Пселл, Куаре и Рол вошли по винтовой лестнице, ведущей на первый этаж. Они последовали за ним в большой круглый вестибюль, занимавший почти весь этаж Башни. Здесь Куаре зажег фонарь от свечи в настенном подсвечнике. Пселл поговорил с Ролом. Его голос был холодным и угрожающим:
«Вы останетесь здесь, у двери, и дождитесь нашего возвращения. Если кто-то еще попытается войти, вы должны заблокировать засов перед его носом. Не открывай никому, кроме меня. Не впускайте даже Куаре. Понятно?
Рол молча кивнул, гадая, что случилось. Лорд и его верный слуга проскользнули через ворота, которые Рауэн однажды открыл для Рола, и быстро двинулись по извилистой дороге в нижний город. Фонарь бросал к их ногам полосы света и тонкие лучи. Незадолго до того, как эти двое исчезли.
Рол самостоятельно выбрался из-под ошейника. По какой-то неизвестной причине он вернул дверь на место, но проследил, чтобы большая защелка с язычком не щелкнула, заперев ее. А потом он побежал, стараясь не упускать из виду Пселлоса и Куаре.
Глава 5
Король воров
Как восхитительно было выбраться из Башни, пробежать под яркими звездами теплой весенней ночью, и каблуки Ролла скользили по булыжнику. Он следил за неверными вспышками, фонарем Куаре, нырянием из-за угла или дождевой бочкой, когда ему казалось, что они смотрят по сторонам. Чем больше они углублялись в город, тем больше людей заполняло улицы, и теперь им приходилось держаться поближе к Пселлу, чтобы не потерять его в ночной толпе.
Аскари, в который вошла весна, выглядел чрезмерно ярким беспокойным цветком. Казалось, что каждый дом в городе выбросил на улицу своего рода галопирующим примером насильственной жизни. Словно ночью настал час прогулки по какой-то серой тюрьме, когда ее обитатели жадно смеющимися ртами хватают и глотают свободный воздух. Хаотичная толпа, добродушная, но опасная, соблазнительная, но отталкивающая. Однако через некоторое время Ролу надоело останавливаться и возвращаться к движению, приходиться, едва дыша, протискиваться сквозь толпы прогулок, нищих, пьяниц и разносчиков. Улицы пахли пролитым вином, острой едой, навозом и потом бесчисленных тел. Рол начал задаваться вопросом, почему ему пришло в голову приехать сюда. Пселлос и Куаре не проявили готовности останавливаться, пока, наконец, Рол не увидел впереди мачты и ярды кораблей, пришвартованных в доках. Они вышли к самому морю в доброй половине лиги от Башни. В пол-лиге с высоты птичьего полета, а ноги топчут вдвое больше.
Наконец, Господь и его спутник остановились перед серией высоких складов прямо на набережной. Здесь гуляло меньше людей - какие-то пьяные докеры и совершенно заблудшие девушки. Пселл вытащил свой клинок и ногой распахнул боковую дверь в одном из зданий. Внутри был тусклый свет. Пселл и Куаре вошли, закрыв за собой дверь.
Любопытство Рола снова возросло. Он не осмелился взломать ту же дверь, а обошел склад и залез на груду всякого хлама: пустые бочки, упаковочные ящики, связки промокшего брезента, изношенный лонжерон. Всевозможные вещи, которые лежали и гнили. Ему удалось приподняться на подоконнике и заглянуть в окно, которое не мыли годами. Сразу добровольно плюнул на стекло и стер грязь, чтобы хоть что-то увидеть внутри. Но там царила тьма. Он слабо выругался, заколебался и, наконец, толкнул окно. После двух отчаянных попыток он открылся внутрь, из него брызнули гнилые осколки и устремились жужжащие насекомые. Сглотнув шум, Рол пробрался внутрь и осторожно спустился.
Теперь он был напуган, и все же он не мог сопротивляться безжалостному упорству, охватившему его. Он был уверен, что это как-то связано с опозданием Роуэн.
Похоже, над ним поднимались какие-то толстые балки. Под ногами камень, в воздухе висит пыль. Он подавил желание чихнуть. Склад казался заброшенным, заброшенным, начинающим разрушаться. Рол видел, как звезды лопаются в крыше.
А на полу и на стенах валялся разный старый хлам. Рол стал пролезать через мусор, потревожил мышей в норе, потом отпугнул большой отряд тараканов, и наконец его пальцы накрыли кусок дерева, который, кажется, червяки не выделяли. Кофельнагель. Он не уступит весу клюшки. Рол поудобнее взял кусок дерева одной рукой и почувствовал себя немного увереннее.
Теперь он мог ясно различать повышенные голоса и начал пробираться к свету вдоль стены по длинному узкому проходу. Если не считать источника света, там был дым, судя по запаху. Он подкрался так же тихо, как на охоте за мысом Деннифри. Стоп. В его глазах блеснул стальной блеск, ноги замерзли, прежде чем Ролл что-то понял. Он присел на корточки и начал внимательно изучать второе отражение, которое его насторожило. Через проход протянули два провода на уровне голеней и шеи. Он проследил за ними, глядя на стену, обе из которых были намотаны на железные крючки, вставленные в осыпающуюся кладку. Не доходя до крючков, серебряные бубенцы висели в два ряда на стальных нитях. Ролл медленно наклонился вперед. Мгновение спустя ему удалось набраться храбрости, чтобы встать между проводов и продолжить свой путь. Медленнее теперь прочесывает сам воздух перед ним. Коридор вывел его на галерею, окружавшую со всех сторон длинную камеру, примерно в десяти футах над землей. Дерево галереи было согнуто и съедено червями. Ролл лег на живот и осторожно пополз. Наконец он смог посмотреть вниз. Там на каменном полу горел огонь, единственный источник света в комнате. Дым от него ел глаза Ролы. Вокруг собралась толпа чудесных оборванцев, они грели руки над пламенем и передавали друг другу глиняный кувшин. В какие тряпки они не одевались, вплоть до бывших женских юбок, не говоря уже о потертых кожаных панцирях и кожаных, изрядно потрепанных плащах. Одни носили шляпы, другие повязывали грязные шарфы на бороды, но все украшали свои шляпы перьями. Их лица были черными от грязи, их глаза казались белыми, рты были похожи на смеющиеся алые кратеры. Они бормотали друг с другом на языке, которого Рол не понимал, но послушав, он подумал, что время от времени улавливает что-то значимое, возможно, это не совсем иностранный язык, а что-то знакомое, но сильно искаженное и испорченное. Гаскарский язык был общим языком Семи островов, и здесь говорили только на диких и грубых разновидностях. Разговор затих, когда Пселлос и Куаре вошли в дверь с первого этажа. Рол отступил в тень, и гнилое дерево на галерее затрещало под ним. Пселл поднял пустую руку в знак приветствия, однако в другой руке он держал обнаженный клинок. Фонарь в кулаке Куаре дрожал, лицо верного слуги было белым, как слоновая кость, и на нем блестел пот. Пселл казался спокойным и расслабленным, за исключением того, что его глаза блестели от сосредоточенности. Облаченные в разного рода лохмотья оборванные у костра оборванцы тут же рассыпались, вынимая из укрытий в одежде ножи и молотки. Пселл усмехнулся.
- Язва! Так они здороваются со старым другом? Один из оборванцев выступил вперед. Его рот был полон желтых зубов, а шляпа с перьями лихо сдвинута к затылку. В руке он держал длинный тонкий нож.
- «Нуну, - сказал он на своем уродливом гаскарском языке, - его милость лично. Чем мы обязаны этой честью?
- «У тебя здесь что-то от меня, Язва. Мы не договаривались всю ночь.
- Язва улыбнулся и развел руками, говоря, что поделаешь.
- - Что я могу сказать, ваша светлость? Мы очарованы, порабощены. И еще не все из нас изменились.