Альфред, говорит не совсем надежный Ассер, повел свою армию в Восточную Англию“ради грабежа”, завоевал землю и—возможно, чтобы объединить Англию против датчан—сделал себя королем Восточной Англии и Мерсии, а также Уэссекса. Затем, подобно меньшему Карлу Великому, он обратился к работе реставрации и правительства. Он реорганизовал армию, построил флот, установил общее право для своих трех королевств, реформировал отправление правосудия, обеспечил правовую защиту бедных, построил или перестроил города и поселки и возвел “королевские залы и палаты из камня и дерева”. за его растущий правительственный штат.2 Восьмая часть его доходов была направлена на помощь бедным; еще восьмая часть-на образование. В Рединге, своей столице, он основал дворцовую школу и щедро отдавал предпочтение образовательной и религиозной работе церквей и монастырей. Он с грустью вспоминал, как в его детстве“церкви были полны сокровищ и книг ... до того, как датчане разграбили и сожгли их”; теперь “среди англичан так чисто шло обучение, что очень немногие могли ... понимать их ритуалы по-английски или переводить что-либо с латыни.”3 Он послал за границу за учеными—за епископом Ассером из Уэльса, за Эригеной из Франции и за многими другими—чтобы они приехали и обучили его народ и его самого. Он оплакивал то, что у него было так мало времени для чтения, и теперь, как монах, предавался благочестивым и ученым занятиям. Ему все еще было трудно читать; но “ночью и днем он повелевал людям читать ему.” Признавая, почти раньше, чем любой другой европеец, растущее значение разговорных языков, он организовал перевод некоторых основных книг на английский язык; и он сам старательно перевел "Философское утешение" Боэция, "Пастырскую заботу" Григория, "Универсальную историю Орозия" и "Религиозную историю Англии Беды". Снова, как и Карл Великий, он собрал песни своего народа, научил им своих детей и присоединился к менестрелям своего двора, чтобы петь их.
В 894 году новое вторжение датчан достигло Кента; датчане из Данло послали им подкрепление, и валлийцы—кельтские патриоты, все еще не побежденные англосаксами,-подписали союз с датчанами. Сын Альфреда Эдвард напал на пиратский лагерь и уничтожил его, а новый флот Альфреда рассеял датский флот (899). Два года спустя король умер, прожив всего пятьдесят два года, и правил двадцать восемь лет. Мы не можем его сравнить с гигантским, как Карл Великий, в районе его предприятия была небольшой, но по своим нравственным качествам—его благочестие, непритязательный честность, воздержание, терпение, вежливость, преданность своему народу, чувство тревоги дополнительного образования—он предложил английской нации модель и стимул, который он с благодарностью приняты и вскоре забыл. Вольтер восхищался им, возможно, чрезмерно: “Я не думаю, что когда-либо в мире был человек, более достойный уважения потомков, чем Альфред Великий”4.
К концу десятого века нападение скандинавов на Англию возобновилось. В 991 году отряд норвежских викингов под командованием Олафа Триггвессона совершил набег на английское побережье, разграбил Ипсвич и разбил англичан при Мэлдоне. Не в силах сопротивляться дальше, англичанами при короле Этельред (978-1013, называется Redeless—counselless—потому что он отказался совету своих вельмож) купили у датчан со сменяющими друг друга подарки из 10 000, 16,000, 24,000, 36,000, и 48 000 фунтов серебра, которые были подняты во время первой общей налоги в Англии—самой позорной и разорительную Danegeld. Этельред, ища иностранной помощи, заключил союз с Нормандией и женился на Эмме, дочери нормандского герцога Ричарда I; из этого союза вытекло много истории. Веря или притворяясь, что датчане Англии замышляют убить его и Витенагемот или парламент страны, Этельред тайно приказал устроить всеобщую резню датчан по всему острову (1002). Мы не знаем, насколько тщательно был выполнен приказ; вероятно, в Англии были убиты все датчане мужского пола оружейного возраста и несколько женщин; среди них была сестра датского короля Свейна. Поклявшись отомстить, Свейн вторгся в Англию в 1003 году, и снова в 1013 году, на этот раз со всеми своими силами. Вельможи Этельреда покинули его, он бежал в Нормандию, а Свейн был хозяином и королем Англии. Когда Свейн умер (1014), Этельред возобновил борьбу; дворяне снова покинули его и заключили мир с сыном Свейна Кнутом (1015). Этельред погиб в осажденном Лондоне; его сын Эдмунд “Железнобокий” храбро сражался, но был разбит Кнутом при Ассандуне (1016). Теперь вся Англия признала Кнута своим королем, и датское завоевание было завершено.
2. Англосаксонская цивилизация: 1066
Завоевание было только политическим; англосаксонские институты, речь и обычаи за шесть столетий пустили такие корни, что и по сей день без них невозможно понять ни правительство, ни характер, ни язык англичан. В промежутках без новостей между войной и войной, преступлениями и преступлениями произошла реорганизация земледелия и торговли, возрождение литературы, медленное формирование порядка и закона.
История не дает оснований для заблуждения, что англосаксонская Англия была раем свободных крестьян, живущих в демократических сельских общинах. Лидеры англосаксонских воинств присвоили землю; к седьмому веку несколько семей владели двумя третями земли Англии;5 к одиннадцатому веку большинство городов были включены в собственность тана (дворянина), епископа или короля. Во время датских вторжений многие крестьяне обменяли собственность на защиту; к 1000 году основная часть из них платила арендную плату в виде продуктов или рабочей силы какому-либо лорду.6 Существовали собрания, или городские собрания, и народные собрания, которые служили собраниями и судами для графства; но только землевладельцам разрешалось посещать эти собрания; и после восьмого века они снизились в авторитете и частоте и были в значительной степени заменены манориальными судами лордов. Правительство Англии состояло в основном в национальном собрании мудрецов (“собрании мудрецов”)—относительно небольшом собрании танов, епископов и ведущих министров короны. Без согласия этого зарождающегося парламента ни один английский король не мог быть избран или поддержан, или добавьте руду к личным владениям, из которых он получал свои регулярные доходы; без этого он не мог бы издавать законы, облагать налогами, судить, вести войну или заключать мир.7 Единственный ресурс монархии против этой аристократии заключался в неофициальном союзе трона и Церкви. Английское государство до и после нормандского завоевания зависело от духовенства в вопросах государственного образования, социального устройства, национального единства и даже в вопросах политического управления. Святой Дунстан, аббат Гластонбери, стал главным советником при королях Эдмунде (940-6) и Эдреде (946-55). Он защищал средний и низший классы от дворянства, смело критиковал монархов и принцев, был изгнан королем Эдвигом (955-9), был отозван Эдгаром (959-75) и добился короны для Эдуарда Мученика (975-8). Он построил церковь Святого Петра в Гластонбери, поощрял образование и искусство, умер (988) в качестве архиепископа Кентерберийского и почитался как величайший святой Англии до Томаса Бекета.
При этом центробежном правительстве национальное законодательство развивалось медленно, и старого германского закона, измененного по формулировкам и обстоятельствам, было достаточно. Отрыжка, вергильд и испытание выжили, но испытание боем было неизвестно. Вергильды поучительно варьировались в английском праве: штраф или денежный штраф за убийство короля составлял 30 000 драмов (13 000 долларов); епископ-15 000; тан или священник-2000; ceorl или свободный крестьянин-266. По саксонским законам человек платил один или два шиллинга за нанесение раны длиной в дюйм, тридцать шиллингов за отрезание уха; это следует, однако, добавить, что за шиллинг можно было купить овцу. По законам Этельберта прелюбодей был обязан заплатить мужу штраф и купить ему другую жену.8 Любой человек, который сопротивлялся судебному постановлению, был объявлен“вне закона”; его имущество было конфисковано королю, и любой мог безнаказанно убить его. В некоторых случаях вергильда не допускали, и применялись суровые наказания: порабощение, порка, кастрация, ампутация рук, ног, верхней губы, носа или уха—и смерть через повешение, обезглавливание, сожжение, побивание камнями, утопление или падение в пропасть.9
Экономика, как и право, была примитивной и гораздо менее развитой, чем в римской Британии. Было проделано много работы по расчистке и осушению, но Англия в девятом веке все еще была наполовину лесом, пустошью или болотом; и дикие звери—медведи, кабаны, волки—все еще скрывались в лесах. Фермы обрабатывались в основном рабами или рабами. Люди могут попасть в рабство из-за долгов или преступлений; жены и дети могут быть проданы в рабство нуждающимися мужьями или отцами; и все дети раба, даже если они рождены свободными людьми, были рабами, Владелец мог убить своего раба по своему желанию. Он мог бы сделать рабыню забеременеть, а потом продать ее. Раб не мог подать иск в суд. Если незнакомец убивал его, скромный вергильд шел к своему хозяину. Если он сбежит и его поймают, его могут выпороть до смерти.10 Основная торговля Бристоля шла рабами. Почти все население было сельским; города были деревнями, а города-городами.* Лондон, Эксетер, Йорк, Честер, Бристоль, Глостер, Оксфорд, Норвич, Вустер, Винчестер были небольшими, но быстро росли после времен Альфреда. Когда епископ Меллит приехал проповедовать в Лондон в 601 году, он обнаружил только “скудное и языческое население”11 в том, что было метрополией во времена Рима. В восьмом веке город снова вырос как стратегический пункт, возвышающийся над Темзой; при Кануте он стал столицей страны.
Промышленность обычно работала на местный рынок; однако ткачество и вышивка были более развиты и экспортировали свою продукцию на континент. Транспорт был труден и опасен; внешняя торговля была незначительной. Использование скота в качестве средства обмена сохранилось до восьмого века, но в этом столетии несколько королей выпустили серебряную монету в шиллингах и фунтах. В Англии десятого века за четыре шиллинга можно было купить корову, за шесть-быка12.Заработная плата была соразмерно низкой. Бедняки жили в деревянных хижинах с соломенными крышами на вегетарианской диете; пшеничный хлеб и мясо предназначались для состоятельных людей или для воскресного пира. Богатые украшали свои грубые замки фигурными драпировками, утеплялись мехами, украшали свои одежды вышивкой и украшали свои лица драгоценными камнями.
Манеры и мораль не были такими чопорными или утонченными, как в некоторые более поздние периоды английской истории. Мы много слышим о грубости, грубости, жестокости, лжи, предательстве, воровстве и других стойких многолетниках; норманны-пираты 1066 года, включая некоторых ублюдков, заявляли, что поражены низким моральным и культурным уровнем своих жертв. Влажный климат подтолкнул англосаксов к обильной еде и крепкому питью, и“праздник эля” был их понятием-как и наше—о конвенции или празднике. ST. Бонифаций с живописным преувеличением описал англичан восьмого века, “как христиан, так и язычников, как отказывающихся иметь законных жен и продолжающих жить в разврате и прелюбодеянии на манер ржания лошадей и рева ослов”;13 и в 756 году он обратился к королю Этельбальду:
Ваше презрение к законному браку, будь оно ради целомудрия, было бы похвальным; но поскольку вы погрязли в роскоши и даже в прелюбодеянии с монахинями, это позорно и отвратительно ... Мы слышали, что почти все дворяне Мерсии следуют вашему примеру, бросают своих законных жен и живут в преступных отношениях с прелюбодеями и монахинями.... Обратите внимание на следующее: если нация Англов,... презирая законный брак, дает свободное потворство прелюбодеянию, раса, позорная и презирающая Бога, обязательно должна выйти из таких союзов и уничтожит страну своими заброшенными манерами.14
В первые века правления англосаксов муж мог развестись со своей женой по своему желанию и снова жениться. Хартфордский синод (673 г.) осудил этот обычай, и постепенно влияние Церкви способствовало стабильности союзов. Женщины пользовались большим почетом, хотя это не исключало их случайного порабощения. Они получили небольшое книжное образование, но не сочли это препятствием для привлечения и влияния на мужчин. Короли терпеливо ухаживали за гордыми женщинами и советовались со своими женами по вопросам государственной политики.15 Дочь Альфреда Этельфлед, как регент и королева, дал Мерсии для поколения эффективное и добросовестное правительство. Она строила города, планировала военные кампании и отбила у датчан Дерби, Лестер и Йорк. “Из-за трудностей, испытанных во время ее первых родов, - говорит Уильям Малмсбери, - она впоследствии всегда отказывалась от объятий своего мужа, протестуя против того, что дочери короля не подобает предаваться радости, которая спустя некоторое время привела к таким неприятным последствиям”.16 Именно в этот период (ок. 1040), что жила в Мерсии, как жена ее правящего графа Леофрика, леди Годжифа, которая, как Годива, сыграла привлекательную роль в легенде и заработала статую в Ковентри.*
Образование, как и все остальное, пострадало от англосаксонского завоевания и медленно восстанавливалось после обращения завоевателей. Бенедикт Бископ открыл монастырскую школу в Уэрмуте около 660 года; Беде был одним из ее выпускников. Архиепископ Эгберт основал в Йорке (735) соборную школу и библиотеку, которые стали главным центром среднего образования в Англии. Эти и другие школы сделали Англию во второй половине восьмого века лидером европейского образования к северу от Альп.
Прекрасная преданность монашеских просветителей проявляется в величайшем ученом своего времени, преподобном Беде (673-735). Он подвел итоги своей жизни со скромной краткостью:
Беда, раб Христов, священник монастыря святых апостолов Петра и Павла, который находится в Вермуте и Джарроу. Который, будучи рожден на территории этого монастыря, был отдан моими родственниками, когда мне было семь лет, на воспитание преподобнейшему аббату Бенедикту [Бископу]; и с этого времени, проводя все дни своей жизни в том же монастыре, я приложил все свое усердие к изучению Священных Писаний; и, соблюдая регулярную дисциплину и соблюдая ежедневную службу пения в церкви, я взял на себя все мои обязанности. радость всегда либо учиться, либо учить, либо писать.... На девятнадцатом году моей жизни меня сделали дьяконом; на тридцатом я стал священником… и с того времени и до пятьдесят девятого года моего возраста я работал над Священным Писанием и в следующих трудах...17
—все на латыни. Они включали библейские комментарии, проповеди, хронологию мировой истории, трактаты по грамматике, математике, естественным наукам и теологии, и, прежде всего, Историю церковной истории gentis Anglorum, Историю английской нации (731). В отличие от большинства монашеских историй, это не сухая хроника. Возможно, ближе к концу она слишком отягощена чудесами и всегда невинно доверчива, как и подобает уму, замурованному с семи лет; тем не менее это ясное и увлекательное повествование, время от времени поднимающееся до простого красноречие, как в описании англосаксонского завоевания.18 Беда обладал интеллектуальной совестью; он очень тщательно следил за хронологией и, как правило, был точен; он указывал свои источники, искал свидетельства из первых рук и цитировал соответствующие и доступные документы.” Я бы не хотел,—сказал он, - чтобы мои дети читали ложь “19, имея в виду, мы надеемся, 600 учеников, которых он учил. Он умер через четыре года после написания вышеупомянутой автобиографии; и вся нежность и вера средневекового благочестия заключены в ее заключительных строках:
И Я умоляю Тебя, милосердный Иисус, чтобы тот, кому Ты по Своей доброте дал сладко напиться словами Твоего познания, Ты также сподобился в Своей любящей доброте, чтобы однажды он мог прийти к Тебе, источнику всей мудрости, и вечно стоять перед Твоим лицом.
Беде отмечает, что в его Англии говорили на пяти языках: английском, британском (кельтском), ирландском, пиктском (шотландском) и латыни.“Английский” был языком англов, но он мало отличался от саксонского и был понятен франкам, норвежцам и датчанам; эти пять народов говорили на разновидностях немецкого языка, и английский вырос из немецкой речи. Уже в седьмом веке существовала значительная англосаксонская литература. Мы должны судить о нем в основном по фрагментам, поскольку большая его часть погибла, когда христианство ввело латинский шрифт (заменив рунические знаки англосаксонского письма), когда датское завоевание уничтожило так много библиотек, и когда нормандское завоевание почти затопило английский язык французскими словами. Более того, многие из этих англосаксонских стихотворений были языческими и передавались устно поколениями “хористов” или менестрелей, которые были немного свободны в жизни и речи и которых монахам и священникам запрещалось слушать. Однако, вероятно, это был монах восьмого века, который написал один из старейших сохранившихся англосаксонских фрагментов-стихотворный парафраз Книги Бытия, не столь вдохновленный, как оригинал. В стихотворение вставлен перевод немецкого повествования о грехопадении; здесь стих оживает, главным образом потому, что сатана представлен как дерзкий и страстный бунтарь; возможно, Мильтон нашел здесь намек на своего Люцифера. Некоторые из англосаксонских стихотворений являются элегиями; так, “Странник” рассказывает о счастливых днях, прошедших в баронском зале; теперь господь мертв, “вся эта твердая земля становится пустой” и “венец печали-это воспоминания о более счастливых вещах”20;даже Данте не улучшил выражение этой идеи. Обычно эти старые стихи беспечно и страстно воспевают войну;“История битвы при Мэлдоне” (около 1000 г.) видит только героизм в поражении англичан; и старый воин Биртволд, стоя над своим убитым лордом,“учил храбрости” пораженных саксов словами, предвещающими Мэлори:
Мысли будут тем тверже, сердце тем острее, настроение будет тем сильнее, чем меньше наша мощь. Здесь наш принц лежит на земле, они зарубили его насмерть! Горе и печаль навеки тому человеку, который покинет эту военную игру! Я стар от лет, но, следовательно, я не уйду; я думаю положить себя рядом с моим Господом, рядом с человеком, которого я лелеял21.
Самая длинная и благородная из англосаксонских поэм, "Беовульф", была написана, предположительно в Англии, в седьмом или восьмом веке и хранится в рукописи Британского музея, датируемой 1000 годом. Его 3183 строки, по-видимому, являются полной работой. Стих без рифмы, но аллитеративный антистрофический ритм, на западносаксонском диалекте, совершенно непонятном нам сегодня. История кажется детской: Беовульф, принц геатов (готов?) в южной Швеции, пересекает море, чтобы освободить датского короля Хродгара от дракона Гренделя; он побеждает Гренделя, и даже мать Гренделя; отплывает обратно в Гит-Ленд и справедливо правит в течение пятидесяти лет. Теперь появляется третий дракон, огненный дракон, и опустошает землю Геатов; Беовульф нападает на нее и серьезно ранен, его товарищ Виглаф приходит ему на помощь, и вместе они убивают зверя. Беовульф умирает от своей раны и сгорает на погребальном костре. История не так наивна, как это звучит; драконы средневековой литературы представляют диких зверей, которые скрывались в лесах вокруг городов Европы; испуганное воображение людей можно простить за то, что они представляли их фантастически; и оно с благодарностью сплело легенды о людях, которые победили таких животных и сделали деревни безопасными.
Некоторые отрывки стихотворения неуместны по-христиански, как будто какой-то добрый монашеский редактор пытался сохранить языческий шедевр, вставляя здесь и там благочестивые строки. Но тон и инциденты чисто языческие. Именно жизнь, любовь и битвы на земле интересовали этих“прекрасных женщин и храбрых мужчин”, а не какой-то безжалостный загробный рай. В самом начале, когда датский король Скайлд похоронен в стиле викингов, в лодке, которую без экипажа вытолкнули в море, автор добавляет: “Люди не могут сказать правду, кто принял это бремя”. Но это не было гомосексуальным язычеством. Мрачный тон пронизывает поэму и проникает даже на пир в зале Хродгара. Сквозь переливы и вздохи плавных линий мы улавливаем жалобные звуки арфы ликования.
Затем Беовульф сел на стул у стены… он говорил о своей ране, о смертельной ране; он хорошо знал, что закончил свои дни ... Тогда люди, храбрые в битве, объехали могильный курган; они хотели выразить свое горе, оплакать короля, воспеть и рассказать об этом человеке; они превозносили его героическую жизнь и восхваляли его доблестные деяния изо всех сил ... Они говорили, что среди царей мира он был самым кротким из людей и самым добрым, самым нежным со своим народом и самым жаждущим похвалы.... Таким образом, подобает, чтобы человек восхвалял своего дружелюбного господа … и должны любить его всем сердцем, когда он должен будет покинуть свое тело и прейти 22.
Беовульф, вероятно, является старейшим из дошедших до нас стихотворений в литературе Британии; но Кэдмон (ум. 680) - это древнейшее имя. Мы знаем его только по хорошенькому отрывку из Беды. В монастыре Уитби, говорится в Церковной истории,23 был простой брат, которому было так трудно петь, что всякий раз, когда приходила его очередь петь, он убегал в какое-нибудь укромное место. Однажды ночью, когда он спал в своем стойле, ему показалось, что явился ангел и сказал:“Кэдмон, спой мне что-нибудь!” Монах возразил, что не может; ангел скомандовал; Кэдмон попытался и был поражен своим успехом. Утром он вспомнил песню и спел ее; после этого он зашепелявил цифрами и превратил Книгу Бытия, Исход и Евангелия в стихи “вместе взятые”, говорит Беда, “с очень большой нежностью и уколом сердца”. От них ничего не осталось, кроме нескольких строк, переведенных Бедой на латынь. Год спустя Сайневульф (р. 750), менестрель при дворе Нортума-Брайана, попытался воплотить эту историю в жизнь, написав различные религиозные повествования—“Христос”, “Андреас”, “Юлиана”; но эти произведения, современные Беовульфу, по сравнению с риторикой и искусством мертвы.
Литературная проза появляется позже, чем поэзия во всех литературах, поскольку интеллект созревает намного позже, чем расцветает фантазия; люди веками говорят прозой,“не зная этого”, прежде чем у них появится досуг или тщеславие, чтобы превратить ее в искусство. Альфред-первая ясная фигура в прозаической литературе Англии; его переводы и предисловия были красноречивы благодаря простой искренности; и именно он, путем редактирования и добавления, превратил “Список епископа”, хранящийся клерками Винчестерского собора, в самые энергичные и яркие разделы англосаксонской хроники-первое значительное произведение английской прозы. Его учитель Ассер, возможно, написал большую часть жизни Альфреда; возможно, это более поздняя компиляция (около 974 г.);24 в любом случае это ранний пример готовности, с которой англичане использовали английский вместо латыни для сочинений по истории или теологии, в то время как Континент все еще краснел, когда писал такие достоинства в“вульгарной” речи.
Даже среди поэзии и войны мужчины и женщины находили время и дух, чтобы придать форму значению и красоту полезным вещам. Альфред основал школу искусств в Ательни, собрал в нее со всех сторон монахов, искусных в искусстве и ремеслах, и“продолжал, во время своих частых войн”, говорит Ассер, “обучать своих работников золоту и ремесленников всех видов”25. Дунстан, не довольствуясь тем, что был одновременно государственным деятелем и святым, искусно работал с металлом и золотом, был хорошим музыкантом и построил орган для своего собора в Гластонбери. Произведения искусства из дерева, металла и перегородчатой эмали были продолжалось; резчики драгоценных камней объединились с резчиками, чтобы изготовить украшенные драгоценными камнями и скульптурные кресты Рутвелла и Бьюкасла (около 700 г.); знаменитая конная статуя короля Кадвалло (ум. 677 г.) была отлита из латуни близ Ладгейта; женщины делали покрывала, гобелены и вышивки“из тончайшей нити”;26 монахи Винчестера осветили сияющим цветом благословение десятого века. Сам Винчестер и Йорк построили каменные соборы еще в 635 году; Бенедикт Бископ привез ломбардский стиль в Англию из церкви, которую он построил в Уэрмуте в 674 году; и Кентербери перестроил в 950 году собор, который сохранился со времен римлян. Мы знаем от Беды, что церковь Бенедикта Бископа была украшена картинами, сделанными в Италии, “чтобы все, кто входил, даже если они не знали букв, в какую бы сторону они ни повернули, должны были либо созерцать вечно прекрасный облик Христа и Его святых ... или, имея перед глазами Страшный суд, могли не забыть более строго изучить себя”27. В целом седьмой век видел изобилие строительства в Британии; англосаксонское завоевание было завершено, датское не началось; и архитекторы, которые до сих пор строили из дерева, теперь имели ресурсы и дух, необходимые для возведения великих святынь в камне. Тем не менее, следует признать, что Бенедикт привез своих архитекторов, стеклодувов и ювелиров из Галлии; епископ Уилфрид привез скульпторов и художников из Италии, чтобы украсить свою церковь седьмого века в Хексеме; и прекрасно иллюстрированное Евангелие Линдисфарна (около 730 года) было работой ирландских монахов, переселенных отшельническим или миссионерским рвением на этот унылый остров у побережья Нортумберленда. Приход датчан положил конец этому кратковременному возрождению; и только после того, как власть Кнута прочно утвердилась, английская архитектура возобновила свое восхождение к величию.
3. Между завоеваниями: 1016-11066
Кнут был больше, чем завоеватель; он был государственным деятелем. Его раннее правление было запятнано жестокостью: он изгнал детей Эдмунда Айронсайдса и убил брата Эдмунда, чтобы предотвратить англосаксонскую реставрацию. Но затем, заметив, что вдова и сыновья короля Этельреда живы в Руане, он разрубил многие узлы, предложив Эмме руку и сердце (1017). Ей было тридцать три, ему двадцать три. Она согласилась, и одним махом Кнут обеспечил себе жену, союз с братом Эммы, герцогом Нормандским, и безопасный трон. С этого момента его правление стало благословением для Англии. Он подчинил дисциплине непокорных дворян, которые нарушили единство и дух Англии. Он защитил остров от дальнейшего вторжения и дал ему двенадцать лет мира. Он принял христианство, построил много церквей, воздвиг святилище в Ассандуне в память об англосаксах, а также датчанах, которые сражались там, и сам совершил паломничество к могиле Эдмунда. Он пообещал следовать существующим законам и институтам Англии и сдержал свое слово за двумя исключениями: он настоял на том, чтобы правительство графства, которое было униженный самодержавной знатью, он должен был подчиняться своим собственным назначенцам; и он заменил архиепископа мирянином-министром в качестве главного советника короны. Он создал административный штат и государственную службу, которые обеспечили беспрецедентную преемственность в правительстве. После неуверенных первых лет его правления почти все его назначенцы были англичанами. Он постоянно занимался государственными делами и неоднократно посещал все части своего королевства, чтобы следить за отправлением правосудия и исполнением законов. Он пришел как датчанин, а умер как англичанин. Он был королем Дании, а также Англии, и в 1028 году он стал также королем Норвегии; но именно из Винчестера он правил этим тройным королевством.
Датское завоевание продолжило тот длительный процесс иностранного вторжения и смешения рас, который завершился Нормандским завоеванием и, наконец, породил английский народ. Кельты и галлы, англы, саксы и джуты, датчане и норманны смешали свою кровь, в браке или как-то иначе, чтобы превратить ничем не примечательных и неинициативных британцев римских времен в громогласных пиратов времен Елизаветы и молчаливых завоевателей мира более поздних веков. Датчане, как и немцы и норвежцы, принесли в Англию почти мистическую любовь к морю, готовность принять его коварное приглашение к приключениям и торговле в далеких странах. В культурном плане датские вторжения были катастрофой. Архитектура отмечала время; искусство освещения пришло в упадок с 750 по 950 год; и интеллектуальный прогресс, которому так способствовал Альфред, был остановлен, подобно тому как в Галлии набеги скандинавов сводили на нет труды Карла Великого.
Кнут мог бы исправить больше вреда, причиненного его народом, если бы ему была дарована более долгая жизнь. Но люди быстро изнашиваются на войне или в правительстве. Кнут умер в 1035 году, в возрасте сорока лет. Норвегия сразу же сбросила датское иго; Хартакнут, сын Кнута и назначенный наследник, сделал все, что мог, чтобы защитить Данию от норвежского вторжения; другой сын, Харальд Заячья Нога, правил Англией в течение пяти лет, затем умер; Хартакнут правил ею в течение двух лет и скончался (1042). Перед смертью он вызвал из Нормандии выжившего сына Этельреда и Эммы и признал этого сводного брата-англосакса наследником английского престола.
Но Эдуард Исповедник (1042-66) был таким же иностранцем, как и любой датчанин. Привезенный отцом в Нормандию в возрасте десяти лет, он провел тридцать лет при нормандском дворе, воспитывался нормандскими дворянами и священниками и был приучен к простодушному благочестию. Он привез в Англию свою французскую речь, обычаи и друзей. Эти друзья стали высокопоставленными чиновниками и прелатами государства, получили королевские гранты, построили нормандские замки в Англии, продемонстрировали свое презрение к английскому языку и обычаям и начали нормандское завоевание за поколение до Завоевателя.
Только один англичанин мог соперничать с ними в влиянии на мягкого и податливого короля. Граф Годвин, губернатор Уэссекса и первый советник королевства при Кнуте, Харальде и Хартакнате, был человеком богатым и мудрым, мастером терпеливой дипломатии, убедительного красноречия и административного мастерства; первый великий светский государственный деятель в английской истории. Его опыт работы в правительстве дал ему власть над королем. Его дочь Эдит стала женой Эдварда и могла бы сделать Годвина дедушкой короля, но Эдвард не родил детей. Когда сын Годвина Тостиг женился на Джудит, дочь графа Фландрского и племянник Годвина, Свейн, ставший правителем Дании, граф заключил с помощью браков тройственный союз, который сделал его самым сильным человеком в северной Европе, гораздо более могущественным, чем его король. Нормандские друзья Эдварда возбудили в нем ревность; он сверг Годвина; граф бежал во Фландрию, а его сын Гарольд отправился в Ирландию и собрал армию против Исповедника (1051). Английские дворяне, возмущенные господством норманнов, пригласили Годвина вернуться и пообещали ему поддержку своим оружием. Гарольд вторгся в Англию, разбил войска короля, разорил и разграбил юго-западное побережье и присоединился к своему отцу в наступлении вверх по Темзе. Население Лондона поднялось, чтобы приветствовать их; нормандские чиновники и прелаты бежали; множество английских дворян и епископов устроили Годвину триумфальный прием, и Годвин возобновил свою конфискованную собственность и свою политическую власть (1052). Через год, измученный горем и победой, он умер.
Гарольд был назначен графом Уэссекским и в какой-то мере унаследовал власть своего отца. Сейчас ему был тридцать один год, высокий, красивый, сильный, галантный, безрассудный; безжалостный на войне, великодушный в мирное время. В вихре смелых походов он завоевал Уэльс для Англии и представил голову валлийского вождя Граффида обрадованному и испуганному королю (1063). В более спокойный период своей стремительной карьеры он выделил средства на строительство церкви аббатства в Уолтеме (1060) и на поддержку колледжа, который вырос из соборной школы. Вся Англия сияла, глядя на романтичного юношу.
Великим архитектурным событием правления Эдуарда стало начало (1055 год) Вестминстерского аббатства. Живя в Руане, он познакомился с нормандским стилем; теперь, вводя в эксплуатацию аббатство, которое должно было стать усыпальницей и усыпальницей английского гения, он приказал или позволил ему быть спроектированным в нормандском романском стиле, в том же духе, что и великолепная церковь аббатства, которая была построена всего пять лет назад в Жюмьеже; здесь снова было нормандское завоевание до Вильгельма. Вестминстерское аббатство было началом архитектурного расцвета, который должен был дать Англии лучшие здания в романском стиле в Европе.
В этом аббатстве был похоронен Эдвард в начале рокового 1066 года. 6 января собравшиеся Витенагемоты избрали Гарольда Кинга. Едва он был коронован, как пришло известие, что Вильгельм, герцог Нормандии, претендует на трон и готовит войну. Эдуард, сказал Уильям, в 1051 году обещал завещать ему английскую корону в благодарность за тридцать лет защиты в Нормандии. По-видимому,обещание было дано, 28 но Эдвард, сожалея или забывая об этом, незадолго до своей смерти рекомендовал Гарольда в качестве своего преемника; в любом случае, такой обещание не имело силы, если оно не было одобрено Витаном. Но, сказал Уильям, Гарольд, посетив его в Руане (дата сейчас неизвестна), принял от него рыцарское звание, стал “человеком” Уильяма, должен был подчиниться ему в соответствии с феодальными законами и обещал признать и поддержать его как наследника престола Эдуарда. Гарольд признал это обещание.29 Но опять же никакая его клятва не могла связать английскую нацию; представители этой нации свободно выбрали его своим королем; и теперь Гарольд решил защитить этот выбор. Вильгельм обратился к папе римскому; Александр II, по совету Хильдебранда, осудил Гарольда как узурпатора, отлучил его и его сторонников от церкви и объявил Уильяма законным претендентом на английский престол; он благословил предполагаемое вторжение Уильяма и послал ему освященное знамя и кольцо с бриллиантом, содержащим волос с головы Святого Петра.30 Гильдебранд был рад создать прецедент для папского распоряжения престолами и низложения королей; десять лет спустя он применит этот прецедент к Генриху IV Германскому; и это пригодится в 1213 году королю Иоанну. Ланфранк, аббат Бека, присоединился к Вильгельму в призыве народа Нормандии—действительно, всех стран—к священной войне против отлученного короля.
Грехи необузданной юности Гарольда теперь лежали на его доброжелательной зрелости. Его брат Тостиг, давно изгнанный витанами, не был отозван Гарольдом, пришедшим к власти. Теперь Тостиг вступил в союз с Вильгельмом, собрал армию на севере и убедил короля Норвегии Харальда Хардраду присоединиться к нему, пообещав ему английский трон. В сентябре 1066 года, когда армада Вильгельма из 1400 судов отплыла из Нормандии, Тостиг и Хардрада вторглись в Нортумберленд. Йорк сдался им, и Хардрада был там коронован королем Англии. Гарольд бросился вперед с теми войсками, которые у него были, и разбил северных захватчиков на Стэмфорд-Бридж (25 сентября); в этом сражении Тостиг и Хардрада погибли. Гарольд двинулся на юг с уменьшенными силами, слишком малыми, чтобы противостоять войску Уильяма, и все советники советовали ему подождать. Но Уильям опустошал и опустошал южную Англию, и Гарольд чувствовал себя обязанным защищать землю, которую он когда-то разорил, но теперь любил. В Сенлаке, близ Гастингса, две армии встретились (14 октября) и сражались девять часов. Гарольд, пронзенный стрелой в глаз, упал ослепленный кровью, и был расчленен нормандскими рыцарями: один отрубил ему голову, другой ногу, другой разбросал внутренности Гарольда по полю. Когда англичане увидели, что их капитан пал, они бежали. Бойня и хаос были так велики, что монахи, которым позже было поручено найти тело Гарольда, не могли обнаружить его, пока не привели на место происшествия Эдит Суонснек, которая была его любовницей. Она опознала изуродованное тело своего возлюбленного, и фрагменты были похоронены в церкви в Уолтеме, которую он построил. На Рождество 1066 года Вильгельм I был коронован королем Англии.
II. УЭЛЬС: 325-1066