РИС. 11—Интерьер мечети
Кордова
[Картинка: _18.jpg]
РИС. 12—Фасад собора Святого Марка
Венеция
[Картинка: _19.jpg]
РИС. 13—Площадь Дуомо, на которой изображены Баптистерий, Кафедральный собор и Учебная башня
Пиза
[Картинка: _20.jpg]
РИС. 14—Интерьер Палатинской капеллы
Palermo
[Картинка: _21.jpg]
инжир. 15—Апсида собора
Монреале
Шапур или Сапор I (241-72) унаследовал всю энергию и мастерство своего отца. Каменные рельефы изображают его как человека с красивыми и благородными чертами лица; но эти рельефы, несомненно, были стилизованными комплиментами. Он получил хорошее образование и любил учиться; он был так очарован беседой с софистом Евстафием, греческим послом, что подумывал о том, чтобы оставить свой трон и стать философом35.В отличие от своего более позднего тезки, он дал полную свободу всем религиям, позволил Мани проповедовать при своем дворе и заявил, что“Волхвы, Манихеев, евреев, христиан и всех людей любой религии следует оставить в покое” в его Империи.36 Продолжая редакцию Ардашира "Авесты", он убедил священников включить в эту персидскую Библию светские труды по метафизике, астрономии и медицине, в основном заимствованные из Индии и Греции. Он был щедрым покровителем искусств. Он не был таким великим полководцем, как Шапур II или два Хосруса, но он был самым способным администратором в длинной линии Сасанидов. Он построил новую столицу в Шапуре, руины которой до сих пор носят его имя, и в Шуштаре, на реке Карун, он возвел одно из главных инженерных сооружений древности—плотину из гранитных блоков, образовавшую мост длиной 1710 футов и шириной 20 футов; течение ручья было временно изменено, чтобы можно было строить; его русло было прочно вымощено; а большие шлюзовые ворота регулировали поток. Традиция гласит, что Шапур использовал римских инженеров и заключенных для проектирования и строительства этой плотины, которая продолжала функционировать до нашего века.37 Неохотно перейдя к войне, Шапур вторгся в Сирию, достиг Антиохии, был разбит римской армией и заключил мир (244), который восстановил Рим все, что он забрал. Возмущенный сотрудничеством Армении с Римом, он въехал в эту страну и основал там династию, дружественную Персии (252). Его правый фланг был так защищен, что он возобновил войну с Римом, разгромил и захватил императора Валериана (260), разграбил Антиохию и взял тысячи пленных на принудительные работы в Иране. Оденат, правитель Пальмиры, объединил силы с Римом и заставил Шапура снова смириться с тем, что Евфрат является римско-персидской границей.
Его преемники, с 272 по 302 год, были королевскими посредственностями. История пренебрегает Ормиздом II (302-9), ибо он поддерживал процветание и мир. Он занимался ремонтом общественных зданий и частных жилищ, особенно бедных, и все это за государственный счет. Он учредил новый суд, посвященный рассмотрению жалоб бедных на богатых, и часто председательствовал сам. Мы не знаем, помешали ли эти странные привычки его сыну унаследовать трон; в любом случае, когда Хормизд умер, дворяне заключили его сына в тюрьму и передали трон его нерожденному ребенку, которого они уверенно называли Шапуром II; и чтобы прояснить ситуацию, они короновали плод, подвесив королевскую диадему над материнской утробой38.
С этого хорошего старта Шапур II вступил в самое продолжительное правление в истории Азии (309-79). С детства его готовили к войне; он закалял свое тело и волю, а в шестнадцать лет занял государственную должность и вышел на поле боя. Вторгшись в восточную Аравию, он опустошил десятки деревень, убил тысячи пленников и привел других в рабство веревками, привязанными к их ранам. В 337 году он возобновил войну с Римом за контроль над торговыми путями на Дальний Восток и продолжал ее с небольшими перерывами почти до своей смерти. Обращение Рима и Армении в христианство придало старой борьбе новый накал, как будто боги в гомеровском безумии присоединились к борьбе. На протяжении сорока лет Шапур сражался с длинной чередой римских императоров. Юлиан прогнал его обратно в Ктесифон, но бесславно отступил; Иовиан, которого перехитрили, был вынужден заключить мир (363 г.), по которому Шапур уступил римские провинции на Тигре и всю Армению. Когда Шапур II умер, Персия была на пике своего могущества и престижа, и сто тысяч акров земли были благоустроены человеческой кровью.
В следующем столетии война переместилась на восточную границу. Около 425 года туранский народ, известный грекам как эфталины и ошибочно называемый“Белыми гуннами”, захватил область между Оксом и Яксартом. Сасанидский царь Бахрам V (420-38), прозванный Гур—“дикий осел”—за свои безрассудные охотничьи подвиги, успешно сражался с ними; но после его смерти они распространились благодаря плодородию и войнам и построили империю, простирающуюся от Каспия до Инда, со столицей в Гургане и главным городом в Балхе. Они победили и убили короля Фируза (459-84) и заставили короля Баласа (484-8) платить им дань.
Находясь под такой угрозой на востоке, Персия в то же время была повергнута в хаос борьбой монархии за сохранение своей власти против знати и священников. Кавадх I (488-531) думал ослабить этих врагов, поощряя коммунистическое движение, которое сделало их главным объектом своего нападения. Около 490 года Маздак, зороастрийский священник, провозгласил себя посланным Богом, чтобы проповедовать старое учение: все люди рождаются равными, что никто не имеет естественного права обладать чем-то большим, чем у другого, что собственность и брак являются человеческими изобретениями и жалкие ошибки, и что все блага и все женщины должны быть общей собственностью всех мужчин. Его враги утверждали, что он потворствовал воровству, супружеской измене и кровосмешению как естественному протесту против собственности и брака и как законному приближению к утопии. Бедняки и некоторые другие слушали его с радостью, но Маздак, вероятно, был удивлен, получив одобрение короля. Его последователи начали грабить не только дома, но и гаремы богачей и похищать для своих нужд самых знаменитых и дорогих наложниц. Возмущенные дворяне заключили Кавада в тюрьму и посадили на трон его брата Джамаспа. После трех лет в “Замке забвения” Кавад сбежал и бежал к эфталитам. Желая иметь иждивенца в качестве правителя Персии, они предоставили ему армию и помогли ему взять Ктесифон. Джамасп отрекся от престола, знатные люди бежали в свои поместья, и Кавадх снова стал царем царей (499). Укрепив свою власть, он обратился против коммунистов и предал смерти Маздака и тысячи его последователей.39 возможно движение повысил статус труда, для постановления Государственного совета были отныне подписан не только князья и прелаты, а также руководители крупных гильдий.40 Кавад правили еще на одно поколение; воевал с успехом против своих друзей в Ephthalites, безрезультатно с Римом; и умирая, оставил престол своему второму сыну Khosru, величайший из сасанидских царей.
Хосру I (“Справедливая слава”, 531-79) греки называли Хосроесом, арабы-Кисрой; персы добавили псевдоним Ануширван (“Бессмертная душа”). Когда его старшие братья сговорились свергнуть его, он предал смерти всех своих братьев и всех их сыновей, кроме одного. Его подданные называли его “Справедливым”;и, возможно, он заслужил этот титул, если мы отделим справедливость от милосердия. Прокопий описал его как “бывшего мастера притворяться благочестивым” и нарушать свое слово;41 но Прокопий был врагом. Персидский историк ат-Табари высоко оценил “проникновение Хосру, знания, ум, мужество и благоразумие”, - и вложил в свои уста инаугурационную речь, хорошо придуманную, если не сказать правдивую.42 Он полностью реорганизовал правительство; выбирал своих помощников по способностям, независимо от ранга; и вырастил наставника своего сына, Бузургмира, в знаменитого визиря. Он заменил необученных феодальных рекрутов дисциплинированной и компетентной постоянной армией. Он установил более справедливую систему налогообложения и консолидировал персидское законодательство. Он строил плотины и каналы для улучшения водоснабжения городов и орошения ферм; он мелиорировал пустыри, отдавая их земледельцы выращивали скот, орудия труда и семена; он содействовал торговле строительством, ремонтом и охраной мостов и дорог; он ревностно отдавал свою огромную энергию служению своему народу и государству. Он поощрял—принудительные—браки на том основании, что Персии нужно больше населения, чтобы заселить свои поля и границы. Он убеждал холостяков жениться, придавая приданое женам и обучая их детей за счет государственных средств.43 Он содержал и воспитывал сирот и бедных детей за государственный счет. Он карал отступничество смертью, но терпел христианство даже в своем гареме. Он собрал вокруг себя философов, врачей и ученых из Индии и Греции и с удовольствием обсуждал с ними проблемы жизни, правления и смерти. Одна дискуссия развернулась вокруг вопроса:“Что является самым большим несчастьем?” Греческий философ ответил: “Нищая и слабоумная старость”; индус ответил: “Измученный ум в больном теле”; визирь Хосру заслужил всеобщее почетное признание, сказав: “Со своей стороны, я думаю, что крайнее страдание для человека-видеть приближение конца жизни, не практикуя добродетели."44 Хосру поддерживал литературу, науку и стипендии со значительными субсидиями и финансировал многие переводы и исторические труды; в его правление университет в Джунд-и-Шапуре достиг своего апогея. Он так охранял безопасность иностранцев, что его двор всегда был переполнен знатными гостями из-за рубежа.
Вступив на престол, он провозгласил свое стремление к миру с Римом. Юстиниан, имея виды на Африку и Италию, согласился, и в 532 году два“брата” подписали “вечный мир”. Когда пали Африка и Италия, Хосру с юмором попросил долю добычи на том основании, что Византия не смогла бы победить, если бы Персия не заключила мир; Юстиниан прислал ему дорогие подарки.45 В 539 году Хосру объявил войну“Риму”, утверждая, что Юстиниан нарушил условия их договора; Прокопий подтверждает обвинение; вероятно, Хосру счел разумным атаковать, пока армии Юстиниана все еще были занятый на Западе, вместо того, чтобы ждать победоносной и укрепленной Византии, чтобы повернуть все свои силы против Персии; более того, Хосру казалось, что судьба предопределила, что Персия должна иметь золотые прииски Трапезунда и выход к Черному морю. Он двинулся в Сирию, осадил Иераполис, Апамею и Алеппо, пощадил их за богатые выкупы и вскоре предстал перед Антиохией. Безрассудное население с мест сражений приветствовало его не просто стрелами и снарядами из катапульт, но и непристойным сарказмом, за который оно заслужило международную репутацию.46 Разгневанный монарх взял город штурмом, разграбили его сокровища, сожгли все его здания, кроме собора, вырезали часть населения, а остальных отправили в новую“Антиохию” в Персии. Затем он с наслаждением искупался в том Средиземноморье, которое когда-то было западной границей Персии. Юстиниан послал Велисария на помощь, но Хосру неторопливо пересек Евфрат со своей добычей, и осторожный военачальник не стал преследовать его (541). На безрезультатность войн между Персией и Римом, несомненно, повлияла трудность поддержания оккупационных сил на вражеская сторона сирийской пустыни или хребта Таурус; современные усовершенствования в области транспорта и связи позволили вести более масштабные войны. В трех последующих вторжениях римлян Азиахосру совершил быстрые марши и осады, взял выкуп и пленных, разорил сельскую местность и мирно удалился (542-3). В 545 году Юстиниан заплатил ему 2000 фунтов золота (840 000 долларов) за пятилетнее перемирие, а по его истечении-2600 фунтов за продление на пять лет. В конце концов (562), после войны одного поколения, стареющие монархи обязались соблюдать мир в течение пятидесяти лет; Юстиниан согласился ежегодно выплачивать Персии 30 000 золотых монет (7 500 000 долларов), а Хосру отказался от своих притязаний на спорные территории на Кавказе и на Черном море.
Но Хосру еще не закончил войну. Около 570 года по просьбе химьяритов юго-западной Аравии он послал армию, чтобы освободить их от абиссинских завоевателей; когда освобождение было завершено, химьяриты обнаружили, что теперь они являются персидской провинцией. Юстиниан заключил союз с Абиссинией; его преемник Юстин II счел изгнание персами абиссинцев из Аравии недружественным актом; более того, турки на восточной границе Персии тайно согласились присоединиться к нападению на Хосру; Юстин объявил войну (572). Несмотря на свой возраст, Хосру лично вышел на поле боя и захватил римский пограничный город Дара; но здоровье подвело его, он потерпел свое первое поражение (578) и удалился в Ктесифон, где умер в 579 году в неопределенном возрасте. За сорок восемь лет правления он выиграл все свои войны и сражения, кроме одного; расширил свою империю со всех сторон; сделал Персию сильнее, чем когда-либо со времен Дария I; и дал ей настолько компетентную систему управления, что, когда арабы завоевали Персию, они приняли эту систему практически без изменений. Почти современник Юстиниана, он был оценен по общему согласию их современников как более великий царь; и персы каждого последующего поколения считали его самым сильным и способным монархом в своей истории.
Его сын Ормизд IV (579-89) был свергнут генералом Бахрамом Кобином, который стал регентом сына Ормизда Хосру II (589), а год спустя провозгласил себя королем. Когда Хосру достиг совершеннолетия, он потребовал трона; Бахрам отказался; Хосру бежал в Иераполис в римской Сирии; греческий император Морис предложил вернуть его к власти, если Персия уйдет из Армении; Хосру согласился, и Ктесифон имел редкий опыт видеть, как римская армия установила персидского царя (596).
Хосру Парвез (“Победоносный”) поднялся на более высокие высоты власти, чем любой перс со времен Ксеркса, и подготовил падение своей империи. Когда Фока убил и заменил Мориса, Парвез объявил войну узурпатору (603) в качестве акта мести за своего друга; по сути, древнее соперничество было возобновлено. Византия была раздираема мятежами и группировками, персидские армии взяли Дару, Амиду, Эдессу, Иераполис, Алеппо, Апамею, Дамаск (605-13). Воспламененный успехом, Парвез провозгласил священную войну против христиан; 26 000 евреев присоединились к его армии; в 614 году его объединенные силы разграбили Иерусалим и уничтожено 90 000 христиан.47 Многие христианские церкви, в том числе храм Гроба Господня, были сожжены дотла, а Истинный Крест, самая драгоценная из всех христианских реликвий, был увезен в Персию. Ираклию, новому императору, Парвез послал теологический запрос:“Хосру, величайший из богов и владыка всей земли, Ираклию, своему мерзкому и бесчувственному рабу: ты говоришь, что веришь в своего бога. Почему же тогда он не освободил Иерусалим из моих рук?”48 В 616 году персидская армия захватила Александрию; к 619 году весь Египет, как никогда со времен Дария II, принадлежал царю царей. Тем временем другая персидская армия вторглась в Малую Азию и захватила Халкидон (617 г.); в течение десяти лет персы удерживали этот город, отделенный от Константинополя только узким Босфором. В течение этого десятилетия Парвез разрушал церкви, перевозил их искусство и богатства в Персию и облагал налогом Западную Азию, доведя ее до нищеты, которая лишила ее ресурсов против арабского завоевания, до которого осталось всего одно поколение.
Хосру передал ведение войны своим генералам, удалился в свой роскошный дворец в Дастагирде (примерно в шестидесяти милях к северу от Ктесифона) и отдался искусству и любви. Он собрал архитекторов, скульпторов и художников, чтобы его новая столица затмила старую, и вырезал изображения Ширин, самой прекрасной и любимой из его 3000 жен. Персы жаловались, что она христианка; некоторые утверждали, что она обратила царя; во всяком случае, во время своей священной войны он позволил ей построить много церквей и монастырей. Но Персия, процветающая с добычей и пополненным запасом рабов, могла простить своему царю его потворство своим желаниям, его искусство, даже его терпимость. Она приветствовала его победы как окончательный триумф Персии над Грецией и Римом, Ормузда над Христом. Наконец Александру был дан ответ, и Марафон, Саламина, Платея и Арбела были отомщены.
От Византийской империи не осталось ничего, кроме нескольких азиатских портов, некоторых фрагментов Италии, Африки и Греции, непобедимого флота и осажденной столицы, обезумевшей от ужаса и отчаяния. Ираклию потребовалось десять лет, чтобы построить новую армию и государство из руин; затем, вместо того, чтобы попытаться совершить дорогостоящий переход в Халкидоне, он отправился в Черное море, пересек Армению и атаковал Персию с тыла. Как Хосру осквернил Иерусалим, так и Ираклий разрушил Клорумию, родину Зороастра, и погасил ее священный неугасимый свет (624). Хосру посылал против него армию за армией; все они были разбиты; и по мере продвижения греков Хосру бежал в Ктесифон. Его генералы, страдая от его оскорблений, присоединились к дворянам, чтобы свергнуть его. Он был заключен в тюрьму и питался хлебом и водой; восемнадцать его сыновей были убиты у него на глазах; наконец, другой сын, Шеройя, предал его смерти (628).
iii. САСАНИДСКОЕ ИСКУССТВО
Из богатства и великолепия шапуров, кавадхов и Хосрусов не сохранилось ничего, кроме руин сасанидского искусства; однако этого достаточно, чтобы усилить наше удивление по поводу стойкости и приспособляемости персидского искусства от Дария Великого и Персеполя до шаха Аббаса Великого и Исфахана.
Сохранившаяся сасанидская архитектура полностью светская; храмы огня исчезли, и остались только королевские дворцы; и это“гигантские скелеты”49, с их декоративной лепниной, которая давно отпала. Самыми старыми из этих руин является так называемый дворец Ардашира I в Фирузабаде, к юго-востоку от Шираза. Никто не знает его даты; предположения варьируются от 340 г. до н. э. до 460 г. н. э. После пятнадцати столетий жары и холода, воровства и войн огромный купол все еще покрывает зал высотой сто футов и шириной пятьдесят пять. Арка портала восемьдесят девять футов в высоту и сорок два в ширину разделяли фасад длиной 170 футов; этот фасад рухнул в наше время. Из прямоугольного центрального зала узкие арки вели к круглому куполу.* Благодаря необычному и интересному расположению давление купола выдерживалось двойной полой стеной, внутренний и внешний каркасы которой были перекрыты бочкообразным сводом; и к этому усилению внутренней внешней стены были добавлены внешние контрфорсы прикрепленных пилястр из тяжелых камней. Здесь была архитектура, совершенно отличная от классического колонного стиля Персеполя—грубая и неуклюжая, но использующая формы, которые достигли бы совершенства в Святой Софии Юстиниана.
Недалеко отсюда, в Сарвистане, стоит аналогичная развалина такой же неопределенной даты: фасад из трех арок, большого центрального зала и боковых комнат, покрытых яйцевидными куполами, бочкообразными сводами и полукуполами, служащими контрфорсами; из этих полукуполов, удалив все, кроме их несущего каркаса, возможно, развился “летающий” или скелетный контрфорс готической архитектуры.51 К северо-западу от Сузы другой разрушенный дворец, Иван-и-Харка, показывает старейший известный пример поперечного свода, образованного диагональными ребрами.52 Но самая впечатляющая из сасанидских реликвий—которая напугала завоевателей Арабы по своей массе—это был царский дворец Ктесифон, названный арабами Так-и-Кисра, или Арка Хосру (I). Это может быть здание, описанное греческим историком 638 года н. э., который рассказывает, как Юстиниан “предоставил Хосрову греческий мрамор и искусных ремесленников, которые построили для него дворец в римском стиле недалеко от Ктесифона”53. Северное крыло рухнуло в 1888 году; купол исчез; три огромные стены поднимаются на высоту сто пять футов, с фасадом, горизонтально разделенным на пять ярусов слепых аркад. Высокая центральная арка—самая высокая (восемьдесят пять футов) и самая широкая (семьдесят два фута) известная эллиптическая арка—открывалась в зал сто пятнадцать на семьдесят пять футов; сасанидские короли наслаждались комнатой. Эти разрушенные фасады имитируют менее элегантные римские фасады, такие как Театр Марцелла; они скорее впечатляют, чем красивы; но мы не можем судить о прошлой красоте по нынешним руинам.
Наиболее привлекательными из сасанидских останков являются не выпотрошенные дворцы из крошащегося обожженного солнцем кирпича, а каменные рельефы, вырезанные на горных склонах Персии. Эти гигантские фигуры являются прямыми потомками скальных рельефов Ахеменидов и в некоторых случаях соседствуют с ними, как бы подчеркивая преемственность персидской власти и равенство Сасанидов с ахеменидскими царями. Самая старая из сасанидских скульптур изображает Ардашира, наступающего на поверженного врага—предположительно, последнего из Аршакидов. Красивее те, что в Накш-и-Рустаме, недалеко Персеполис, прославляющий Ардашира, Шапура I и Бахрама II; цари изображены как доминирующие фигуры, но, как и большинству царей и мужчин, им трудно соперничать с изяществом и симметрией животных. Аналогичные рельефы в Накш-и-Реджебе и в Шапуре представляют собой мощные каменные портреты Шапура I и Бахрама I и II. В Так-и-Бустане—“Арке сада”—недалеко от Керманшаха две арки, опирающиеся на колонны, глубоко врезаны в скалу; рельефы на внутренней и внешней сторонах арок показывают Шапура II и Хосру Парвеза на охоте; камень оживает от жирных слонов и диких свиней; листва покрыта зеленью. тщательно сделано, и капители колонн красиво вырезаны. В этих скульптурах нет греческой грации движений или плавности линий, нет острой индивидуализации, нет чувства перспективы и мало моделирования; но по достоинству и величию, по мужской жизненной силе и силе они выдерживают сравнение с большинством арочных рельефов императорского Рима.
По-видимому, эта резьба была цветной, как и многие черты дворцов, но остались только следы такой живописи. Литература, однако, ясно показывает, что искусство живописи процветало во времена Сасанидов; пророк Мани, как сообщается, основал школу живописи; Фирдоуси говорит о персидских магнатах, украшающих свои особняки изображениями иранских героей54, а поэт аль-Бухтури (ум. 897) описывает фрески во дворце Ктесифона.55 Когда умер сасанидский царь, лучшего художника того времени призвали написать его портрет для коллекции, хранящейся в королевской сокровищнице.56
Живопись, скульптура, керамика и другие формы декора поделились своими рисунками с сасанидским текстильным искусством. Шелка, вышивки, парча, дамаски, гобелены, чехлы для стульев, навесы, палатки и ковры были сотканы с раболепным терпением и мастерским мастерством и окрашены в теплые оттенки желтого, синего и зеленого. Каждый перс, кроме крестьянина и священника, стремился одеваться выше своего класса; подарки часто принимали форму роскошных одежд; а большие красочные ковры были достоянием Востока со времен Ассирии. Две дюжины сасанидских тканей, которые избежали зубов времени, являются самыми ценными тканями из существующих.57 Даже в их собственные дни сасанидскими тканями восхищались и подражали от Египта до Японии; и во время Крестовых походов этим языческим изделиям отдавали предпочтение для одежды мощей христианских святых. Когда Ираклий захватил дворец Хосру Парвеза в Дастагирде, изящные вышивки и огромный ковер были одной из его самых ценных трофеев.58 Знаменитым был“зимний ковер” Хосру Ануширвана, созданный, чтобы заставить его забыть зиму в ее весенних и летних сценах: на этом ковре росли цветы и фрукты, сделанные из переплетенных рубинов и бриллиантов, рядом с дорожками из серебра и ручьями жемчуга, начертанными на золотом фоне.59 Гарун аль-Рашид гордился просторным сасанидским ковром, густо усыпанным драгоценностями.60 Персы писали любовные стихи о своих коврах.61
От сасанидской керамики мало что осталось, кроме предметов утилитарного назначения. Тем не менее, керамическое искусство было высоко развито во времена Ахеменидов и, должно быть, имело некоторое продолжение при сасанидах, чтобы достичь такого совершенства в мусульманском Иране. Эрнест Фенеллоса считал, что Персия может быть центром, из которого искусство эмали распространилось даже на Дальний Восток;художники и искусствоведы спорят о том, в какой Сасанидской Персии, Сирии или Византии появились изделия из глянца и перегородчатой стали.62.*63 Сасанидских мастера по металлу изготовили кувшины, кувшины, чаши и чашки, как будто для гигантской гонки; повернули их на токарных станках; вырезали их гравером или зубилом или вырезали рисунок в повторении с лицевой стороны; и использовали веселые формы животных, от петуха до льва, в качестве ручек и носиков. Знаменитая стеклянная“Чаша Хосру” в Национальной библиотеке Парижа имеет медальоны из хрустального стекла, вставленные в сеть из чеканного золота; традиция считает это одним из подарков, отправленных Гаруном Карлу Великому. Готы, возможно, научились этому искусству инкрустации в Персии и, возможно, принесли его на запад64.
Серебряные мастера изготавливали дорогую посуду и помогали ювелирам украшать лордов, леди и простолюдинов драгоценностями. Сохранилось несколько сасанидских серебряных блюд—в Британском музее, Ленинградском Эрмитаже, Национальной библиотеке и Музее искусств Метрополитен; всегда с королями или знатью на охоте, а животные нарисованы более любовно и удачно, чем люди. Сасанидские монеты иногда соперничали по красоте с римскими, как в изданиях Шапура I. 65 Даже сасанидские книги могли быть произведениями искусства; традиция рассказывает, как золото и серебро просачивались из переплетов, когда книги Мани публично сжигались.66 Драгоценные материалы использовались также в сасанидской мебели: у Хосру I был золотой стол, инкрустированный дорогими камнями; и Хосру II послал своему спасителю, императору Маврикию, янтарный стол диаметром в пять футов, поддерживаемый золотыми ножками и инкрустированный драгоценными камнями.67
В целом, сасанидское искусство демонстрирует трудоемкое восстановление после четырех столетий упадка Парфии. Если мы можем робко судить по его останкам, он не сравнится ни с Ахеменидами по благородству или величию, ни с исламскими персами по изобретательности, деликатности и вкусу; но он сохранил большую часть прежней мужественности в своих рельефах и предвосхитил кое-что из более позднего изобилия в своих декоративных темах. Он приветствовал новые идеи и стили, и у Хосру I хватило здравого смысла импортировать греческих художников и инженеров, побеждая греческих генералов. Возвращая свой долг, сасанидское искусство экспортировало свои формы и мотивы на восток в Индию, Туркестан и Китай, на запад в Сирию, Малую Азию, Константинополь, Балканы, Египет и Испанию. Вероятно, его влияние помогло изменить акцент в греческом искусстве с классического изображения на византийский орнамент, а в латинском христианском искусстве-с деревянных потолков на кирпичные или каменные своды, купола и подпорные стены. Огромные порталы и купола сасанидской архитектуры переходили в мусульманские мечети, дворцы Моголов и святыни. В истории ничего не теряется: рано или поздно каждая творческая идея находит возможность и развитие и добавляет свой цвет в пламя жизни.