Думать о нем как о людоеде-значит сильно скучать по нему. Один современник назвал его“молодым человеком большого и превосходного ума и отличного характера, веселым, даже веселым и всегда в хорошем настроении”55;другой описал его как“намного превосходящего по внешности и остроумию своего брата герцога Гандийского”56. Люди отмечали его изящество манер, его простую, но дорогую одежду, его повелительный взгляд и вид человека, который чувствовал, что унаследовал мир. Женщины восхищались им, но не любили его; они знали, что он легко относился к ним и легко отбрасывал их в сторону. Он изучал право в Университете Перуджи, достаточно, чтобы отточить природную проницательность своего ума. Он уделял мало времени книгам или“культуре”, хотя, как и все, время от времени писал стихи; позже он выставлял поэта напоказ в своем штате. Он разбирался в искусстве; когда кардинал Рафаэлло Риарио отказался купить аКупид, потому что это была не антикварная вещь, а работа неизвестного флорентийского юноши, Микеланджело Буонарроти, Цезарь дал за него хорошую цену.
Он явно не был создан для церковной карьеры, но Александр, имея в своем распоряжении епископства, а не княжества, сделал его архиепископом Валенсии (1492), а затем кардиналом (1493). Никто не воспринимал такие назначения как религиозные; они были средством получения дохода для молодежи, у которой были влиятельные родственники, и которую можно было обучить практическому управлению церковным имуществом и персоналом. Цезарь выполнял второстепенные поручения, но так и не стал священником. Поскольку каноническое право исключало бастардов из кардинала, Александр в булле от 19 сентября 1493 года объявил его законным сыном Ваноццы и д'Ариньяно. Было неудобно, что в булле от 16 августа 1482 года Сикст IV описал Цезаря как сына “Родриго, епископа и вице-канцлера”. Публика подмигивала и улыбалась, привыкшая видеть, как юридические выдумки скрывают несвоевременную правду.
В 1497 году, вскоре после смерти Джованни, Цезарь отправился в Неаполь в качестве папского легата и испытал восторг от коронации короля. Возможно, прикосновение короны всколыхнуло его кровь. По возвращении в Рим он умолял отца позволить ему отказаться от церковной карьеры. Не было никакого способа освободить его от этого, кроме как через откровенное признание Александра коллегии кардиналов, что Цезарь был его незаконнорожденным сыном; это было сделано, и назначение молодого бастарда в кардиналы было должным образом объявлено недействительным (17 августа 1498 года).57 Восстановив свою незаконнорожденность, Цезарь с энтузиазмом занялся политической игрой.
Александр надеялся, что Федериго III, король Неаполя, примет Цезаря в мужья для своей дочери Карлотты, но у Федериго были другие вкусы. Глубоко оскорбленный, папа обратился к Франции, надеясь заручиться ее помощью в восстановлении Папских владений. Возможность представилась, когда Людовик XII попросил аннулировать брак, который был навязан ему в юности и который, как он утверждал, никогда не был заключен. В октябре 1498 года Александр отправил Цезаря во Францию с указом о разводе для короля и 200 000 дукатов, чтобы посвататься к невесте. Довольный разводом, еще более довольный папским разрешением жениться на Анне Бретонской, вдове Карла VIII, Людовик предложил Цезарю руку Шарлотты д'Альбре, сестры короля Наваррского; более того, он сделал Цезаря герцогом Валентинуа и Диуа, двух французских территорий, на которые папство имело некоторые законные права. В мае 1499 года новый герцог—Валентино, как его отныне называли в Италии,—женился на доброй, красивой и богатой Шарлотте, и Рим, как сообщил об этом Александр, зажег костры радости по поводу женитьбы своего принца. Этот брак обязал папство союз с королем, который открыто планировал вторгнуться в Италию и захватить Милан и Неаполь. Александр был так же виновен в 1499 году, как Лодовико и Савонарола в 1494 году. Этот союз положил конец всей работе Священной лиги, которую Александр помог сформировать в 1495 году, и подготовил почву для войн Юлия II. Цезарь Борджиа был одним из знатных людей, сопровождавших Людовика XII в Милан 6 октября 1499 года; Кастильоне, который был там, описал герцога Валентино как самого высокого и красивого мужчину во всей величественной свите короля.58 Его гордость соответствовала его внешности. На его кольце была надпись: Fays ce que dois, advien que pourra—“Делай то, что должен, что случится”. На его мече были выгравированы сцены из жизни Юлия Цезаря и два девиза: с одной стороны, Alea iacta est—“Жребий брошен”; с другой стороны,Aut Caesar aut nullus—”Либо Цезарь,либо никто”59.
В этом смелом юноше и счастливом воине Александр нашел наконец генерала, которого он так долго искал, чтобы возглавить вооруженные силы Церкви в завоевании Папских государств. Людовик выделил триста французских копьеносцев, было завербовано четыре тысячи гасконцев и швейцарцев и две тысячи итальянских наемников. Это была небольшая армия, с которой можно было одолеть дюжину деспотов, но Цезарь жаждал приключений. Чтобы добавить духовности к военному оружию, Папа издал буллу, торжественно объявляющую, что Катерина Сфорца и ее сын Оттавиано удерживают Имолу, а Форли—Пандольфо Малатеста удерживает Римини—Джулио Варано удерживал Камерино—Асторре Манфреди удерживал Фаэнцу—Гвидобальдо удерживал Урбино—Джованни Сфорца удерживал Пезаро—только узурпировав земли, собственность и права, давно принадлежащие по закону и справедливости Церкви; что все они были тиранами, которые злоупотребляли своей властью и эксплуатировали своих подданных; и что теперь они должны уйти в отставку или быть изгнаны силой.60 Возможно, как некоторые обвиняли, Александр мечтал объединить эти княжества в королевство для своего сына; маловероятно, ибо Александр должен был знать, что ни его преемники, ни другие государства Италии долго не потерпят узурпация еще незаконный и нежелательный, чем любой, который он заменил бы. Сам Цезарь, возможно, мечтал о таком свершении; Макиавелли надеялся на это и радовался бы, видя, как такая сильная рука объединяет всю Италию и изгоняет всех захватчиков. Но до конца своей жизни Цезарь протестовал, утверждая, что у него нет другой цели, кроме как завоевать Государства Церкви для Церкви, и был бы доволен быть губернатором Романьи в качестве вассала папы. 61
В январе 1500 года Цезарь и его армия прошли через Апеннины к Форли. Имола сразу же сдался своему заместителю, и жители Форли распахнули ворота, чтобы приветствовать его; но Катерина Сфорца, как и двенадцать лет назад, храбро удерживала цитадель со своим гарнизоном. Цезарь предложил ей легкие условия; она предпочла сражаться. После короткой осады папские войска ворвались в терокку и предали защитников мечу. Катерину отправили в Рим, и ее поселили как нежеланную гостью в крыле Бельведера Ватикана. Она отказалась отказаться от своего права править Форли и Имолой; она попыталась бежать и была переведена в Сант-Анджело. Через восемнадцать месяцев она была освобождена и ушла в монастырь. Она была храброй женщиной, но довольно яростной.62“Она была феодальной правительницей худшего типа, и в ее владениях, как и везде в Романье, Цезарь считался мстителем, уполномоченным Небом исправить века угнетения и несправедливости”63.
Но первый триумф Цезаря был недолгим. Его иностранные войска взбунтовались, потому что у Цезаря не хватило средств, чтобы заплатить им; они едва успокоились, когда Людовик XII отозвал французский отряд, чтобы помочь ему вернуть Милан, который Лодовико на мгновение восстановил. Цезарь повел оставшуюся армию обратно в Рим и получил почти почести победоносного римского полководца. Александр гордился успехами своего сына; “Папа, - сообщал венецианский посол, - более жизнерадостен, чем когда-либо” 64. Он назначил Цезаря папским викарием в завоеванных городах и начал с любовью полагаться на советы своего сына. Поступления от юбилея и от продажи красных шляп пополнили казну, и теперь Цезарь мог планировать вторую кампанию. Он предложил убедительную сумму Паоло Орсини, чтобы тот присоединился к папским войскам со своими вооруженными людьми; Паоло пришел, и несколько других дворян последовали его примеру; этим ловким ходом Цезарь увеличил свою армию и защитил Рим от баронских набегов во время отсутствия папских войск за Апеннинами. Возможно, благодаря аналогичным побуждениям и обещанию добычи он заручился услугами и солдатами Джанпаоло Бальони, лорд Перуджи, и поручил Вителлоццо Вителли возглавить артиллерию. Людовик XII послал ему небольшой уланский полк, но Цезарь больше не зависел от французского подкрепления. В сентябре 1500 года, по настоянию Александра, он атаковал замки, занятые враждебными Колонна и Савелли в Лациуме. Один за другим сдавались. Вскоре Александру удалось совершить безопасное и триумфальное путешествие по регионам, давно потерянным для папства. Его повсюду встречали с одобрением народа,65 ибо феодальные бароны не были любимы своими подданными.
Когда Цезарь отправился в свою вторую крупную кампанию (октябрь 1500 года), у него была армия в 14 000 человек, а также свита поэтов, прелатов и проституток для обслуживания его войск. Ожидая их прибытия, Пандольфо Малатеста покинул Римини, а Джованни Сфорца бежал из Пезаро; два города приветствовали Цезаря как освободителя. В Фаэнце Асторре Манфреди сопротивлялся, и народ преданно поддерживал его. Борджиа предложил щедрые условия, Манфреди отверг их. Осада длилась всю зиму; наконец Фаенца сдалась, несмотря на обещание Цезаря проявить снисхождение ко всем. Он вел себя благородно по отношению к горожанам и так горячо восхвалял решительную защиту Манфреди, что побежденный, по-видимому, влюбился в победителя и остался с ним как часть его штаба или свиты. Младший брат Асторре сделал то же самое, хотя оба были вольны идти, куда пожелают.66 В течение двух месяцев они следовали за Цезарем во всех его странствиях, и к ним относились со всем уважением. Затем внезапно, по прибытии в Рим, их бросили в замок Святого Ангела. Там они оставались в течение года; затем, 2 июня 1502 года, их тела были выброшены Тибром. Что заставило Цезаря—или Александра—осудить их, неизвестно. Как и сотни других странных событий в истории Борджиа, это дело остается загадкой, которую могут разгадать только неосведомленные.
Цезарь, теперь добавивший к своим титулам герцога Романьи, изучил карту и решил выполнить задачу, порученную ему отцом. Камерино и Урбино оставалось захватить. Урбино, хотя, несомненно, был папским по закону, был почти образцовым государством в политике того времени; казалось постыдным низложить такую любимую пару, как Гвидобальдо и Элизабетта; и, возможно, теперь они согласились бы быть папскими викариями не только по имени, но и по сути. Но Цезарь утверждал, что город перекрыл его самый легкий путь к Адриатике и может, попав во враждебные руки, прервать его связь с Пезаро и Римини. Мы не знаем, согласился ли Александр; это кажется невероятным, так как примерно в это время он убедил Гвидобальдо одолжить папской армии свою артиллерию.67 Более вероятно, что Цезарь обманул своего отца или изменил свои собственные планы. 12 июня 1502 года, теперь уже с Леонардо да Винчи в качестве главного инженера, он отправился в свой третий поход, очевидно, направляясь в Камерино. Внезапно он повернул на север и приблизился к Урбино так быстро, что его несостоявшийся правитель едва успел убежать, оставив город беззащитным в руках Цезаря (21 июня). Если бы этот шаг был сделан с ведома и согласия Александра, это было бы одно из самых подлых предательств в истории, хотя Макиавелли был бы в восторге от его тонкости. Победитель обращался с жителями с кошачьей нежностью, но присвоил драгоценную коллекцию произведений искусства павшего герцога и продал ее, чтобы заплатить своим войскам.