Рожденная вне брака с Галеаццомарией Сфорца, герцогом Миланским, Катерина вышла замуж за жестокого и хищного Джироламо Риарио, деспота Форли. В 1488 году его подданные восстали, убили его и захватили в плен Катерину и ее детей; но верные ей войска удержали цитадель. Она пообещала своим похитителям, если их освободят, пойти и убедить этих солдат сдаться; они согласились, но держали ее детей в качестве заложников. Оказавшись в замке, она закрыла его ворота и энергично направила сопротивление гарнизона. Когда повстанцы пригрозили убить ее детей, если она и ее люди не подчинятся, она бросила им вызов и сказала им с крепостного вала, что у нее в утробе еще один ребенок и она легко может зачать еще. Лодовико из Милана послал войска, которые помогли ей спастись; восстание было безжалостно подавлено, и сын Катерины Оттавиано стал лордом Форли под железным пальцем своей матери. Мы еще встретимся с ней.
К северу и югу от Эмилианской дороги сохранились две древние столицы: Равенна, когда-то бывшая резиденцией римских императоров, и Сан-Марино, неугасимая республика. Вокруг монастыря Святого Маринуса девятого века (ум. 366) образовалось крошечное поселение, которое, благодаря своему некогда легко защищаемому насесту на вершине скалистой горы, оставалось невосприимчивым ко всем второстепенным событиям эпохи Возрождения. Его независимость была официально признана папой Урбаном VIII в 1631 году и сохраняется благодаря любезности итальянского правительства, которое находит там мало что для налогообложения. Равенна отбили проходной процветания после того, как венецианцы взяли его в 1441; Юлий II мелиорированных его на папский престол в 1509 году; а три года спустя французская армия, одержав знаменитую битву рядом, чувствовал себя вправе уволить города настолько основательно, что она не оправилась до Второй мировой войны, которая разрушила его снова. Там по заказу Бернардо Бембо, отца кардинала-поэта, Пьетро Ломбардо спроектировал гробницу (1483), в которой хранятся кости Данте.
Римини, где Эмилианский путь, расположенный к югу от Рубикона, достиг своего Адриатического конца, жестоко вошел в историю Возрождения через свою правящую семью Малатестас—Злые Головы. Впервые они появляются в конце десятого века как наместники Священной Римской империи, управляющие походами Анконы при Оттоне III. Играя фракциями Гуэльфа и Гибеллина друг против друга и выражая почтение то императору, то папе, они приобрели фактический, хотя и не формальный суверенитет над Анконой, Римини и Чезеной и правили ими как деспоты, не признающие никакой морали, кроме морали интриги, предательство и меч. Источник Макиавелли был слабым отголоском их реальности—кровь и железо превратились в чернила, как Бисмарк в Ницше. Это был Малатеста, Джованни, который в моногамный момент убил свою жену Франческу да Римини и своего брата Паоло (1285). Карло Малатеста прославил семью покровительством искусству и литературе. Сигизмондо Малатеста довел династию до зенита могущества, культуры и убийств. Его многочисленные любовницы подарили ему нескольких детей, в некоторых случаях с тревожной одновременностью.9 он был женат трижды, и убил двух своих жен под предлогом супружеской измены.10 он якобы сделал его дочь беременна, в попытке содомии со своим сыном, который отбил его кинжал,11 и сеют свою похоть на труп немецкого леди, которая предпочла смерть в его объятия;12 но мы за эти подвиги только слова его врагов. Своей последней любовнице, Изотте дельи Атти, он отдал непривычную преданность и, в конечном счете, женился; и после ее смерти он установил в церкви Сан—Франческо памятник с надписью Divae Isottae sacrum - ”Священный для Божественной Изотты".” Он, кажется, отрицал Бога и бессмертие; он считал веселой шуткой наполнять чернилами чашу для святой воды в церкви и наблюдать, как молящиеся забрызгивают себя, когда они входят " 13.
Преступление не имело достаточного разнообразия, чтобы истощить его энергию. Он был способным генералом, известным безрассудной храбростью и решительной стойкостью ко всем трудностям, связанным с военной жизнью. Он писал стихи, изучал латынь и греческий, поддерживал ученых и художников и наслаждался их обществом. Он особенно любил Леона Баттисту Альберти, Леонардо до да Винчи, и поручил ему превратить собор Сан-Франческо в римский храм. Оставив готическую церковь тринадцатого века нетронутой, Альберти построил перед ней классический фасад по образцу Арки Августа, возведенной в Римини 27 г. до н. э.; он планировал покрыть хор куполом, но это так и не было построено; в результате получился неприятный торс, называемый современниками Темпио Малатестиано. Искусство, с помощью которого Сигизмондо отделал интерьер, было данью язычеству. На блестящей фреске Пьеро делла Франчески Сигизмондо был изображен стоящим на коленях перед своим святым покровителем; но это был почти единственный христианский символ, оставшийся в церкви. В одной из часовен была похоронена Изотта, а на могиле была сделана надпись за двадцать лет до ее смерти: “Изотте Римини, в красоте и добродетели-славе Италии”. В другой часовне были изображения Марса, Меркурия, Сатурна, Дианы и Венеры. Стены церкви были украшены мраморными рельефами высокого качества, главным образом Агостино ди Дуччо, изображающими сатиров, ангелов, поющих мальчиков и олицетворяющих искусства и науки, и украшены инициалами Сигизмондо и Изотты. Папа Пий II, любитель классики, описал новую структуру как“благородный храм… настолько наполненный языческими символами, что он казался святилищем не христиан, а неверных, поклоняющихся языческим божествам”14.
По Мантуанскому миру (1459) Пий вынудил Сигизмондо вернуть свои княжества Церкви. Когда отважный деспот возобновил свою власть над ними, Пий швырнул в него буллу об отлучении от церкви, обвинив его в ереси, отцеубийстве, кровосмешении, прелюбодеянии, изнасиловании, лжесвидетельстве, измене и святотатстве.15 Сигизмондо рассмеялся быку, сказав, что это ничуть не уменьшило его удовольствия от еды и вина.16 Но терпение, оружие и стратегия ученого папы оказались для него непосильными; в 1463 году он покаялся на коленях перед папским легатом, отдал свое царство Церкви и получил отпущение грехов. Все еще пылая энергией, он принял командование венецианской армией, одержал несколько побед над турками и вернулся в Римини с тем, что казалось ему такой же драгоценной наградой, как кости величайшего святого,—прахом философа Гемиста Плето, греческого платоника, который фактически предложил заменить христианство неоплатонической языческой верой. Сигизмондо похоронил свое сокровище в великолепной гробнице рядом со своим Темпио. Три года спустя (1468) он умер. Мы не должны забывать о нем в нашем сложном образе эпохи Возрождения.
Если Сигизмондо представлял то небольшое, но влиятельное меньшинство, которое более или менее открыто перестало принимать средневековое христианское вероучение, нам достаточно пройти по Адриатике от Римини до Марша в Лорето, чтобы найти живой символ старой религии, все еще теплый в итальянских сердцах. Каждый год в эпоху Возрождения, как и в наши времена, тысячи серьезных паломников отправлялись в Лорето, чтобы посетить Casa Santa, или Святой дом, в котором, как им говорили, Мария, Иосиф и Иисус жили в Назарете и который, как гласит чудесная легенда, был чудесным образом перенесен ангелами сначала в Далмацию (1291), затем (1294) через Адриатику в лавровую рощу(лавровый сад) близ Реканати. Вокруг маленького каменного домика была построена мраморная ширма по проекту Браманте, а Андреа Сансовино добавил скульптурные украшения; а над Домом Джулиано да Майано и Джулиано да Сангалло (1468f) возвели церковь тезантуарио. На небольшом алтаре внутри Святого Дома стояла фигура Марии с Младенцем из черного кедра, которую благочестие приписывало кисти художника Евангелиста Луки. Уничтоженная огнем в 1921 году, группа была заменена репродукцией, украшенной драгоценными камнями и драгоценными камнями; и серебряные лампы поддерживают свет горящим перед ней днем и ночью. Это тоже было частью эпохи Возрождения.
IV. УРБИНО И КАСТИЛЬОНЕ
В двадцати милях вглубь Адриатики, на полпути между Лорето и Римини, спрятанное на вершине живописного отрога Апеннин, маленькое княжество Урбино площадью сорок квадратных миль было в пятнадцатом веке одним из самых цивилизованных центров на земле. Эта счастливая территория двести лет назад перешла во владение семьи Монтефельтри, которая сколотила состояния, как кондотьери, и тратила их так же мудро, как они были заработаны темным путем. Во время замечательного тридцативосьмилетнего правления (1444-82) Федериго да Монтефельтро правил Урбино с мастерством и справедливостью, которым не было равных даже Лоренцо Великолепный. Он разумно начал с того, что был учеником Витторино да Фельтре, и его жизнь была лучшей похвалой, которую когда-либо получал благородный учитель. Управляя Урбино, он нанялся в качестве генерала в Неаполь, Милан, Флоренцию и Церковь. Он никогда не проигрывал сражений и никогда не позволял войне коснуться его собственной земли. Он захватил город, подделав письмо, и разграбил Вольтерру с излишней тщательностью; тем не менее он слыл самым милосердным военачальником того времени. В гражданской жизни он был человеком высокой чести и верности. Он заработал достаточно, будучи акондотьером, чтобы управлять своим государством, не облагая угнетающим налогом свой народ; он ходил среди них безоружный и незащищенный, уверенный в их нежной преданности. Каждое утро он давал аудиенцию в саду, открытом со всех сторон, любому, кто желал поговорить с ним; днем он выносил суждение на латинском языке. Он помогал обездоленным девочкам-сиротам с приданым, наполнял свои амбары в пору изобилия, дешево продавал зерно в пору нехватки и прощал долги обедневшим покупателям. Он был хорошим мужем, хорошим отцом, великодушным другом.
В 1468 году он построил для себя, своего двора и пятисот членов своего правительства дворец, который служил не столько бастионом обороны, сколько административным центром и цитаделью литературы и искусств. Лучано Лорана, далматинец, спроектировал его так хорошо, что Лоренцо де Медичи послал Баччо Понтелли сделать с него рисунки. Фасад в четыре этажа, с четырьмя наложенными арками в центре и башней с механическими узорами по бокам; внутренний кортиль изящных аркад; комнаты теперь в основном пустые, но все еще открытые, их несменяемость резьба по дереву и великолепные камины, вкус и роскошь того времени; это был центр двора, где Кастильоне лепил свое платье. Больше всего Федериго восхищали комнаты, в которых он собирал свою библиотеку и беседовал с художниками, учеными и поэтами, которые наслаждались его дружбой и покровительством. Он сам был самым образованным человеком в штате. Он предпочитал Аристотеля Платону и досконально разбирался в этике, политике и физике. Он поставил историю выше философии, несомненно чувствуя, что мог бы больше узнать о жизни, изучив записи человеческое поведение, чем прослеживание паутины человеческой теории. Он любил классиков, не отказываясь от своего христианства; он читал Отцов церкви и схоластов и каждый день слушал мессу; как в мирное время, так и на войне он был фоном для Сигизмондо Малатесты. Его библиотека была так же богата святоотеческой и средневековой литературой, как и классическими произведениями. В течение четырнадцати лет он держал тридцать переписчиков, переписывающих греческие и латинские рукописи, пока его библиотека не стала самой полной в Италии за пределами Ватикана. Он согласился со своим библиотекарем, Веспасиано да Bisticci, что нет печатной книги должны быть допущены в собрание, ибо думал, что книги как произведение искусства в переплет, надписи и подсветкой, а также в транспортном средстве идей; и почти все книги во дворце было аккуратно написано от руки на пергаменте, иллюстрированные миниатюрами, и связаны в малиновой кожи с серебряными застежками.