Повесть о поздней любви. Все наши глубокие чувства берут начало в юности. Героиня ищет счастья всю жизнь, но каждая попытка его обрести — нелёгкое испытание. Смогут ли герои преодолеть тяжесть пережитого.
Продолжение следует
Ранее в повести: Глава 1. Части I, II; Глава 1. Части III, IV, V
VI
Шли дни и недели совместной жизни Николая и Майи под одной крышей. Однажды в солнечное мартовское утро он постучал в дверь. Спросил: — Одета? Она ответила, что одета. Он вошёл: — Приготовь мне, пожалуйста, чай. Лёшка с райцентра привёз. Я давно хотел. Китайский, зелёный, редкий какой-то. Я когда в армии служил в Архангельске, на подлодке, нам его на 23 февраля один раз давали. Вы, городские, лучше нас завариваете всякие напитки.
Это была долгожданная просьба. Садясь завтракать, он сказал: — Посидим, — и показал ей на стул. Она рада была спросить: — Кто такой Лёшка?
— Не помнишь разве, друг мой с детства. Ещё без штанов в речке вместе купались. Из наших мужиков одни мы с ним остались здесь. Остальные разъехались. Процентов пятнадцать сразу в Москву рванули. Где-то сорок — в область. Кто-то в райцентре. А здесь — только я, Лёшка, Лиза и Алла Пугачёва, — сказал он, допивая чай.
— Кто- кто? — удивилась она.
— У Зинаиды спросишь, тебе всё равно в четырёх стенах трудно. А это — развеешься. Чая этого попьёте. Ладно, приходи к корове. Ну, пошёл я быкам хвосты крутить, — чуть улыбнувшись, сказал он.
Оставшись, она думала: — Какой он всё-таки мужественный. Изо всех сил отгоняет от себя отчаяние. Иначе от бессилия перед жизнью чего только не натворишь над собой. Эти мысли волновали её женское воображение и наполняли нежностью к нему.
В этот же день она побывала у Зинаиды. Спросила про Аллу Пугачёву и про погреб.
— Не помнишь, что-ли Аллу Пугачёву? Вы только вдвоём в классе были с ней с городскими именами. У неё мама тоже непростая. Что интересно, другие девчонки и не выучились как она, а уехали в город чёрт знает кем работать. Она же, выучилась, и обратно сюда приехала, — сказала Зинаида с гордостью, будто говорила о самой себе.
— На кого выучилась? — спросила Майя.
— На врача! Живёт на речной улице. У нас давно улицы названия имеют. Соседки они с Лизой Могутовой. Умнее Лизки во сто крат, а дружит с ней, как с ровней.
— Одноклассницы — это святое.
— А ты чего святое не соблюдала? Ни в компьютере, нигде тебя не было? — подъела её Зинаида.
— Некрасивая была, — тихо ответила Майя.
— Ты у нас ещё некрасивая была, — подтрунивала Зинаида.
— Да. Очень располневшая. Знакомые не узнавали, — просто ответила Майя.
— Давай про погреб, а то проболтаем. В погреб не лезь, — сказала своей новоиспечённой соседке Зинаида.
— Подсчитывает, что-ли? — спросила Майя, не держа задней мысли.
— Совсем не то. Ноги переломаешь. Там гладким облицовочным материалом он всё отделывал. Не от воров, а от плесени. А получилось, что от воров тоже. Ему много надо было места, да чтоб не обваливалась земля. Работы страх как много было. Сыновья ему тогда помогли. У него этот погреб под землёй на полдвора. Знаешь, с наших трудов больно-то не разбогатеешь, а ему всё это там надо. У него там сметана выходит. Они с Лёшкой меняются продуктами. Овчаркам много надо. Они мясо едят. А так Колька не жадный. Бывает, что последнее отдаст.
Приближалась одна из их замечательных ночей. И этой ночью он стонал в соседней комнате, а ей казалось, что он стонет на другом краю земли.
VII
У них оставалось время для разговоров. Но не было того, чтобы беседа была свободной и лилась. Она всегда выбирала слова. Он понимал, что Зинаида всё рассказала, ценил деликатность, но полностью свою угрюмость преодолеть ему не удавалось. Однажды вечером он спросил: — Чай китайский закончился?
Она ответила, что нет. Решила вставить вопрос: — Коль, а тебя в армию забирали от семьи, что-ли? Он спокойно ответил: — Да. Моя трудолюбица растила их. А теперь не поймёшь. И отмазывают и откашивают и профессиональная армия есть. Да толку. Все целятся только убить.
С этим словом он внешне спокойно отодвинул посуду, но быстро вышел из дома, чтобы она не видела его лица. Пока он был на улице, она думала. Его слово «трудолюбица», конечно, взволновало. Но она решила, что ей нужно призывать на помощь разум. Она понимала, что основное в его жизни уже свершилось и это можно только принять. Или не принять.
Однажды Николай сказал Майе:
— Вот я гляжу, ты смотришь на меня как на респектабельного мужчину. А я восемь лет хулиганил. Я жену погубил.
Она поняла, что разъяснять смысл сказанного он не будет. Она уже теперь знала, у кого нужно спрашивать. Засыпая, он сказал через дверь: — Майка (как в детстве), ты там сильно-то не обижайся на меня. Стонал он в эту ночь столько же, сколько всегда. Но она чувствовала, что он чуть - чуть приблизился к ней.
Начиналось лето. Майя и Зина стояли во дворе среди зининых кур – пеструшек. Их был полный двор.
— Зинуша, объясни мне, пожалуйста, что означает: «Я жену погубил»?
— Он, как только горе случилось, оставил дело похорон. Хоронили Нина с тётей Лидой и дядей Костей. А он- администрацию камнями долбить.
— Как, один?
— Что ты! Сколько там отцов погибших 18-тетних мальчиков было, те и кричали под окнами администрации. В основном, нетрезвые. А то бы его из тюрьмы не выпустили бы. А это — на год сажали. Тесть с тёщей умерли, месяца не дождались его с тюрьмы. Вышел — считай, опять горе. Он на все могилы с бутылкой и пошёл. Потом забор чутка починил и опять в райцентр ударился. Я спрашивала его, не к бабам ли он ездил. А он мне: «Дура. Печник у меня там». Но это я так его. Просто. Все знали, как он Нину любил. А Нине говорила: — Вот чего он ездит. Здесь бы пил. А то он, считай, тебя обижает.
Она по-другому смотрела на это. Говорила мне: — Что ты, Зина. Какой из него обидчик! Это нас с ним обидели — детей у нас отняли. Он уезжает-то, чтоб об этом со мной не разговаривать. Приезжает когда, посмотрит на меня как раненая собака, и спать идёт ложиться да во сне кричать. А я у себя в углу плачу. Мне часто его жальче себя бывает. Я думаю, мужчинам тяжелее переносить это. Мы с ним без слов друг друга понимаем. И умру я, подруженька моя, ни от чего другого, а от своего горя.
— После того разговора у неё вид ещё хуже стал. Платка не снимала, в одной длинной юбке так и ходила. Губной помады знать не понимала. Когда её хоронили, Колька хоть дома был. С похмелья. Знаешь, Мая, я думаю, сумасшедший он сейчас был бы, если бы не пил тогда.
VIII
Лето проходило в дружбе с Зинаидой.
— Когда столько кур и свиней, уехать, чтобы немного отдохнуть, невозможно? — спрашивала Майя.
— Правда. Мне только местный отдых светит. Ну, например, приедет в клуб если кто с концертом. Всё бросаю, на два часа ухожу. В клубе кино не смотрю. Только дома телевизор. Раньше, знаешь, книги читала. Было дело. А как всё это у нас случилось, не могу читать. И глаза слезятся, и сосредотачиваюсь на каждой строчке по десять минут, — печально отвечала Зинаида.
— Зин, а помощников вы с Николаем не считаете что-ли нужным иметь?
— Может, ты думаешь, это мы от жадности? Сама видишь, не кому нам складывать. И у меня муж был. Хоть и незнакомый, с Дальнего Востока, а хороший, трудолюбивый. Все помнят. Но жил мало. Судьба такая. Так что жадничать нам с ним не для кого. Уткнёмся с ним каждый в свою скотину и горя будто меньше становится. А с помощником, моя дорогая, говорить всё равно придётся. Кстати, о животных. Только они и отвлекают от мыслей. Мы с Колей об этом не разговариваем, но оба знаем это. Компьютер он не держит, как и я. У меня хоть телевизор новый, а у него какой-то столетний. Всё время старается к своим подопечным поближе быть. Кстати, слово «животное» от слова «живот», а в древнерусском языке это слово означает «жизнь».
Майя завела разговор о том, что её тревожило: — Вот ты говоришь, что совсем не для кого ему складывать, а вчера женщина приходила, когда он на работу ушёл, и кое-что рассказала. Зинаида взволнованно перебила: — Что за женщина? Опиши её мне.
— Обыкновенная. Лет на десять старше нас. Кудри завитые по старой моде.
— А-а-а. Ясно кто. И что она?
— Сказала, что после Нины была у него жена. Молодая. И что он её любил. А уехала она сама.
Зина сказала с раздражением: — Стерва известная. Сплетница вечная. И сейчас покоя нет её поганому языку. Не слушай. Не жена это, а приблуда. Приблудилась к Кольке, шалава нечёсаная. Потом мы над ним шутили, а он отвечал нам, что это гостья. Не вешай нос. Живи спокойно. Сволочь, ещё, — заклеймила она в заключение доносчицу.
Майя, однако пребывала в мрачном состоянии. Увидев это, Зинаида, как можно веселей, сказала: — Да, Майка! Теперь ты для него облепиху собирай. Он страх как любит облепиховый кисель. Другого витамина он сроду не употребляет. Привезут с Лёшкой раз в год с райцентра яблок килограмма два. Половину мне отдаст. Ну, улыбнулась, наконец. Иди, живи не тужи. Облепиха у него с самого края палисадника.
А, вообще-то, живым живое. Сегодняшним летом соседка была озорна. — Спите, что-ли, с Колькой-то? — напрямую обрушилась она.
Майя, как подросток, опустила голову и молчала. Зинаида обратилась к ней тоном матери: — Ну, что же ты ехала-то?! Майя тихо сказала: — Мы с ним за одной партой сидели.
С множеством смешанных чувств Зинаида воскликнула: — За одной партой!?
И это событие их прошлой жизни стало для неё равным по значимости падению ньютонова яблока.
Продолжение следует
Ранее в повести:
- Глава 1. Части I, II;
- Глава 1. Части III, IV, V.