1315:
Швейцарцы разгромят армию Габсбургов при Моргартене и создадут Швейцарскую конфедерацию
ГЛАВА XXIII
Крестовые походы
1095–1291
I. ПРИЧИНЫ
Крестовые походы были кульминационным актом средневековой драмы и, возможно, самым живописным событием в истории Европы и Ближнего Востока. Теперь, наконец, после столетий споров, две великие религии, христианство и магометанство, обратились к высшему арбитражу человека—верховному военному суду. Все средневековое развитие, вся экспансия торговли и христианского мира, весь пыл религиозных верований, вся мощь феодализма и блеск рыцарства достигли кульминации в Двухсотлетней войне за душу человека и прибыль от торговли.
Первой непосредственной причиной крестовых походов* было наступление турок-сельджуков. Мир приспособился к мусульманскому контролю над Ближним Востоком; Фатимиды Египта мягко правили в Палестине; и, за некоторыми исключениями, христианские секты там пользовались широкой свободой вероисповедания. Аль-Хаким, безумный халиф Каира, разрушил церковь Гроба Господня (1010), но сами мусульмане внесли существенный вклад в ее восстановление.1 В 1047 году мусульманский путешественник Насир-и-Хосру описал его как“самый просторный здание, способное вместить 8000 человек, построено с высочайшим мастерством. Внутри церковь повсюду украшена византийской парчой, отделанной золотом ... И они изобразили Иисуса—мир Ему!—верхом на осле”2. Это была лишь одна из многих христианских церквей в Иерусалиме. Христианские паломники имели свободный доступ к святым местам; паломничество в Палестину долгое время было формой поклонения или покаяния; повсюду в Европе можно было встретить“пальмиров”, которые в знак совершения паломничества носили скрещенные пальмовые листья из Палестины; таким людям, сказал Пирс Пахарь, “разрешалось лежать всю свою последующую жизнь”3. Но в 1070 году турки отняли Иерусалим у Фатимидов, и паломники начали приносить домой рассказы об угнетении и осквернении. Старая история, не поддающаяся проверке, рассказывает, что один странник, Петр Отшельник, принес папе Урбану II от Симеона, Патриарха Иерусалимского, письмо с подробным описанием преследований тамошних христиан и просьбой о папской помощи (1088).
Второй непосредственной причиной крестовых походов было опасное ослабление Византийской империи. В течение семи столетий он стоял на перекрестке Европы и Азии, сдерживая армии Азии и степные орды. Теперь его внутренние разногласия, разрушительные ереси, изоляция от Запада в результате раскола 1054 года сделали его слишком слабым для выполнения своей исторической задачи. В то время как болгары, пацинаки, куманы и русские штурмовали его европейские ворота, турки расчленяли его азиатские провинции. В 1071 году византийская армия была почти уничтожен при Манцикерте; сельджуки захватили Эдессу, Антиохию (1085), Тарс, даже Никею и посмотрели через Босфор на сам Константинополь. Император Алексей I (1081-1118) спас часть Малой Азии, подписав унизительный мир, но у него не было военных средств для сопротивления дальнейшему нападению. Если Константинополь падет, вся Восточная Европа будет открыта для турок, и победа при Туре (732 г.) будет отменена. Забыв о теологической гордости, Алексий послал делегатов к Урбану II и Совету Пьяченцы, призывая Латинскую Европу помочь ему отбросить турок; по его мнению, было бы разумнее сражаться с неверными на азиатской земле, чем ждать, пока они хлынут через Балканы в западные столицы.
Третьей непосредственной причиной крестовых походов было стремление итальянских городов—Пизы, Генуи, Венеции, Амальфи—расширить свою растущую коммерческую мощь. Когда норманны захватили Сицилию у мусульман (1060-91), а христианское оружие ослабило мусульманское господство в Испании (1085f), западное Средиземноморье было освобождено для христианской торговли; итальянские города, как порты выхода для внутренних и трансальпийских товаров, стали богатыми и сильными и планировали положить конец мусульманскому господству в восточном Средиземноморье и открыть рынки Ближнего Востока для западноевропейских товаров. Мы не знаем, насколько близко были эти итальянские купцы к уху папы.
Окончательное решение принял сам Урбан. Другие папы придерживались этой идеи. Герберт, как Сильвестр II, обратился к христианскому миру с просьбой спасти Иерусалим, и неудачная экспедиция высадилась в Сирии (около 1001 г.). Григорий VII, в разгар своей всепоглощающей борьбы с Генрихом IV, воскликнул:“Я предпочел бы посвятить свою жизнь освобождению святых мест, чем править вселенной”4. Эта ссора все еще была горячей, когда Урбан председательствовал на совете Пьяченцы в марте 1095 года. Он поддержал просьбу легатов Алексия, находившихся там, но посоветовал отложить это до тех пор, пока не сможет собраться более представительное собрание подумайте о войне против ислама. Он был слишком хорошо информирован, чтобы считать победу неизбежной в столь далеком предприятии; он, несомненно, предвидел, что неудача серьезно повредит престижу христианства и Церкви. Вероятно, он страстно желал направить беспорядочную драчливость феодальных баронов и нормандских пиратов в священную войну, чтобы спасти Европу и Византию от ислама; он мечтал снова подчинить Восточную Церковь папскому правлению и представлял могущественный христианский мир, объединенный теократией пап, с Римом, снова ставшим столицей мира. Это была концепция высшего уровня государственного управления.
С марта по октябрь 1095 года он совершил турне по северной Италии и южной Франции, выясняя отношения с лидерами и обеспечивая поддержку. В Клермоне в Оверни собрался исторический совет; и хотя стоял холодный ноябрь, тысячи людей прибыли из сотен общин, разбили свои палатки на открытых полях, собрались в обширное собрание, которое не мог вместить ни один зал, и трепетали от эмоций, когда их товарищ-француз Урбан, поднявшись на платформу посреди них, обратился к ним на французском языке с самой влиятельной речью в средневековой истории.
О раса франков! раса возлюбленная и избранная Богом!… Из пределов Иерусалима и Константинополя распространился печальный слух о том, что проклятая раса, полностью отчужденная от Бога, насильственно вторглась в земли этих христиан и опустошила их грабежом и огнем. Они увели часть пленников в свою страну, а часть убили жестокими пытками. Они разрушают алтари, осквернив их своей нечистотой. Греческое королевство теперь расчленено ими и лишено территории столь обширной, что ее нельзя было пересечь за два месяца.
На ком же тогда лежит труд по отмщению за эти обиды и возвращению этой территории, если не на вас—вас, кому, прежде всего, Бог даровал замечательную славу в оружии, великую храбрость и силу, чтобы смирить головы тех, кто сопротивляется вам? Пусть дела ваших предков ободряют вас—слава и величие Карла Великого и других ваших монархов. Пусть Святой Гроб Господа и Спасителя Нашего, ныне принадлежащий нечистым народам, пробудит вас и святые места, которые ныне запятнаны скверной ... Пусть ничто из вашего имущества не удерживает вас, ни беспокойство о ваших семейных делах. Ибо эта земля, на которой вы сейчас живете, со всех сторон окруженная морем и горными вершинами, слишком узка для вашего многочисленного населения; она едва обеспечивает продовольствием своих земледельцев. Поэтому вы убиваете и пожираете друг друга, ведете войны и многие из вас гибнут в междоусобицах.
Поэтому пусть ненависть уйдет из вашей среды; пусть ваши ссоры прекратятся. Вступите на дорогу к Гробу Господню; отвоюйте эту землю у нечестивой расы и подчините ее себе. Иерусалим-это земля, плодородная превыше всех других, рай наслаждений. Этот королевский город, расположенный в центре земли, умоляет вас прийти ей на помощь. Совершите это путешествие с нетерпением для отпущения ваших грехов и будьте уверены в награде в виде нетленной славы в Царстве Небесном5.
По толпе прокатился взволнованный возглас:Дье ли вольт—“На то воля Божья!” Урбан подхватил его и призвал их издать свой боевой клич. Он повелел тем, кто предпринял крестовый поход, носить крест на лбу или на груди. “Сразу же, - говорит Уильям Малмсбери, - некоторые представители знати, упав на колени перед папой, посвятили себя и свое имущество служению Богу“. 6 Тысячи простых людей также дали обет; монахи и отшельники покинули свои убежища, чтобы стать ни в каком метафизическом смысле воинами Христа. Энергичный папа перешел к другим города—Тур, Бордо, Тулуза, Монпелье, Ним ... и в течение девяти месяцев проповедовал крестовый поход. Когда он прибыл в Рим после двухлетнего отсутствия, его с энтузиазмом приветствовал наименее благочестивый город в христианском мире. Он принял на себя, без серьезного сопротивления, полномочия освободить крестоносцев от обязательств, препятствующих крестовому походу; он освободил крепостных и вассалов на время войны от верности своему господину; он даровал всем крестоносцам привилегию быть судимыми церковными, а не манориальными судами, и гарантировал им, во время их отсутствия, право на защиту. епископская защита их собственности; он повелел—хотя и не мог полностью обеспечить соблюдение—о перемирии во всех войнах христиан против христиан; он установил новый принцип повиновения выше кодекса феодальной лояльности. Теперь, более чем когда-либо, Европа стала единой. Урбан счел себя признанным хозяином, по крайней мере теоретически, европейских королей. Весь христианский мир был взволнован как никогда прежде, лихорадочно готовясь к священной войне.
II. ПЕРВЫЙ КРЕСТОВЫЙ ПОХОД: 1095-99
Необычайные стимулы привели множество людей к стандарту. Полная индульгенция, освобождающая от всех наказаний за грехи, была предложена тем, кто должен пасть на войне. Крепостным было разрешено покидать землю, к которой они были привязаны; граждане были освобождены от налогов; должники пользовались мораторием на проценты; заключенные были освобождены, а смертные приговоры были заменены, смелым расширением папской власти, пожизненной службой в Палестине. Тысячи бродяг присоединились к священному бродяжничеству. Мужчины, уставшие от безнадежной нищеты, искатели приключений, готовые на смелые предприимчивые, младшие сыновья, надеющиеся получить феоды для себя на Востоке, торговцы, ищущие новые рынки сбыта для своих товаров, рыцари, чьи крепостные оставили их без работы, робкие духи, избегающие насмешек над трусостью, объединились с искренне религиозными душами, чтобы спасти землю рождения и смерти Христа. Пропаганда такого рода, как принято на войне, подчеркивала недостатки христиан в Палестине,зверства мусульман, богохульство над мусульманским вероучением; мусульмане описывались как поклоняющиеся статуе Мухаммеда7, а благочестивые сплетни рассказывали о том, как пророк, впавший в эпилептический припадок, был заживо съеден свиньями.8 Рассказывались сказочные истории о восточных богатствах и о смуглых красавицах, ожидающих, когда их схватят храбрецы.9
Такое разнообразие мотивов вряд ли могло собрать однородную массу, способную к военной организации. Во многих случаях женщины и дети настаивали на том, чтобы сопровождать своих мужей или родителей, возможно, не без причины, поскольку проститутки вскоре записались служить воинам. Урбан назначил август 1096 года временем отъезда, но нетерпеливые крестьяне, которые были первыми новобранцами, не могли ждать. Одно такое войско, насчитывавшее около 12 000 человек (из которых только восемь были рыцарями), отправилось из Франции в марте при Петре Отшельнике и Вальтер Без гроша в кармане (Готье санс-Авуар); другой, возможно, численностью 5000 человек, отправился из Германии под командованием священника Готт-Шалька; третий выдвинулся из Рейнской области под командованием графа Эмико Лейнингенского. В основном эти беспорядочные банды нападали на евреев Германии и Богемии, отвергали призывы местного духовенства и граждан и на некоторое время выродились в животных, выражающих свою жажду крови в благочестии. Новобранцы привезли с собой скромные средства и мало еды, а их неопытные лидеры почти не позаботились о том, чтобы накормить их. Многие участники марша недооценили расстояние; и когда они продвигались вдоль Рейна и Дуная, дети на каждом шагу нетерпеливо спрашивали: не Иерусалим ли это?10 Когда их средства иссякли и они начали голодать, они были вынуждены грабить поля и дома на своем пути; и вскоре они добавили изнасилование к грабежу.11 Население яростно сопротивлялось; некоторые города закрыли перед ними свои ворота, а другие без промедления пожелали им Счастливого пути. Прибыв, наконец, перед Константинополем совершенно без гроша в кармане и опустошенные голодом, чумой, проказой, лихорадкой и сражениями по пути, они были Алексий приветствовал их, но не накормил удовлетворительно; они ворвались в пригороды и разграбили церкви, дома и дворцы. Чтобы избавить свою столицу от этой молящейся саранчи, Алексий предоставил им суда для переправы через Босфор, отправил им припасы и велел подождать, пока не прибудут более вооруженные отряды. То ли из-за голода, то ли из-за беспокойства крестоносцы проигнорировали эти инструкции и двинулись на Никею. Дисциплинированные силы турок, все искусные лучники, вышли из города и почти уничтожили эту первую дивизию Первого крестового похода. Вальтер Без Гроша в кармане был среди убитых; Петр Отшельник, испытывая отвращение к своему неуправляемому воинству, вернулся перед битвой в Константинополь и благополучно прожил до 1115 года.
Тем временем феодальные вожди, принявшие крест, собрали каждый свои силы на своем месте. Среди них не было короля; действительно, Филипп I Французский, Вильгельм II Английский и Генрих IV Немецкий были приговорены к отлучению от церкви, когда Урбан проповедовал крестовый поход. Но многие графы и герцоги завербовались, почти все они были французами или франками; Первый крестовый поход был в основном французским предприятием, и по сей день Ближний Восток говорит о западноевропейцах как о франках. Герцог Годфри, сеньор Бульонский (небольшое поместье в Бельгии), сочетал в себе качества солдат и монах—храбрый и компетентный в войне и управлении, и набожный до фанатизма. Граф Боэмунд Таранто был сыном Роберта Гвискарда; он обладал всем мужеством и мастерством своего отца и мечтал о том, чтобы вырезать королевство для себя и своих нормандских войск из бывших владений Византии на Ближнем Востоке. С ним был его племянник Танкред Отевильский, которому суждено было стать героем Иерусалима Тассо: красивый, бесстрашный, галантный, щедрый, любящий славу и богатство и всеми почитаемый как идеал христианского рыцаря. Раймонд, граф Тулузский, уже сражался с исламом в Испании; теперь, в преклонном возрасте, он посвятил себя и свое огромное состояние более крупной войне; но надменный нрав испортил его благородство, а алчность запятнала его набожность.
Разными путями эти хозяева пробрались в Константинополь. Бо-хемунд предложил Годфри захватить город; Годфри отказался, сказав, что он пришел только для того, чтобы сражаться с неверными;12 но идея не умерла. Мужественные, полуварварские рыцари Запада презирали этих утонченных и культурных джентльменов Востока как еретиков, погрязших в изнеженной роскоши; они с удивлением и завистью смотрели на богатства, накопленные в церквях, дворцах и на рынках византийской столицы, и думали, что богатство должно принадлежать храбрым. Алексий, возможно, пронюхал об этих представлениях среди своих спасителей; и его опыт общения с крестьянской ордой (за поражение которой Запад осудил его) склонял его к осторожности, возможно, к двуличию. Он просил помощи против турок, но он не рассчитывал на объединенную силу Европы, собравшуюся у его ворот; он никогда не мог быть уверен, стремились ли эти воины к Иерусалиму так же сильно, как к Константинополю, и вернут ли они его Империи какую-либо бывшую византийскую территорию, которую они могли бы отнять у турок. Он предложил крестоносцам провизию, субсидии, транспорт, военную помощь, а для лидеров-солидные взятки13;взамен он попросил, чтобы дворяне присягнули ему на верность как своему феодальному суверену; любые захваченные ими земли должны были оставаться верными ему. Дворяне, размягченные серебром, выругались.
В начале 1097 года армии общей численностью около 30 000 человек, все еще под разделенным руководством, пересекли пролив. К счастью, мусульмане были еще более разделены, чем христиане. Не только мусульманская власть в Испании была растрачена, а в Северной Африке сдана в аренду религиозной фракции, но на Востоке халифы Фатимидов Египта удерживали южную Сирию, в то время как их враги, турки-сельджуки, удерживали северную Сирию и большую часть Малой Азии. Армения восстала против своих завоевателей-сельджуков и вступила в союз с“франками”. Таким образом, оружие Европы продвинулось к осаде Никеи. По обещанию Алексия, что их жизни будут спасены, турецкий гарнизон сдался (19 июня 1097 года). Греческий император поднял имперский флаг над цитаделью, защитил город от беспорядочного разграбления и умиротворял феодальных лидеров значительными дарами; но христианские солдаты жаловались, что Алексей был в союзе с турками. После недельного отдыха крестоносцы отправились в Антиохию. Они встретили турецкую армию под командованием Килидж-Арслана близ Дорилеума, выиграли кровопролитное сражение (1 июля 1097 года) и прошли через Малую Азию без других врагов, кроме недостатка вода и пища, а также такая температура, к которой западная кровь была не готова. Мужчины, женщины, лошади и собаки умерли от жажды на этом горьком марше в 500 миль. Пересекая Тавр, некоторые дворяне отделили свои войска от основной армии, чтобы совершить частные завоевания—Раймонд, Боэмунд и Годфри в Армении, Танкред и Балдуин (брат Годфри) в Эдессе; там Балдуин, используя стратегию и вероломство,14 основал первое латинское княжество на Востоке (1098). Масса крестоносцев зловеще жаловалась на эти задержки; знать вернулась, и наступление на Антиохию было возобновлено.
Антиохия, описанная летописцем Феста Франкорум как“город чрезвычайно красивый, благородный и восхитительный”15, выдерживала осаду в течение восьми месяцев. Многие крестоносцы умерли от воздействия холодных зимних дождей или от голода; некоторые нашли новую пищу, жуя“сладкий тростник, называемый зукра” (арабский суккар); теперь“франки” впервые попробовали сахар и узнали, как его отжимают из культурных трав.16 Проститутки предоставляли более опасные сладости; дружелюбный архидиакон был убит турками, когда он отдыхал в саду со своей сирийской наложницей.17 Мая 1098 года пришло известие, что приближается большая мусульманская армия под командованием Карбоги, принца Мосула; Антиохия пала (3 июня 1098 года) за несколько дней до прибытия этой армии; многие крестоносцы, опасаясь, что Карбоге не устоять, сели на корабли в Оронте и бежали. Алексий, наступавший с греческими войсками, был введен дезертирами в заблуждение, заставив их поверить, что христиане уже потерпели поражение; он повернул назад, чтобы защитить Малую Азию, и никогда не был прощен. Чтобы вернуть крестоносцам мужество, Петр Варфоломей, священник из Марселя, притворился, что нашли копье, пронзившее бок Христа; когда христиане вышли на битву, копье было поднято как священное знамя; и три рыцаря, одетые в белое, спустились с холмов по призыву папского легата Адемара, который провозгласил их мучениками Св.Морисом, Св. Теодором и Св. Георгием. Так вдохновленные и под единым командованием Боэмунда крестоносцы одержали решительную победу. Бартоломью, обвиненный в благочестивом мошенничестве, предложил пройти испытание огнем в качестве проверки своей правдивости. Он пробежал сквозь строй горящих хворостов и вышел, по-видимому, невредимым; но на следующий день он умер от ожогов или перенапряжения сердца, и святое копье было снято со знамен воинства18.
Боэмунд с благодарного согласия стал князем Антиохийским. Формально он принадлежал Алексию в качестве феода; фактически он правил им как независимый суверен; вожди утверждали, что неспособность Алексия прийти им на помощь освободила их от клятвы верности. Потратив шесть месяцев на обновление и реорганизацию своих ослабленных сил, они повели свои армии к Иерусалиму. Наконец, 7 июня 1099 года, после трехлетней кампании, крестоносцы, численность которых сократилась до 12 000 бойцов, в возбуждении и усталости стояли перед стенами Иерусалима. По юмору истории, турки, с которыми они пришли сражаться, были изгнаны из города Фатимидами за год до этого. Халиф предложил мир на условиях гарантированной безопасности для христианских паломников и верующих в Иерусалиме, но Боэмунд и Годфри потребовали безоговорочной капитуляции. Гарнизон Фатимидов численностью в 1000 человек сопротивлялся сорок дней. 15 июля Годфри и Танкред повели своих последователей за стены, и крестоносцы познали восторг от высокой цели, достигнутой после героических страданий. Затем, сообщает священник-очевидец Раймонд из Агилеса,
предстояло увидеть удивительные вещи. Многие сарацины были обезглавлены… других расстреливали стрелами или заставляли прыгать с башен; других пытали в течение нескольких дней, а затем сжигали в огне. На улицах были видны груды голов, рук и ног. Один разъезжал повсюду среди трупов людей и лошадей.19
Другие современники сообщают подробности: женщин зарезали, грудных младенцев выхватили за ноги из грудей их матерей и бросили за стены или сломали им шеи, ударившись о столбы;20 и 70 000 мусульман, оставшихся в городе, были убиты. Уцелевших евреев согнали в синагогу и сожгли заживо. Победители стекались в церковь Гроба Господня, в гроте которой, как они верили, когда-то находился распятый Христос. Там, обнявшись, они плакали от радости и облегчения и благодарили Бога Милосердия за свою победу.
iii. ЛАТИНСКОЕ КОРОЛЕВСТВО ИЕРУСАЛИМ: 1099-1143
Годфри Бульонский, чья исключительная честность наконец получила признание, был избран править Иерусалимом и его окрестностями под скромным титулом Защитника Гроба Господня. Здесь, где византийское правление прекратилось 465 лет назад, не делалось никаких претензий на подчинение Алексею; Латинское королевство Иерусалим сразу стало суверенным государством. Греческая церковь была ликвидирована, ее патриарх бежал на Кипр, а приходы нового королевства приняли латинскую литургию, итальянского предстоятеля и папское правление.
Цена суверенитета-это способность к самообороне. Через две недели после великого освобождения египетская армия подошла к Аскалону, чтобы заново освятить город, священный для слишком многих религий. Годфри победил его, но через год умер (1100). Его менее способный брат, Болдуин I (1100-18), получил более высокий титул короля. При короле Фульке, графе Анжуйском (1131-43), новое государство включало большую часть Палестины и Сирии; но мусульмане все еще удерживали Алеппо, Дамаск и Эмесу. Королевство было разделено на четыре феодальных княжества с центром соответственно в Иерусалиме, Антиохии, Эдессе и Триполи. Каждый из четырех был разделен на практически независимые феоды, чьи ревнивые лорды воевали, чеканили деньги и иным образом подражали суверенитету. Король избирался баронами и проверялся церковной иерархией, подчинявшейся только папе. Он был еще более ослаблен, уступив контроль над несколькими портами—Яффой, Тиром, Акрой, Бейрутом, Аскалоном—Венеции, Пизе или Генуе в качестве цены за морскую помощь и морские поставки. Структура и закон королевства были сформулированы в Ассизах Иерусалима—одной из наиболее логичных и безжалостных кодификаций феодального правления. Бароны взяли на себя всю собственность на землю, низвели бывших владельцев—христиан или мусульман—до положения крепостных и возложили на них феодальные обязательства, более суровые, чем какие-либо в современной Европе. Коренное христианское население оглядывалось на мусульманское правление как на золотой век21.
У молодого королевства было много слабых сторон, но у него была уникальная поддержка в новых орденах военных монахов. Еще в 1048 году торговцы Амальфи получили мусульманское разрешение на строительство больницы в Иерусалиме для бедных или больных паломников. Около 1120 года штат этого учреждения был реорганизован Раймоном дю Пюи в религиозный орден, давший обет целомудрия, бедности, послушания и военной защиты христиан в Палестине; и эти госпитальеры, или рыцари Госпиталя Святого Иоанна, стали одним из самых благородных благотворительных организаций в христианском мире. Примерно в то же время (1119) Хью де Пейн и восемь других рыцарей-крестоносцев торжественно посвятили себя монашеской дисциплине и воинскому служению христианству. Они получили от Балдуина II резиденцию недалеко от храма Соломона и вскоре были названы рыцарями-тамплиерами. Святой Бернард составил для них строгое правило, которому недолго следовали; он похвалил их за то, что они “наиболее сведущи в военном искусстве", и велел им “редко мыться” и тщательно подстригать волосы.22“Христианин, который убивает неверующего в Священной войне", - писал Бернард тамплиерам в отрывке, достойном Мухаммеда: “Уверен в своей награде; более уверен, если он сам будет убит. Христианин прославляет смерть язычника, потому что таким образом прославляется Христос”;23 люди должны научиться убивать с чистой совестью, если они хотят вести успешные войны. Госпитальер был одет в черную мантию с белым крестом на левом рукаве; тамплиер-в белую мантию с красным крестом на мантии. Каждый из них религиозно ненавидел другого. От защиты и ухода за паломниками госпитальеры и тамплиеры перешли к активным нападениям на сарацинские крепости; хотя тамплиеры насчитывалось всего 300 человек, а госпитальеров около 600, в 1180 году 24 они сыграли выдающуюся роль в сражениях крестовых походов и заслужили большую репутацию как воины. Оба ордена вели кампанию за финансовую поддержку и получали ее от Церкви и государства, от богатых и бедных; в тринадцатом веке каждый из них владел большими поместьями в Европе, включая аббатства, деревни и города. И христиане, и сарацины были поражены, построив огромные крепости в Сирии, где, посвятив себя индивидуальной борьбе с нищетой, они наслаждались коллективной роскошью среди тяжкого труда войны.25 В 1190 году немцы в Палестине при содействии нескольких местных жителей основали тевтонских рыцарей и основали больницу близ Акры.
Большинство крестоносцев вернулись в Европу после освобождения Иерусалима, оставив человеческую власть измученного правительства опасно низкой. Пришло много паломников, но мало кто остался сражаться. На севере греки ждали шанса вернуть Антиохию, Эдессу и другие города, которые они считали византийскими; на востоке сарацины были разбужены и объединены призывами мусульман и набегами христиан. Беженцы-мусульмане из Иерусалима в горьких подробностях рассказали христианам о падении этого города; они штурмом взяли Великую мечеть Багдада, и потребовал, чтобы мусульманское оружие освободило Иерусалим и священный Купол Скалы от нечистых рук неверных.26 Халиф был бессилен прислушаться к их мольбам, но Занги, молодой рабовладельческий принц Мосула, ответил. В 1144 году его небольшая хорошо управляемая армия отняла у христиан их восточный аванпост аль-Руах, а несколько месяцев спустя он отвоевал Эдессу для ислама. Занги был убит, но его сменил сын Нур-уддин, обладавший таким же мужеством и большими способностями. Именно новости об этих событиях подтолкнули Европу ко Второму крестовому походу.
IV. ВТОРОЙ КРЕСТОВЫЙ ПОХОД: 1146-8
Святой Бернард обратился к папе Евгению III с просьбой еще раз призвать к оружию. Евгений, втянутый в конфликт с неверными Рима, умолял Бернарда взять на себя эту задачу самостоятельно. Это было мудрое предложение, ибо святой был более великим человеком, чем тот, кого он сделал папой. Когда он вышел из своей кельи в Клерво, чтобы проповедовать крестовый поход французам, скептицизм, скрывающийся в сердце веры, был подавлен, а страхи, распространяемые рассказами о Первом крестовом походе, были утихомирены. Бернард отправился прямо к королю Людовику VII и убедил его принять крест. Вместе с королем он обратился к толпе в Везеле (1146); когда он закончил, толпа собралась в массовом порядке; подготовленных крестов оказалось слишком мало, и Бернард разорвал свою мантию на куски, чтобы обеспечить дополнительные эмблемы. “Города и замки опустели, - писал он папе римскому, - на семь женщин не осталось ни одного мужчины, и повсюду есть вдовы еще живых мужей”. Завоевав Францию, он перешел в Германию, где его пылкое красноречие побудило императора Конрада III принять крестовый поход как единственную причину, которая могла бы объединить фракции Гельфов и Гогенштауфенов, раздиравших тогда королевство. Многие дворяне последовали примеру Конрада; среди них молодой Фридрих Швабский, которому предстояло стать Барбароссой и погибнуть в Третьем крестовом походе.
На Пасху 1147 года Конрад и немцы отправились в путь; в Пятидесятницу Людовик и французы следовали за ними на осторожном расстоянии, не зная, были ли немцы или турки их самыми ненавистными врагами. Немцы чувствовали такое же колебание между турками и греками; и так много византийских городов было разграблено по пути, что многие закрыли свои ворота и раздавали скудный паек корзинами, спущенными со стен. Мануил Комнин, ныне император Восточной империи, мягко предложил, чтобы знатные войска переправились через Геллеспонт в Сестосе, а не через Константинополь, но Конрад и Людовик отказались. Один из членов совета Людовика убеждал его принять Константинополь за Францию; он воздержался, но опять же греки, возможно, узнали о его искушении. Они были напуганы ростом и доспехами западных рыцарей и забавлялись их женственным окружением. Его беспокойная Элеонора сопровождала Людовика, а трубадуры сопровождали королеву; графов Фландрии и Тулузы сопровождали их графини, а багаж французов был полон сундуков и коробок с одеждой и косметикой, предназначенных для обеспечения красоты этих дам от всех превратностей климата, войны и времени. Мануил поспешил переправить две армии через Босфор и снабдил греков фальшивыми монетами для сделок с крестоносцами. В Азии нехватка провизии и высокие цены, которых требовали греки, привели ко многим конфликтам между спасителями и спасенными; и Фридрих Рыжебородый оплакивал то, что его мечу пришлось пролить христианскую кровь за привилегию сражаться с неверными.
Конрад настоял, вопреки совету Мануэля, на том, чтобы пойти по пути Первого крестового похода. Несмотря на своих греческих проводников или из-за них, немцы попали в череду бесплодных пустошей и мусульманских ловушек; и их гибель была удручающей. В Дорилее, где Первый крестовый поход разгромил Килидж Арслана, армия Конрада встретилась с основными силами мусульман и была так сильно разбита, что едва ли один христианин из десяти выжил. Французская армия, далеко отставшая, была обманута ложными новостями о победе Германии; она безрассудно продвигалась вперед и была уничтожена голодом и набегами мусульман. Достигнув Атталии, Людовик заключил сделку с капитанами греческих кораблей о перевозке своей армии морем в христианский Тарс или Антиохию; капитаны потребовали невозможную плату за пассажира; Людовик и несколько дворян, Элеонора и несколько дам, отправились в Антиохию, оставив французскую армию в Атталии. Мусульманские войска обрушились на город и убили почти всех французов в нем (1148).
Людовик достиг Иерусалима с дамами, но без армии, Конрад с жалкими остатками сил, с которыми он покинул Ратисбон. Из этих выживших и солдат, уже находившихся в столице, была создана импровизированная армия, которая двинулась на Дамаск под разделенным командованием Конрада, Людовика и Балдуина III (1143-62). Во время осады среди знати возникли споры о том, кто должен править Дамаском, когда он падет. Мусульманские агенты проникли в христианскую армию и подкупили некоторых лидеров, чтобы они проводили политику бездействия или отступления.27 Когда пришло известие, что эмиры Алеппо и Мосула наступают с большими силами, чтобы освободить Дамаск, сторонники отступления одержали верх; христианская армия распалась на части и бежала в Антиохию, Акру или Иерусалим. Конрад, побежденный и больной, с позором вернулся в Германию. Элеонора и большинство французских рыцарей вернулись во Францию. Людовик остался еще на год в Палестине, совершая паломничества к святыням.