Владимир Петрович, до этого момента державший в одной руке телефонную трубку, а другой рукой вытирая пот со лба, стал растерянно крутить ее в руках. Я знал, что если уж я чего-то не знаю, то Игорь знает это лучше меня. Надо было что-то говорить. И я сказал: - Заявление будет принято только после того, как Вы по телефону скажете женщине номер Вашей очереди. Она знает, что Вас нет в списках, но все равно не имеет право вам отказать. Игорь понял и сказал женщине: - У меня есть номер журнала регистрации поступающих. Я за Вас займу очередь. Женщина облегченно вздохнула и улыбнулась. Она вообще всегда была на нашей стороне.
Через неделю, к нашему счастью, моему отделению выделили предбанник, куда мне и нужно было идти. На первом этаже мы сидели в очереди, а в холле было пустое пространство и из дальнего угла этого пространства доносились звуки торжественной церемонии. Я узнал в них голос Горбачева, поздравлявшего с очередным Новым годом. Происходящее в холле не было новостью. Однажды я смотрел фильм "Обыкновенный фашизм". Я знал все места, где был использован этот прием. А еще я знал, кто все это придумывал - Эйзенштейн.
"Сейчас, наверное, будет торжественное вручение дипломов. Впереди - три года учебы", - подумал я.
А Горбачев уже закончил поздравлять. На очереди было еще человек десять. Через пять минут в холле начались объявления о зачислении. Как ни странно, я попал в свой номер. И тут на мое счастье в кабинет зашел пожилой человек, одетый не по обычному, а по-военному, как это бывает в армии: галифе, черная майка и остроносые хромовые сапоги. Это был генерал-лейтенант Николай Александрович Соловьёв, комкор. Он на лету подхватил мой комочек и, улыбаясь, сказал, что все в порядке, можете вставать в очередь.
Второй день в училище
Второй день в Новочеркасском политехническом институте пролетел для меня незаметно. Он так же, как и первый, остался в моем сознании белым пятном. Только по дате он мог пролить свет на меня и мою дальнейшую судьбу.
В это же день я узнал, что из-за пропусков на оди