и умер со словом“Иерусалим” на устах (1270). Год спустя принц Эдуард Английский высадился в Акре, храбро совершил несколько бесполезных вылазок и поспешил обратно, чтобы принять английскую корону.
Последняя катастрофа произошла, когда некоторые христианские авантюристы ограбили мусульманский караван в Сирии, повесили девятнадцать мусульманских торговцев и разграбили несколько мусульманских городов. Султан Халил потребовал удовлетворения; не получив его, он выступил против Акры, самого сильного христианского форпоста в Палестине; взяв ее после сорока трех дней осады, он позволил своим людям убить или поработить 60 000 пленных (1291). Вскоре после этого пали Тир, Сидон, Хайфа и Бейрут. Латинское королевство Иерусалим некоторое время сохраняло призрачное существование в титулах тщеславных властителей, и в течение двух столетий несколько авантюристов или энтузиастов предпринимали спорадические и тщетные попытки возобновить“Великие дебаты”; но Европа знала, что крестовые походы подошли к концу.
IX. РЕЗУЛЬТАТЫ КРЕСТОВЫХ ПОХОДОВ
Из-за своих прямых и заявленных целей крестовые походы потерпели неудачу. После двух столетий войны Иерусалим оказался в руках свирепых мамлюков, и христианские паломники приходили все реже и с большим страхом, чем раньше. Мусульманские державы, некогда терпимые к религиозному разнообразию, стали нетерпимыми в результате нападения. Палестинские и сирийские порты, захваченные для итальянской торговли, были без исключения потеряны. Мусульманская цивилизация доказала, что превосходит христианскую в утонченности, комфорте, образовании и войне. Великолепные усилия пап, направленные на то, чтобы дать Европе мир посредством общей цели, были разрушены националистическими амбициями и“крестовыми походами” пап против императоров.
Феодализм с трудом оправился от своей неудачи в крестовых походах. Приспособленная к индивидуальным приключениям и героизму в узком диапазоне, она не знала, как приспособить свои методы к восточному климату и дальним походам. Это непростительно усложнило проблему снабжения вдоль удлиняющейся линии связи. Она исчерпала свое снаряжение и притупила свой дух, завоевав не мусульманский Иерусалим, а христианскую Византию. Чтобы финансировать свои экспедиции на Восток, многие рыцари продали или заложили свою собственность лорду-ростовщику, Церковь или король; за определенную цену они отказались от своих прав на многие города в своих владениях; многим крестьянам они продали освобождение от будущих феодальных пошлин. Тысячи крепостных воспользовались привилегией крестоносцев, чтобы покинуть землю, и тысячи так и не вернулись в свои поместья. В то время как феодальные богатства и оружие были направлены на Восток, могущество и богатство французской монархии возросли как один из главных результатов крестовых походов. В то же время обе Римские империи были ослаблены: западные императоры потеряли престиж из-за своих неудач на Святой Земле и из-за конфликтов с папством, возвышенным крестовыми походами; а Восточная империя, хотя и возродилась в 1261 году, так и не восстановила свою былую власть или репутацию. Крестовые походы, однако, имели такой успех, что без них турки взяли бы Константинополь задолго до 1453 года. Ибо ислам тоже был ослаблен крестовыми походами и легче пал перед монгольским потопом.
Некоторые военные ордена постигла трагическая судьба. Те госпитальеры, которые пережили резню в Акре, бежали на Кипр. В 1310 году они захватили Родос у мусульман, сменили свое название на рыцарей Родоса и правили островом до 1522 года; затем изгнанные турками, они переехали на Мальту, стали рыцарями Мальты и продолжали существовать там до их роспуска в 1799 году. Тевтонские рыцари после падения Акры перенесли свою штаб-квартиру в Мариенбург, в Пруссию, которую они завоевали для Германии у славян. Тамплиеры, изгнанные из Азии, реорганизовались во Франции. Обладая богатыми владениями по всей Европе, они осели, чтобы наслаждаться своими доходами. Свободные от налогов, они ссужали деньги под более низкие проценты, чем лангобарды и евреи, и получали огромные прибыли. В отличие от госпитальеров, они не содержали больниц, не основывали школ, не оказывали помощи бедным. Наконец, их накопленные богатства, их вооруженное государство внутри государства, их неподчинение королевской власти вызвали зависть, страх и гнев короля Филиппа IV Прекрасного. 12 октября 1310 года по его приказу и без предупреждения все тамплиеры во Франции были арестован, и на всех их товарах была установлена королевская печать. Филипп обвинил их в потворстве гомосексуальным похотям, в том, что они потеряли свою христианскую веру из-за длительного контакта с исламом, в отрицании Христа и плевании на крест, в поклонении идолам, в тайном союзе с мусульманами и в том, что неоднократно предавали христианское дело. Трибунал прелатов и монахов, преданных королю, осмотрел заключенных; они отвергли королевские обвинения и были подвергнуты пыткам, чтобы заставить их признаться. Некоторые, подвешенные за запястья, были неоднократно подняты и внезапно опущены; некоторые были их босые ноги держали над пламенем; у некоторых под ногти были воткнуты острые занозы; у некоторых изо дня в день вырывали зуб; у некоторых на гениталиях висели тяжелые гири; некоторые медленно умирали от голода. Во многих случаях использовались все эти приспособления, так что большинство заключенных, когда их снова осматривали, были слабы до смерти. На одном были видны кости, выпавшие из его поджаренных ног. Многие из них сознались во всех обвинениях короля; некоторые рассказали, как им была обещана жизнь и свобода под королевской печатью, если они согласятся признать обвинения правительства. Некоторые из них умерли в тюрьме; некоторые покончили с собой; пятьдесят девять были сожжены на костре (1310), до конца заявляя о своей невиновности. Дю Моле, великий магистр ордена, признался под пытками; его привели на костер, он отказался от своего признания; и инквизиторы предложили судить его снова. Филипп осудил задержку и приказал немедленно сжечь его, и королевское присутствие украсило казнь. Все имущество тамплиеров во Франции было конфисковано государством. Папа Климент V протестовал против этих процедур; французское духовенство поддержало короля; папа, фактически заключенный в Авиньоне, прекратил сопротивление и отменил орден по приказу Филиппа (1312). Эдуард II, также нуждавшийся в деньгах, конфисковал имущество тамплиеров в Англии. Часть богатств, присвоенных таким образом Филиппом и Эдуардом, была передана Церкви; часть их была передана королями фаворитам, которые с помощью этих средств основали большие поместья и поддержали восстания против старой феодальной знати.
Возможно, некоторые из крестоносцев научились на Востоке новой терпимости к сексуальным извращениям; это, а также возрождение общественных бань и частных уборных на Западе могут быть включены в число результатов крестовых походов. Вероятно, благодаря контакту с мусульманским Востоком европейцы вернулись к старому римскому обычаю брить бороду.61 Теперь в европейские языки вошла тысяча арабских слов. Восточные романсы потекли в Европу, и нашли новое платье в зарождающихся просторечиях. Крестоносцев впечатлило эмалированное стекло Сарацины, возможно, привезли с Востока технические секреты, которые привели к усовершенствованию витражей в развитых готических соборах.62 Компас, порох и книгопечатание были известны на Востоке еще до окончания крестовых походов и, возможно, пришли в Европу во время той приливной волны. Очевидно, крестоносцы были слишком неграмотны, чтобы интересоваться“арабской” поэзией, наукой или философией; мусульманское влияние в таких областях пришло скорее через Испанию и Сицилию, чем через контакты этих войн. Греческое культурное влияние ощутил Запад после захвата Константинополь; поэтому Вильгельм Мербекский, фламандский архиепископ Коринфский, снабдил Фому Аквинского переводами Аристотеля, сделанными непосредственно с оригинала. В целом открытие крестоносцами того, что последователи другой веры могут быть такими же цивилизованными, гуманными и заслуживающими доверия, как и они сами, если не более того, должно было сбить с толку некоторые умы и способствовать ослаблению православной веры в тринадцатом и четырнадцатом веках. Историки, такие как Уильям, архиепископ Тирский, говорили о мусульманской цивилизации с уважением, иногда с восхищением, которое шокировало бы грубых воинов Первого крестового похода63.
Могущество и престиж Римской Церкви были безмерно усилены Первым крестовым походом и постепенно подорваны остальными. Вид различных народов, знатных баронов и гордых рыцарей, иногда императоров и королей, объединившихся в религиозном деле, возглавляемом Церковью, повысил статус папства. Папские легаты въезжали во все страны и епархии, чтобы стимулировать вербовку и собирать средства для крестовых походов; их власть посягала на власть иерархии, часто вытесняла ее, и через них верующие почти напрямую подчинялись папе. Собранные таким образом сборы стали обычным делом и вскоре были применены для многих целей, помимо крестовых походов; папа приобрел, к активному недовольству королей, право облагать налогом своих подданных и направлять в Рим большие суммы, которые могли бы пойти в королевскую казну или на местные нужды. Распределение индульгенций за сорокадневную службу в Палестине было законным применением военной науки; предоставление аналогичных индульгенций тем, кто оплачивал расходы крестоносца, казалось простительным; распространение подобных индульгенций на тех, кто вносил взносы в фонды, управляемые папами, или те, кто сражался в папских войнах в Европе-Фредерик, Манфред или Конрад-стали дополнительным источником раздражения королей и юмора для сатириков. В 1241 году Григорий IX направил своего легата в Венгрию, чтобы тот за денежную плату оплачивал обеты лиц, обещанных крестовому походу, и использовал вырученные средства для финансирования своей смертельной борьбы с Фридрихом II.64 Провансальские трубадуры критиковали Церковь за отвлечение помощи из Палестины, предлагая равные индульгенции для крестового похода против альбигойских еретиков во Франции.65“Истинные удивлялись",” говорит Мэтью Пэрис, “что было обещано такое же полное отпущение грехов за пролитие христианской, как и за пролитие неверными крови”66. Многие землевладельцы, чтобы финансировать свой крестовый поход, продавали или закладывали свою собственность церквям или монастырям для сбора ликвидных средств; некоторые монастыри таким образом приобрели обширные поместья; когда провал Крестовых походов понизил престиж Церкви, ее богатство стало готовым объектом королевской зависти, народного негодования и критических упреков. Некоторые приписывали бедствия Людовика IX в 1250 году одновременной кампании Иннокентия IV против Фридриха II. Осмелевшие скептики утверждали, что провал крестовых походов опроверг притязания папы на то, чтобы быть наместником или представителем Бога на земле. Когда после 1250 года монахи просили средств для дальнейших крестовых походов, некоторые из их слушателей, с юмором или горечью, призывали нищих и подавали им милостыню во имя Мухаммеда; ибо Мухаммед, по их словам, показал себя сильнее Христа 67.
Помимо ослабления христианской веры, главным эффектом крестовых походов было стимулирование светской жизни Европы путем знакомства с мусульманской торговлей и промышленностью. Война приносит одно благо—она учит людей географии. Итальянские купцы, которые процветали во время крестовых походов, научились составлять хорошие карты Средиземного моря; монахи-летописцы, сопровождавшие рыцарей, получили и передали новое представление о необъятности и разнообразии Азии. Возгорелся интерес к исследованиям и путешествиям, и появились бедекеры, которые направляли паломников в Святую Землю и через нее. Христианские врачи учились у практикующих иудеев и мусульман, а хирургия извлекала выгоду из крестовых походов.
Торговля следовала за крестом, и, возможно, крест руководствовался торговлей. Рыцари потеряли Палестину, но итальянские торговые флоты получили контроль над Средиземным морем не только от ислама, но и от Византии. Венеция, Генуя, Пиза, Амальфи, Марсель, Барселона уже вели торговлю с мусульманским Востоком, Босфором и Черным морем; но этот товарооборот был значительно расширен крестовыми походами. Венецианское завоевание Константинополя, перевозка паломников и воинов в Палестину, снабжение продовольствием христиан и других народов Востока, импорт восточных товаров в Европу—все это поддерживало уровень торговли и морского транспорта, неизвестный со времен расцвета Имперского Рима, Шелка, сахар, специи—перец, имбирь, гвоздика, корица—редкие предметы роскоши в Европе одиннадцатого века-пришли к нему теперь в восхитительном изобилии. Растения, культуры и деревья, уже известные Европе из мусульманской Испании, теперь стали более широко пересаживаться с Востока на Запад—кукуруза, рис, кунжут, рожковое дерево, лимоны, дыни, персики, абрикосы, вишни, финики … лук-шалот и лук-шалот были названы из порта, Аскалона, что привезли их с востока на Запад, и абрикосы были longknown как “дамасской сливы.”68 штофы, муслин, атлас, бархат, гобелены, ковры, красители, порошки, ароматы, и драгоценные камни пришли из Ислама, чтобы украсить и подсластить феодальных и буржуазных домах и плоти.69 зеркала из стекла с покрытием из металлической пленки теперь заменили те из полированной бронзы или стали. Европа научилась у Востока очищать сахар и делать“венецианское” стекло.
Новые рынки на Востоке развили итальянскую и фламандскую промышленность и способствовали росту городов и среднего класса. Из Византии и ислама были привнесены лучшие методы банковского дела; появились новые формы и инструменты кредитования; больше циркулировало денег, больше идей, больше людей. Крестовые походы начались с аграрного феодализма, вдохновленного германским варварством, пересеченным с религиозными чувствами; они закончились подъемом промышленности и расширением торговли, экономической революцией, которая возвестила и финансировала Возрождение.
ГЛАВА XXIV
Экономическая революция
1066–1300
I. ВОЗРОЖДЕНИЕ ТОРГОВЛИ
КАЖДОЕ культурное расцвет находит корни и питание в расширении торговли и промышленности. Захват мусульманами портов и торговых путей восточного и южного Средиземноморья, набеги мусульман, викингов и мадьяр, политические беспорядки при преемниках Карла Великого привели европейскую экономическую и духовную жизнь в Надир в девятом и десятом веках. Феодальная защита и реорганизация сельского хозяйства, приручение норвежских пиратов норманнскими крестьянами и торговцами, отпор и обращение гуннов, возвращение Средиземноморья итальянцами торговля, открытие Леванта Крестовыми походами и пробуждение контактов Запада с более развитыми цивилизациями Ислама и Византии обеспечили в двенадцатом веке возможность и стимул для восстановления Европы и предоставили материальные средства для культурного расцвета двенадцатого века и средневекового меридиана тринадцатого. Для общества, как и для отдельного человека,primum est edere, deinde philosophari—еда должна стоять перед философией, богатство-перед искусством.
Первым шагом на пути экономического возрождения стало снятие ограничений на внутреннюю торговлю. Недальновидные правительства ввели сотни сборов за перевозку и продажу товаров—за вход в порты, пересечение мостов, пользование дорогами, реками или каналами, предложение товаров для покупки на рынках или ярмарках. Феодальные бароны считали себя вправе взимать пошлины с товаров, проходящих через их владения, как это делают сейчас государства; и некоторые из них предоставляли реальную защиту и обслуживание торговцам вооруженной охраной и удобным гостеприимством.* Но результатом вмешательства государства и феодалов стали шестьдесят две платные станции на Рейне, семьдесят четыре на Луаре, тридцать пять на Эльбе, семьдесят семь на Дунае ...; торговец платил шестьдесят процентов своего груза за перевозку его по Рейну.1 Феодальные войны, недисциплинированная солдатня, бароны-разбойники и пираты на реках и морях сделали дороги и водные пути военным риском для торговцев и путешественников. Перемирие и Мир Божий помогли торговле на суше, провозгласив относительно безопасные периоды для путешествий; а растущая власть королей уменьшила грабеж, установила единые меры и веса, ограничила и отрегулировала плату за проезд и полностью убрала плату за проезд с некоторых дорог и рынков во время великих ярмарок.
Ярмарки были жизнью средневековой торговли. Коробейники, конечно, носили мелкие товары от двери к двери, ремесленники продавали свои товары в своих лавках, в рыночные дни продавцы и покупатели собирались в городах; бароны приютили рынки возле своих замков, церкви разрешали им ходить по дворам, короли размещали их в залах или магазинах в столицах. Но оптовая и международная торговля сосредоточилась на региональных ярмарках, периодически проводимых в Лондоне и Стоурбридже в Англии, в Париже, Лионе, Реймсе и Шампани во Франции, в Лилле, Ипре, Дуэ и Брюгге в Фландрия, в Кельне, Франкфурте, Лейпциге и Любеке в Германии, в Женеве в Швейцарии, в Новгороде в России... Самые известные и популярные из этих ярмарок проходили в графстве Шампань в Лагни в январе, в Бар-сюр-Об в Великий пост, в Провене в мае и сентябре, в Труа в сентябре и ноябре. Каждая из этих шести ярмарок длилась шесть или семь недель, так что большую часть года они последовательно обеспечивали международный рынок; они были удобно расположены, чтобы познакомить товары и торговцев Франции, Низменностей и долины Рейна с товарами и услугами других стран. Прованс, Испания, Италия, Африка и Восток; в целом, они составляли основной источник французского богатства и власти в двенадцатом веке. Возникнув еще в пятом веке в Труа, они пришли в упадок, когда Филипп IV (1285-1314), отняв Шампанское у просвещенных графов, облагал налогами и регулировал ярмарки, доведя их до нищеты. В тринадцатом веке они уступили место морской торговле и портам.
Кораблестроение и навигация постепенно совершенствовались со времен Римской империи. Сотни прибрежных городов имели хорошие маяки; во многих—таких как Константинополь, Венеция, Генуя, Марсель, Барселона—были просторные доки. Суда обычно были небольшими, с половиной палубы или без нее, и перевозили около тридцати тонн; настолько ограниченными, что они могли подниматься по рекам далеко вглубь страны; поэтому такие города, как Нарбонна, Бордо, Нант, Руан, Брюгге, Бремен, хотя и находились на некотором расстоянии от моря, были доступны для океанских судов и стали процветающими портами. Некоторые средиземноморские суда были более крупный, перевозящий 600 тонн и 1500 пассажиров;2 Венеция предоставила Людовику IX корабль длиной 108 футов, с экипажем 110 человек. Древняя галера все еще была обычного типа, с высокой декоративной кормой, одной или двумя мачтами и парусами, а также низким корпусом для двух или трех рядов весел—всего их могло быть 200. Большинство гребцов были свободными рядовыми; рабы на галерах были редкостью в Средние века.3 Искусство лавирования перед ветром, известное в шестом веке, развивалось неторопливо до двенадцатого, когда—в основном на итальянских судах —носовые и кормовые оснастки были добавлены к старому квадратному парусу;4 но главная движущая сила все еще остался на веслах. Компас сомнительного происхождения* появился в христианской навигации около 1200 года; сицилийские мореплаватели сделали его доступным в бурных водах, установив магнитную стрелку на подвижный стержень;5 несмотря на это, прошло еще столетие, прежде чем мореплаватели (за исключением норвежцев) осмелились покинуть сушу и следовать прямым курсом через открытое море. С 11 ноября по 22 февраля морские путешествия были исключительными; они были запрещены кораблям Ганзейского союза; и большинство средиземноморских или черноморских морских перевозок прекратилось в этот период. Морское путешествие было таким же медленным, как и в древности; от Марселя до Акры заняло пятнадцать дней. Путешествия не рекомендовались для здоровья; пиратства и кораблекрушения были многочисленными, и у самых крепких желудков были расстройства. Фруассар рассказывает, как сэр Эрве де Леон пятнадцать дней метался между Саутгемптоном и Арфлером и “был так встревожен, что после этого никогда не приходил в себя.”6 В качестве плохой компенсации тарифы были низкими; в четырнадцатом веке за пересечение канала платили шесть пенсов, а пропорциональные расходы на фрахт и дальние рейсы давали водному транспорту преимущество, которое в тринадцатом веке изменило политическую карту Европы.
Христианское отвоевание Сардинии (1022 г.), Сицилии (1090 г.) и Корсики (1091 г.) у сарацин открыло Мессинский пролив и центральное Средиземноморье для европейского судоходства; и победы Первого крестового похода вернули себе все порты этого моря, кроме южных. Таким образом, свободная торговля связала Европу в расширяющуюся сеть торговых путей и соединила ее не только с христианами в Азии, но и с исламской Африкой и Азией, даже с Индией и Дальним Востоком. Товары из Китая или Индии поступали через Туркестан, Персию и Сирию в сирийские или Палестинские порты; или через Монголию на Каспий и Волгу; или на лодке в Персидский залив, вверх по Тигру или Евфрату, через горы и пустыни к Черному морю, или Каспийскому, или Средиземному; или по Красному морю через каналы или караваны в Каир и Александрию. Из мусульманских портов Африки торговля—в основном христианская в тринадцатом веке—распространилась в Малую Азию и Византию; на Кипр, Родос и Крит; в Салоники, Пирей, Коринф и Патры; на Сицилию, Италию, Францию и Испанию. Константинополь добавил свои товары класса люкс к потоку товаров и обеспечил движение вверх по Дунаю и Днепру в Центральную Европу, Россию и страны Балтии. Венеция, Пиза и Генуя захватили западную византийскую торговлю и сражались, как дикари, за господство христиан на море.
Стратегически расположенная между Востоком и Западом поперек Средиземного моря, с портами, выходящими на это море в трех направлениях, и с северными городами, расположенными на перевалах Альп, Италия была географически обязана получать наибольшую прибыль от торговли Европы с Византией, Палестиной и Исламом. На Адриатике стояли Венеция, Равенна, Римини, Анкона, Бари, Бриндизи, Таранто; на юге - Кротоне; вдоль ее западного побережья Реджо, Салерно, Амальфи, Неаполь, Остия, Пиза и Лукка вели богатую торговлю, а Флоренция, банкир, тянула за финансовые нити; Арно и По перенесли часть торговли вглубь страны в Падую, Феррару, Кремону, Пьяченцу и Павию; Рим привлек десятину и сборы европейского благочестия к своим святыням; Сиена и Болонья стояли на перекрестке великих внутренних дорог; Милан, Комо, Брешия, Верона и Венеция собрали на своих коленях плоды торговли, которая двигалась через Альпы к Дунаю и Рейну и обратно. Генуя господствовала в Тирренском море, в то время как Венеция правила Адриатикой; ее торговый флот насчитывал 200 судов, укомплектованных 20 000 человек; ее торговые порты простирались от Корсики до Трапезунда. Подобно Венеции и Пизе, Генуя свободно торговала с исламом: Венеция-с Египтом, Пиза - с Тунисом, Генуя-с мавританской Африкой и Испанией. Многие из них продавали оружие сарацинам во время крестовых походов. Могущественные папы, такие как Иннокентий III, осудили всякую торговлю с мусульманами, но золота было больше, чем веры или крови, и“богохульная торговля” продолжалась 7.
Ее войны с Венецией ослабили Геную, и порты южной Франции и западной Испании вышли на долю средиземноморской торговли. Марсель, переживший застой во время мусульманского господства, на некоторое время вернул себе прежнее превосходство; но близлежащий Монпелье, стимулируемый его многоязычным населением и культурой галлов, мусульман и евреев, соперничал с Марселем в двенадцатом веке как южные ворота Франции. Барселона извлекала выгоду из старых еврейских торговых семей, которые остались после ее отвоевания у ислама; там и в Валенсии христианская Испания, заблокированная Пиренеями, установила контакт со средиземноморским миром. Кадис, Бордо, Ла-Рошель и Нант направили свои корабли вдоль атлантического побережья в Руан, Лондон и Брюгге; Генуя в XIII веке, Венеция в 1317 году направили суда через Гибралтар во все эти атлантические порты; к 1300 году торговля через Альпы сократилась, и атлантическая торговля начала подтягивать атлантические страны к тому лидерству, которое обеспечил Колумб.
Франция разбогатела на своих реках, на жидких нитях объединяющей торговли; Рона, Гаронна, Луара, Сона, Сена, Уаза и Мозель плодородили ее торговлю, а также ее поля. Британия еще не могла соперничать с ней, но Пять портов Чинкве на Ла-Манше приветствовали иностранные суда и товары, а Темза в Лондоне уже в двенадцатом веке была окружена непрерывной линией доков, где экспорт ткани, шерсти и олова оплачивал специи из Аравии, шелка из Китая, меха из России и вина из Франции. Еще более оживленным—более оживленным, чем любой другой северный порт,—был Брюгге, торговая столица и выход из Фландрии, богатой как сельским хозяйством, так и промышленностью. Там, как и в Венеции и Генуе, восток-запад пересекал ось европейской торговли север-юг. Расположенный недалеко от побережья Северного моря напротив Англии, он импортировал английскую шерсть для ткачества на фламандских или французских ткацких станках; достаточно глубоко вглубь страны, чтобы обеспечить безопасную гавань, он привлек флоты Генуи, Венеции и западной Франции и позволил им перераспределить свои товары по сотне маршрутов в второстепенные порты. По мере того как океанский транспорт становился безопаснее и дешевле, торговля по суше сокращалась, и Брюгге стал преемником выставок шампанского как северного центра европейской торговли. Интенсивное речное движение по Маасу, Шельдте и Рейну доставляло в Брюгге товары западной Германии и восточной Франции для экспорта в Россию, Скандинавию, Англию и Испанию. Другие города питались этой речной торговлей: Валансьен, Камбре, Турне, Гент и Антверпен на Шельде; Динан, Льеж и Маэстрихт на Маасе.
Брюгге был главным западным членом Ганзейского союза. Для содействия международному сотрудничеству в борьбе с внешней конкуренцией, для создания благоприятных условий для торговцев, размещенных вдали от дома, для защиты от пиратов, разбойников с большой дороги, колебаний валютных курсов, неплательщиков долгов, сборщиков налогов и феодальных сборов торговые города Северной Европы образовали в двенадцатом веке различные союзы, которые немцы называли хансами, т. е. союзы или гильдии. Лондон, Брюгге, Ипр, Труа и двадцать других городов образовали “Лондонскую ганзу”. Любек, который был основан в 1158 году, как форпост немецкой войны и торговли со Скандинавией, вступил в аналогичный союз с Гамбургом (1210) и Брюгге (1252).* Постепенно присоединились и другие города—Данциг, Бремен, Новгород, Дерпт, Магдебург, Торн, Берлин, Висбю, Стокгольм, Берген, Лондон; в разгар своего существования в четырнадцатом веке Лига объединила пятьдесят два города. Он держал устья всех великих рек—Рейна, Везера, Эльбы, Одера, Вислы,—которые доставляли товары из Центральной Европы в Северное или Балтийское море; он контролировал торговлю северной Европы от Руана до Новгорода. Долгое время она монополизировала сельдь рыболовство на Балтике и торговля континента с Англией. Она создавала суды для разрешения споров между своими членами, защищала своих членов от судебных исков извне и временами вела войну как независимая держава. Он издавал законы, регулирующие коммерческие операции, даже моральное поведение своих городов-членов и людей; он защищал своих торговцев от произвольного законодательства, налогов и штрафов; он проводил бойкоты в отношении городов-нарушителей; он наказывал за неисполнение обязательств, нечестность или покупку краденого товара. Он основал “фабрику” или торговую точку в каждом городе-участнике, держал своих торговцев в рамках своих собственных немецких законов, куда бы они ни отправились, и запрещал им вступать в брак с иностранцами.
Ганзейский союз в течение столетия был средством цивилизации. Она очистила Балтийское и Северное моря от пиратов, вырыла и выровняла водные пути, нанесла на карту течения и приливы, обозначила каналы, построила маяки, порты и каналы, установила и кодифицировала морское право и в целом заменила хаос в торговле Северной Европы порядком. Организуя класс торговцев в мощные ассоциации, он защищал буржуазию от баронов и способствовал освобождению городов от феодального контроля. Он подал в суд на короля Франции за товары Лиги, разоренные его войсками, и вынудили короля Англии заплатить за массы, чтобы освободить из чистилища души ганзейских купцов, утопленных англичанами.8 Она распространила немецкую торговлю, язык и культуру на восток в Пруссию, Ливонию и Эстонию и сделала большими городами Кенигсберг, Либау, Мемель и Ригу. Она контролировала цены и качество товаров, которыми торговали ее члены, и создала такую репутацию добросовестности, что название "Восточники" (люди с Востока), которое дали им англичане, было принято англичанами как означающее "ценность" и в этой форме было прикреплено к "серебро" или "золото" как означающее "заслуживающее доверия" или "реальное".
Но со временем Ганза стала не только защитником, но и угнетателем. Он слишком тиранически ограничивал независимость своих избирателей; принуждал города к членству бойкотом или насилием; боролся со своими конкурентами честными средствами или нечестно; он не гнушался нанимать пиратов, чтобы нанести ущерб торговле соперника. Она организовала свои собственные армии и утвердилась как государство во многих государствах. Она делала все возможное, чтобы угнетать и подавлять класс ремесленников, из которого она производила свои товары; все рабочие и многие другие стали бояться и ненавидеть ее как самую могущественную из всех монополий, когда-либо занимавшихся ограничением торговли. Когда рабочие Англии восстали в 1381 году, они преследовали всех ганзейцев даже в церковных святилищах и убили всех тех, кто не мог сказать “хлеб и сыр” с чисто английским акцентом9.
Около 1160 года Ганза захватила шведский остров Готланд и превратила Висбю в базу и бастион балтийской торговли. Десятилетие за десятилетием она расширяла свой контроль над торговлей и политикой Дании, Польши, Норвегии, Швеции, Финляндии и России. В России XIII века, сообщал Адам Бременский, ганзейские купцы“многочисленны, как навоз ... и так же упорно стремятся заполучить шкуру куницы, как если бы это было вечное спасение”.10 Они обосновались в Новгороде на Волхове, жили там вооруженным купеческим гарнизоном, пользовались св. Церковь Петра, служившая складом, расставляла винные бочки вокруг своего алтаря, охраняла эти склады, как свирепые собаки, и выполняла все внешние обряды религиозного благочестия.11
Не удовлетворившись этим, Лига обратила свои мысли на контроль над торговлей на Рейне. Кельн, который образовал собственное пространство, был вынужден подчиниться. Но дальше к югу Ганзейский союз был остановлен Рейнской лигой, образованной в 1254 году Кельном, Майнцем, Шпейером, Вормсом, Страсбургом и Базелем. Еще дальше к югу Аугсбург, Ульм и Нюрнберг вели торговлю, пришедшую из Италии; по сей день в Венеции можно увидеть Фондако де Тедески, их склад на Большом канале. Регенсбург и Вена стояли на западном конце великой Дунайской артерии, которая доставляла продукцию внутренней Германии через Салоники в Эгейское море или через Черное море в Константинополь, Россию, Ислам и на Восток. Таким образом, европейская торговля прошла полный круг, и сеть средневековой торговли была завершена.
Что за люди были торговцы, которые отправляли свои товары по этим маршрутам среди подозрительных лиц, чужих языков и ревнивых верований дюжины стран? Они происходили из многих народов и стран, но большинство из них были сирийцами, евреями, армянами или греками. Они редко были такими бизнесменами, какими мы знаем их сегодня, спокойными и сидячими за письменным столом в своем собственном городе. Обычно они перемещались со своими товарами; часто они преодолевали большие расстояния, чтобы дешево купить там, где было много нужных товаров, и возвращались, чтобы дорого продать там, где их товары были редки. Обычно они продавали, а также покупали оптом—ан-гро, сказали французы. Англичане перевели "грос" как "торговец" и использовали эту первую форму слова "бакалейщик", чтобы означать того, кто продавал специи оптом.12 Торговцев были авантюристами, исследователями, рыцарями каравана, вооруженными кинжалами и взятками, готовыми к разбоям, пиратам и тысяче несчастий.
Разнообразие законов и множественность юрисдикций, возможно, были худшими из их проблем, и прогрессивная формулировка международного права торговли и судоходства была одним из их главных достижений. Если торговец путешествовал по суше, он подчинялся новому суду и, возможно, другим законам в каждом феодальном владении; если его товары были рассыпаны по дороге, местный лорд мог их потребовать. Если его корабль оказывался на мели, по“закону крушения” он принадлежал хозяину, на чьи берега он упал; бретонский лорд хвастался, что опасная скала на его побережье была самым драгоценным камнем в его короне.13 На протяжении веков торговцы боролись с этим злоупотреблением; в двенадцатом они начали добиваться его отмены. Тем временем международные еврейские торговцы накопили для собственного пользования кодекс торгового права; эти правила стали основой торгового права одиннадцатого века.14 Этот меркаторий рос год от года благодаря указам, издаваемым лордами или королями для защиты торговцев или гостей из иностранных государств. Специальные суды были созданы для отправления правосудия в отношении торговцев; и, что примечательно, эти суды игнорировали такие старые формы доказывания или судебного разбирательства, как пытки, дуэли или тяжкие испытания.
Еще в шестом веке по законам вестготов иностранные торговцы получили право в спорах, затрагивающих только их самих, быть судимыми делегатами из своих собственных стран; так началась консульская система, с помощью которой торговая нация содержала за границей“консулов”, советников, для защиты и помощи своим гражданам. Генуя учредила такое консульство в Акре в 1180 году; французские города последовали ее примеру в двенадцатом веке. Соглашения между народами—даже между христианскими и мусульманскими государствами—о таких консульских правах были одним из лучших средневековых вкладов в международное право.
Некоторые нормы морского права сохранились с древности; они никогда не прекращались среди просвещенных торговцев Родоса; и одним из старейших морских кодексов был Кодекс Родиенов 1167 года. "Телуа д'Олерон" были выпущены в конце двенадцатого века островом недалеко от Бордо для управления торговлей вином и были приняты Францией, Фландрией и Англией. Ганзейская лига опубликовала подробный кодекс морских правил для своих членов: меры предосторожности, которые необходимо принять для обеспечения безопасности пассажиров и грузов, обязанности спасателя и спасенных, обязанности и заработная плата капитанов и экипажей, а также условия, при которых торговое судно может или должно стать военным кораблем. Наказания в этих кодексах были суровыми, но, по-видимому, суровость была необходима для установления традиций и привычек морской дисциплины и надежности. Средние века дисциплинировали людей в течение десяти столетий, чтобы современные люди могли в течение четырех столетий быть свободными.
II. ПРОГРЕСС ПРОМЫШЛЕННОСТИ
Развитие промышленности шло в ногу с расширением торговли; более широкие рынки стимулировали производство, а растущее производство подпитывало торговлю.
Транспорт прогрессировал меньше всего. Большинство средневековых магистралей представляли собой аллеи из грязи, пыли или грязи; ни корона, ни водопропускные трубы не несли воду с дороги; ямы и лужи были в изобилии; бродов было много, мостов мало. Ношу несли на вьючных мулах или лошадях, а не в повозках, которые не могли так хорошо избежать ям. Экипажи были большими и неуклюжими, ездили на железных шинах и не имели рессор;15 они были настолько неудобными, какими бы богато они ни были украшены, что большинство мужчин и женщин предпочитали путешествовать верхом—оба пола верхом. До двенадцатого века содержание дорог зависело от владельца прилегающей собственности, который задавался вопросом, почему он должен тратить деньги на починку того, что использовали в основном временные жители. В тринадцатом веке Фридрих II, вдохновленный мусульманскими и византийскими примерами, приказал отремонтировать дороги на Сицилии и в южной Италии; и примерно в то же время во Франции были построены первые “королевские дороги”—путем укладки каменных кубов в рыхлый слой земли или песка. В том же веке города начали прокладывать свои центральные улицы. Флоренция, Париж, Лондон и фламандские города построили отличные мосты. В двенадцатом веке Церковь организовывала религиозные братства для ремонта или строительства мостов и предлагала индульгенции тем, кто участвовал в этой работе; такие люди, как Понтифик, построили мост в Авиньоне, который до сих пор сохраняет четыре арки от их рук. Некоторые монашеские ордена, в первую очередь цистерцианцы, трудились, чтобы поддерживать дороги и мосты в рабочем состоянии. С 1176 по 1209 год король, духовенство и граждане внесли средства или труд на возведение Лондонского моста; над ним возвышались дома и часовня, а двадцать каменных арок перенесли его через Темзу. В начале тринадцатого века первый известный подвесной мост был переброшен через ущелье в Альпийском перевале Сен-Готард.
Дороги причиняли боль, водные пути были популярны и играли ведущую роль в перевозке грузов. Одна лодка могла перевозить до 500 животных, и гораздо дешевле. От Тежу до Волги реки Европы были ее главными магистралями, и их направление и выходы из них определяли распространение населения, рост городов, а часто и национальную военную политику. Каналов было бесчисленное множество, хотя шлюзы были неизвестны.