устроиться на работу, которая принесет пользу людям. Отсюда лишние люди и революция.
Сегодня ситуация отчасти совпадает. За тем исключением, что политическое поле пусть и выжжено, но оно существует. Есть возможность в какой-то форме реализовать свои политические амбиции на местном уровне. Политических партий достаточное количество, ещё продолжают действовать НКО. СМИ, пусть и с клеймом иноагента, могут принять лишних людей, не готовых согласиться с политикой власти.
Раскидывая навоз по полю картошки, я думал о смысле полученного образования. Можно сказать, что это мне не повезло, случай не расположил попасть в органы государственной власти. Но у меня есть опыт работы в госструктурах, остались знакомые во власти. У них в работе на первом месте стоит отчет, а не польза людям. Я лишний человек для государственной системы. Работать на пропаганду я не могу, потому что мне противно, видя несправедливость, убеждать население, как все хорошо. Или писать вечные отчеты, никому не приносящие пользу, только пожирающие время и нервы. Сил и желания для выступления против системы, как это делают сторонники заключенного под стражу «берлинского пациента», у меня нет. Остается писать здесь.