АУДИЕНЦИЯ
С кое-как вытертым лицом и приглаженными волосами я появился в центральной ложе. Собственно, это была не ложа, а лоджия — тенистая веранда с накрытым столом и широченным окном, открывавшим глазу все скаковое поле.
Мой спутник благоразумно остался за дверью, а я вошел и растерялся под обращенными на меня любопытными взглядами. За столом сидело несколько человек — кто в штатском, кто в опереточных галунных мундирах. Судя по обилию золотых нашивок и аксельбантов, высшие полицейские чины. Но хозяин был в кремовом штатском костюме и голубой рубашке без галстука. Я сразу догадался, кто это, по какой-то неуловимой властности, сознанию собственного могущества, которое легко было прочитать и в глазах, и в непринужденной позе хозяина. Я вспомнил описанного Мартином щекастого сержанта в городе оборотней. Нет, описание не подходило. Или это был другой человек, или новая среда и новая роль коренным образом его изменили. Я бы сравнил его с Черчиллем, только что справившим свое сорокалетие. Широкое пухлое лицо, розовые-щеки, сигара в зубах, первые признаки тучности во всем облике — и властность, властность, властность, наполнявшая даже воздух, которым дышали все в присутствии этого человека.
Пауза была долгой. Я молча стоял, не решаясь ее нарушить. И я слишком устал, чтобы чем-то интересоваться. Бойл или не Бойл, пусть разевает рот первым.
⦁ Чья лошадь? — наконец спросил он, не вынимая сигары изо рта.
⦁ Хони Бирнса, — сказал я.
⦁ Я спрашиваю не о тренере.
Я недоуменно пожал плечами.
⦁ Простите. В таком случае не знаю.
⦁ Выясни, — обратился он к галунщику, сидевшему рядом. — Я бы купил ее. — Потом вынул сигару, бережно, не стряхивая пепла, положил ее на подставку пепельницы и полувопросительно, полуутвердительно произнес: — Жорж Ано. Француз?
⦁ Отец француз, мать из американского сектора.
Он кивнул в знак того, что поверил, только поморщился.
⦁ Акцент остался.
⦁ Я говорю с акцентом на обоих языках, — виновато признался я, продолжая играть.
⦁ Приза не получишь: скачки любительские, — продолжал он, пропустив мою реплику, — но можно наградить и по-другому. Что бы тебе хотелось — денег? Должность? Я мог бы перевести тебя в большую газету.
Он уже знал все о моей профессии в этом мире. Тем лучше: пойдем, как говорится, ва-банк!
⦁ Я бы хотел поступить в полицию, — решительно, произнес я.
Бомба не бомба, но маленькая бомбочка разорвалась за столом. Вероятно, так посмотрели бы на меня, если б я попросил птичьего молока. Только Корсон Бойл не удивился.
⦁ А почему, мальчик, тебе приглянулась полиция? — спросил он с хитрой усмешечкой.
⦁ На «мальчика» я не обиделся: карта шла в руки.
⦁ Потому что простой патрульный стоит дороже любого служащего.
⦁ А если у служащего текущий счет в банке?
⦁ Мундир патрульного стоит чековой книжки.
⦁ Корсон Бойл засмеялся, но без насмешки, а дружелюбно и поощрительно.
⦁ Значит, мундир патрульного? — повторил он.
⦁ Не совсем, — расхрабрился я. — С аксельбантами.
Аксельбанты носили только продполицейские;
⦁ Ого, — сказал Бойл, — мое ведомство. Чем же оно лучше другого?
⦁ Выше другого.
⦁ Чем?
⦁ Правом распоряжаться жизнью любого прохожего.
⦁ А ты честолюбив, мальчик, — заметил Бойл. — Впрочем, честолюбие для патрульного не порок. Скорее, достоинство.
⦁ Значит, можно рассчитывать на вашу поддержку?
Или, я поторопился, или сделал неверный ход, только он ответил не так, как мне бы хотелось.
⦁ К сожалению, даже моя поддержка еще не лицензия на мундир с аксельбантами. В продполицию принимают только сдавших экзамен. А экзамен не легкий. Даже для победителей гандикапов.
⦁ Я не боюсь.
⦁ Тебя уведомят, — сказал он, уже отвернувшись к окну, в котором промелькнула пестрая группа всадников: начался новый заезд.
Я понял, что моя миссия окончена, неловко повернулся и молча ушел, злой и растерянный. Честно говоря, непредусмотренный экзамен меня пугал. Один неосторожный ответ — и вся затея Сопротивления ставится под угрозу. И не только затея — люди! Хони Бирнс, Маго, Фляш. Да и вообще мало ли что уготовано мне в этой полицейской клоаке? Вдруг они заставят меня стрелять в человека: может быть, так они проверяют меткость глаза, или крепость нервов, или какую-нибудь палаческую жилку. На лбу у меня выступили капельки пота, хотя на улице было совсем не жарко. Хорошо, что в раздевалке не было Хони Бирнса и я мог ускользнуть незаметно: рассказывать о подробностях своего визита в ложу полицейского мецената мне совсем не хотелось.
По возвращении я никого не нашел в нашей «казарме» и, не задерживаясь, побрел в ателье с тайной надеждой поймать Фляша, но застал одну Маго. Планы Джемса о «пятерке» и «руководстве», с которыми он пошел с нами в маки, были кем-то исправлены. С первой встречи в ателье нашей руководительницей стала Маго; лишь Зернова, вероятно, из-за его работы у мэра Города связали с кем-то другим, спрашивать о котором не полагалось. Потом со мною начал встречаться Фляш, должно быть, в связи с новым моим заданием. Но Маго по-прежнему была нашим общим Виргилием, с готовностью проводившим каждого по кругам здешнего ада. А поскольку передо мной открывался еще один круг, лучшего собеседника, чем Маго, незачем было искать.
⦁ Камзол лиловый, лошадь караковая, — встретила она меня.
⦁ Гнедая, — поправил я.
⦁ Почему же раскис?
Пришлось объяснить почему. О скачках она уже знала. Ее интересовал разговор с Корсоном Бойлом: «Все, все с самого начала!» Я рассказал с самого начала.
⦁ Все идет по плану.
⦁ А экзамен?
⦁ Детские игрушки. Ты же умнее их в сто раз,
⦁ Смотря что спросят.
⦁ Стрелять умеешь. Хотя... постой, постой: говори, что умеешь стрелять из лука. Только из лука. Ссылайся на глазомер, а смитывессона даже в руках не держал.
Она так и сказала — «смитывессона». Я засмеялся.
⦁ А ты знаешь, что такое смит-вессон?
⦁ Автомат.
⦁ А почему он так называется?
Она пожала плечами: мало ли почему?
⦁ Потому что изобретателей звали Смит и Вессон.
⦁ До Начала?
⦁ Конечно.
⦁ И ты все помнишь? — спросила она с завистью. — Счастливый. Когда-нибудь и мы все вспомним: Фляш говорил, что память восстанавливается. Иногда подсказка, слово какое-нибудь — и ты вспоминаешь. Какая-то особая память.
⦁ Ассоциативная, — сказал я.
⦁ Вот-вот. Помнишь, ты сказал что-то, а я вдруг вспомнила, как называлась школа, где я училась в детстве. Лангедокская школа. Интересно, почему это — забыто, а вспоминается?
⦁ Ячейки мозга, где записана информация о прошлом, у вас пусты, — постарался я объяснить как можно популярнее, — информация стерта. Но не совсем, не до конца — какие-то следы все-таки остаются. Тут и приходит на помощь ассоциативная память: она проявляет эти следы.
Мы замолчали оба, думая о своем.
⦁ Знаешь, что бы я сделала на твоем месте? — вдруг спросила она.
⦁ Я не телепат.
⦁ А что такое телепат?
⦁ Если я скажу, что я не энциклопедия, ты спросишь, что такое энциклопедия. Так что давай сначала: что бы ты сделала на моем месте?
⦁ Дали бы мне автомат — тебе же дадут — ну, повернулась бы и вместо цели — по экзаменаторам! Одной очередью.
⦁ Спички, девочка, не тронь. Жжется, девочка, огонь, — перефразировал я Маршака по-французски. — В детстве меня за спички пороли.
⦁ Автомат не спички.
⦁ И тебя не выпорют, а повесят. И это еще не самое худшее.
⦁ А что самое худшее?
⦁ То, что одновременно с тобой повесят и меня, и Фляша, и всех твоих знакомых и соседей по дому, включая консьержку, за то, что не донесла о тебе вовремя.
⦁ Консьержку не жалко.
⦁ А других?
⦁ Один из Запомнивших рассказывал, что в настоящем Сопротивлении, в том, что было до Начала, — сказала она, глядя сквозь меня, — врагов убивали, не считаясь с репрессиями.
⦁ Я подумал, что, если тут же не поправлю ее, потом уже будет поздно.
⦁ Во-первых, считались. В подготовке любого покушения всегда учитывались и его целесообразность, и безопасность его участников, и число возможных жертв, и размах ответных репрессий. Во-вторых, нельзя механически сопоставлять события, обусловленные различными историческими условиями. То, что годилось вчера, непригодно сегодня, и наоборот.
⦁ Мы все больны собачьей старостью, — вырвалось у Маго с таким несдержанным гневом, что дальнейший разговор уже не мог состояться.
Я поспешил уйти.
Кем могла быть Маго на Земле? Такой же приемщицей заказов в таком же заурядном фотографическом ателье? Едва ли. Девушки из парижского бытового обслуживания, как правило, стихов не пишут. Студенткой Сорбонны? Судя по ее семантическим интересам, возможно. Но откуда в ней такой ожесточенный, яростный фанатизм? Может быть, это гостья из сороковых годов, воссозданная по воспоминаниям какого-нибудь сопротивленца? А может быть, просто новая Раймонда Дьен? И где подсмотрели ее «облака»? В Сен-Дизье или в Париже, в ячейках памяти подвернувшегося экс-гестаповца, который эту Раймонду замучил? А какая-судьба уготована ей здесь, в этом мире, только биологически повторяющем наш, но уже живущем по своему хотению и разумению. Нет, что-то мы с Фляшем в Маго недопоняли.
Размышления мои прервал Джемс, поджидавший меня под кронами Тюильрийского парка, вернее, его уменьшенной и урезанной копии.
⦁ Сядь, — сказал он оглядываясь: никого поблизости не было, — Есть разговор.
Оказывается, он тоже все знал о скачках.
⦁ Зачем тебе эти скаковые рекорды? Дешевой известности захотелось? Колонки в «Суар» или фото на обложке. «Экспресса»? Наш сотрудник — победитель в любительском гандикапе! Звезда «Олимпии» Тереза Клеман увенчивает его золотым галуном, содранным со штанов очередного любовника! А может быть, этот спектакль только повредит нашему делу?
Я понял, что он ничего не знал о задании Фляша. Не знал и о моем разговоре с Корсоном Бойлом. Значит, следовало выкручиваться и молчать: на орбите, вычерченной для меня Зерновым и Фляшем, — спутников у меня не было.
⦁ Хороша больно лошадь, — виновато признался я. — Видел ее как-то на съемке. Соблазнился. Не лошадь — вихрь!
⦁ «Вихрь»! — передразнил Джемс. — Ты брось эти фокусы: Мне от тебя нужно другое.
Я полюбопытствовал:
⦁ А что именно?
Он молча раскрыл свернутый трубочкой, очередной номер «Экспресса». Какие-то страницы его слиплись. Джемс, воровски оглянувшись, осторожно разъединил их, и я увидел заложенный внутрь газетный листок небольшого формата на тоненькой, почти прозрачной бумаге, на которой обычно печатаются увесистые однотомники и карманные словари. Название листка «Либертэ», колонка курсива под заголовком «Доколе!» и шапка на оставшиеся четыре колонки «Трупы на колючей проволоке», а под ней шрифтом поменьше: «Массовые расстрелы в Майн-сити», без ненужных пояснений рассказали мне все о газете. У Сопротивления родился печатный орган, и Джемс, подхвативший эстафету отца на поприще журналистики, был одним из редакторов.
⦁ Мне нужны сотрудники, — сказал он. — Я рассчитываю на тебя и на Мартина.
⦁ Мартина не подпускай к агитации: у него опыт бульварной газеты. Держи на хронике, — посоветовал я.
⦁ С Мартином у меня свой, разговор. Я к тебе обращаюсь.
⦁ Я не принадлежу себе, Джемс. Как и ты. У меня свое задание.
⦁ Мне важно твое согласие. Кстати, и редакция, и типография у вас под ногами.
⦁ Где?!
⦁ В подвалах «Омона».
Мне показалось, что молния ударила в соседний каштан.
⦁ Этьен знает?
⦁ Конечно. Он же и предоставил помещение.
Я подумал о том, что безоговорочное доверие Джемса к Этьену могло приоткрыть наше инкогнито. А может быть, оно уже раскрыто?
⦁ Я давно хотел спросить тебя: что знает о нас Этьен?
Джемс насторожился:
⦁ А почему тебя это интересует?
⦁ Потому что по условиям связи он ничего знать не должен.
⦁ Он знает только то, что вы «дикие», вернувшиеся к городской жизни.
⦁ Не больше?
⦁ Ты с ума сошел! — вспылил Джемс. — Ты знаешь, кто такой Этьен?
⦁ Не знаю.
⦁ Так я тебе говорю, что он фигура. Любишь сравнивать с шахматами, как Борис? Так он ладья или слон, а не пешка. Он имеет право знать многое из того, что известно нам.
⦁ По условиям конспирации твоя информация для меня недостаточна.
Джемс отчужденно отодвинулся. Простились мы сухо. Он — еле дотронулся до моей руки холодными пальцами, процедив сквозь зубы: «Я не столь педантичен, но спорить не буду», я — стараясь скорее уйти: сказанное об Этьене отодвигало все заботы.
Вечером я наконец поймал Зернова.
⦁ Ты все знаешь о «Либертэ», Борис?
⦁ Читал первый номер. Кое-что хорошо, кое-что наивно.
⦁ Я не о том. Ты знаешь, где они печатаются? В подвалах «Омона».
Зернов тихо свистнул.
⦁ С ведома Этьена?
⦁ Конечно. Он все знает.
⦁ Плохо.
⦁ Может, мы несправедливы к нему, Борис? Может быть, это цитата из другого романа? С другой метафорой. Может быть, прожив здесь девять лет...
⦁ Стал другим?
⦁ А вдруг?
⦁ Гадаешь?
⦁ Зачем? Просто высказываю предположение.
Зернов прищурился с откровенной злобой.
⦁ А надо знать точно. Даже малейшего просчета
здесь нельзя допустить. Этот Этьен биологическое повторение того. Больше мы ничего не знаем.
⦁ Какой же вывод?
⦁ Создать законсервированную резервную типографию. И с одним непременным условием: Этьен знать не должен.
Я долго молчал, прежде чем ответить.
⦁ Нет, не рискну, — наконец сказал я. — Фляш потребует объяснений. А какие у меня основания? Предположение. Предчувствие. Дурной сон. Нет, не рискну.
⦁ Хорошо, предоставь это мне.
О предстоящем экзамене, обещанном мне Корсоном Бойлом, мы так и не поговорили.