Учитывая отсутствие какого-либо сталинского документа, следующего за“Соображениями”, который четко указывает на одобрение или неприятие Сталиным, некоторые историки теперь считают, что, тем не менее, несколько документированных подсказок, как предшествующих, так и следующих за “Соображениями”, ориентированными на преступление, указывают на намерения Сталина. Они утверждают, что есть веские доказательства того, что Сталин одобрил мышление, воплощенное в оскорбительном меморандуме. Они и дальше цитировать этот отрывок из меморандума: “для того, чтобы выполнить требования [направленности данного меморандума], это необходимо в благоприятное время провести следующие мероприятия, без которых было бы невозможно сделать сюрприз удар врага либо с воздуха, либо на земле.”3 Кроме того, не Сталин, 5 мая, зазывали наступательной войне против Германии (см. Главу 5)? Более того, российские историки утверждают следующее:
После речи и высказываний Сталина 5 мая 1941 года перед выпускниками военного училища, содержащих оскорбительный подтекст, военные дали указания о подготовке сил к наступлению по инициативе Красной Армии. На самом деле они осмелились сделать такие предложения на основе собственных словесных зацепок Сталина в его заявлениях от 5 мая.
Более того, они указывают на несколько документов, среди которых не только меморандум от 15 мая, но и различные приказы Генерального штаба Красной Армии и местные приказы, изданные на уровне военных округов на Западном фронте, направленные на подготовку войск к возможной войне. Направленность этих приказов, в том числе отданных командующим округами, является, по их утверждению, оскорбительной. Соответствующее предложение из меморандума от 15 мая гласит::
В целях предотвращения [первоначального нападения вермахта], а также уничтожения немецкой армии, [мы] считаем необходимым, чтобы ни при каких условиях инициатива начала военных действий не была передана немецкой армии. Необходимо опередить противника в развертывании для атаки и атаковать немецкую армию в тот момент, когда она находится на стадии развертывания для атаки и еще не в состоянии организовать свой фронт и скоординировать все свои силы.4
Также они ссылаются, например, на “Уточненный план Генерального штаба от 11 марта 1941 года”, впервые опубликованный в "Историческом журнале", № 2 (1992). В этом плане заложена бесспорно оскорбительная, упреждающая тактика. Историк Горьков приводит доказательства того факта, что оскорбительная направленность содержания плана от 15 мая была распространена через оперативные приказы, разосланные всем командованиям военных округов в период с 5 по 14 мая, то есть еще до того, как политическое руководство официально одобрило план 15 мая.5 Распространение этих приказов дополнительно подтверждает, как утверждает Бобылев, существование документа от 15 мая и его инструментария по всем западным военным округам. Во всяком случае, мало кто из российских историков сейчас отрицает его подлинность. Любые сохраняющиеся сомнения можно найти в основном в работах, опубликованных за рубежом.
Более того, они отмечают, что фраза“активная оборона”, часто используемая в таких приказах, содержит скрытый смысл ведения наступательной войны и захвата инициативы у противника (конкретно названного в документах Германией и ее союзниками по Европе/Оси) во время или до самого начала военных действий. По крайней мере, это предполагает применение комбинации наступательной и оборонительной тактики, и особенно первой, на начальном этапе войны.
Более того, как указывалось, такие исследователи указывают на направленность идеологической подготовки солдат, особенно после заявлений Сталина от 5 мая. Эта идеологическая обработка носила ярко выраженный оскорбительный характер. Некоторые исследователи, такие как историк В. А. Невежин, утверждают, что такую направленность в воспитании было бы невозможно утверждать, если бы Сталин на самом деле не одобрял оскорбления в том, как солдаты готовились “морально” к бою.
Далее они указывают, что вскоре после того, как они услышали и переварили новости об атаках вермахта против Красной Армии на Западном фронте 22 июня 1941 года, Сталин, что немаловажно, немедленно приказал своим командирам предпринять наступательные, а не оборонительные действия. Любой командир, предпринявший оборонительные действия, мог быть расстрелян и во многих случаях был расстрелян. Это, по их словам, еще один ключ к размышлениям Сталина перед 22 июня о предстоящей войне с Германией. Истинное сочетание оборонительной и наступательной доктрины продиктовало бы, по крайней мере, оборонительную позицию, чтобы изначально отразить атаку противника. За обороной сил второго эшелона вскоре может последовать наступательная контратака этих сил. Вместо этого передовые силы Красной Армии, предназначенные для наступления, были развернуты непосредственно лицом к врагу, как будто в оборонительных действиях не было необходимости.
Кроме того, в своем радиообращении к нации 3 июля 1941 года Сталин отметил, что вермахт был“полностью мобилизован, что он бросил 170 дивизий в бой против СССР”. Красная Армия последнего, по его словам, “была полностью готова к войне и просто ждала сигнала к действию, поскольку ее армии все еще находились в процессе мобилизации и развертывания сил на западном фронте”6. Бобылев отмечает, что в этой речи Сталин значительно заявил, что“Фашистская Германия неожиданно и вероломно нарушила пакт о ненападении [нацистско–советского] союза.... Это понятно что наша миролюбивая страна, не желая брать на себя инициативу по разрушению пакта,не смогла сама прибегнуть к такому предательству”. На что Бобылев комментирует: “Это замечание Сталина было реакцией на оправдание гитлеровских политиков тем, что их нападение на СССР было превентивным. Однако у замечания Сталина могли быть и другие причины. В любом случае [нападение Германии], очевидно, не имело никакого отношения к каким-либо оборонительным [или наступательным] мерам, предпринятым СССР и его армиями.Его смысл состоял в том, чтобы объяснить, почему сам СССР не предотвратил нападение Германии” (курсив мой)7.
В марте 1938 года, за три с лишним года до 22 июня, изучая начальную фазу войны, тогдашний начальник Генерального штаба генерал Борис Михайлович Шапошников предвидел длительный период предупреждения. Это продлится от шестнадцати до тридцати дней, в зависимости от местных условий в данном секторе, будь то юг, центр или север, прежде чем враг сможет начать атаку. В течение этого периода подготовки Советы, по-видимому, будут предупреждены о готовящемся нападении. Кроме того, у Красной Армии было бы десять дней на то, чтобы перебросить свои силы в зависимости от направления (сектора) вражеского наступления на Западном фронте. Затем он мог бы сосредоточить войска в соответствующем месте вдоль фронта. По его словам, если нападение произойдет в юго-западном секторе Украины, обращенном к Румынии, период предупреждения может продлиться с двадцати двух до двадцати шести дней или даже с тридцати двух до тридцати семи дней. Это дало бы советской стороне достаточно времени не только для подготовки к нападению,“но и для начала наступления и уничтожения врага”8.
До 22 июня ведущие штабные офицеры (а именно Тимошенко, Мерецков и Ватутин, в частности) твердо придерживались мнения, что южный сектор будет основным направлением немецкого наступления из трех основных возможных осей на западе—северной, центральной или южной. Генералы добавили, что это тоже было направление, наиболее подходящее для Красной Армии для начала наступательной войны. Таково было мнение профессиональных военных, говорит Бобылев, которое было почти “навязано” Сталину. Последнего, настаивает он, нельзя полностью обвинить в катастрофе, как это было до сих пор со Сталиным на российских и зарубежных счетах. Однако также очевидно, что Сталин убедил себя в том, что Гитлер придавал первостепенное значение нападению на Украину, советскую житницу и местонахождение многих важнейших ресурсов и военно-промышленных активов СССР. Бобылев далее отмечает, что, что примечательно, в этом секторе абсолютно не предпринималось никаких оборонительных мер. Это убедительно свидетельствует о том, что руководство Красной Армии вынашивало против немцев только наступательные планы.