4817 подписчиков

Путинбург (часть вторая, "Песня о синей птице")

3 декабря 20213 дек 2021

528

22 мин

ЧАСТЬ ВТОРАЯ

ПЕСНЯ О СИНЕЙ ПТИЦЕ

Б ыло это в 1996 году, ранней весной. И было мне пакостно. Вот совсем как сейчас, только помоложе я был и поэнергичнее. То есть тогда все же полег че было. Жили мы с женой тогдашней в крохотной съемной квартирке на Поклонке380, денег на жратву хватало, на погулять немного, даже машину удалось почти новую купить. Но сердце было в клочья, в лоскуты. Как-то пусто было. Ну совсем как сейчас. Проект «Вавилон» только начинался, шел по экспоненте, захватывая аудиторию с каждым днем все больше и больше. Нужно было расширять команду, при этом технику покупать, машины, камеры. Все ведь за свой счет делалось. Владельцы каналов всегда паразитировали на журналистах, требуя бабло за эфир. Ну или половину от рекламы, если находились спонсоры. В общем, тогда у меня была депрессуха. Тяжкая, нервная, тревожная. Мне было не уснуть без двухсот граммов виски, а на утро… Хоть не просыпайся!

Соответственно, у меня был водитель — Сашка Датсун. У него был какой-то древний японский рыдван с рулем не на той стороне. А еще он был очкариком и жил с мамой. Забавный был парень. Удивительно умел шутить и поднимать настроение. Пил редко, ездил лихо, пробовал брать в руки камеру и снимать. И даже чтото получалось изредка. Ну, правда, совсем чуть-чуть, все-таки оператором просто так не стать, надо мыслить необычно. Я всегда операторов учил видеть кадр не сетчаткой, а матрицей и думать не умом, а трактом. Так, чтобы, глядя на объект съемки, увидеть, как это будет на экране обычного телека, который в квартире у бабушки. После того как видеосигнал пройдет через три кассеты, километры кабеля, два пульта, декодер PAL/SECAM, передатчик, фидер, антенну и эфир. Ну и тюнер. Короче, мало что от объекта съемки остается. Пацанам прикольно с камерой поиграть — красивая штука, пафосная. Вроде взял на плечо, глянул в видоискатель — и вот ты уже не простой парень из хрущобы, а крутой властитель реальности: хочешь — так зафиксируешь, а хочешь — по-другому.

Утром валяюсь я с бодуна жуткого дома. Датсун за мной приехал, вроде на съемки надо собираться, а у меня вот реально ни на что не стоит. Но вечером выпуск программы! Две бригады съемочных по городу мотаются, собирают сюжеты. Ну там кого убили, что открыли, кто приехал интересный, что в Смольном, что в Заксобрании… Ну и бантики всякие: в зоопарке енот родился, в капелле хор мальчиков выступает. Фигня всякая. А мне нужно сделать сюжет дня. Ну чтобы яркий был. Центральный. Обычно это было какое-то очень громкое убийство. Ну они же каждый день были, мы поутру в судебный морг, там все знали, все показывали. Милейшие люди. Короче, камера всегда в машине была у Датсуна. Моя, персональная. Betacam381. Я сижу за столом и туплю. Датсун говорит:

—Николаич, а поехали в Синявино382! У меня там дача рядом, я вчера на птицефабрике видел, как привезли дохлых ладожских тюленей на корм курам. Давай снимем!

Ненавижу, когда меня Николаичем называют. В блев тянет.

—Ты с ума сошел,— говорю.— Час дня, эфир в восемь, а монтаж займет не меньше полутора часов. И до Синявина ехать полтора часа в одну сторону. Что мы там снимем?

Датсун говорит, что за полчаса довезет. Ну да, а что? Машина — почти спортивная Volvo 850. Датсун под двести километров гоняет. Мигалка, непроверяшка, номера правительственные. А поехали!

Сижу на переднем сиденье, камера на коленях, укачивает меня. Тошно. Хочется отключиться, но не умею я на такой скорости спать, да и нервяк. Вырулили с Мурманского шоссе в Синявино. Ну фабрика, ворота. Охранники какие-то. Пошли вдоль забора, камеру накрыв курткой, чтобы вертухаи эти не всполошились. По тропинке к ближайшей дырке. Ну если есть забор спереди, то ведь это вовсе не значит, что он есть везде. Это я давно усвоил. Даже в Египте. К пирамидам туристов привозят на автобусах к роскошному КПП, там полиция, касса, турникеты. А если триста метров пройти в сторону — нет ни забора, ни полиции. Просто ничего. Пустыня. Песок. Заходи спокойно и делай вид, что так и надо. Никто и слова не скажет. Ну и в Синявине так же.

Заходим на фабрику, идем к каким-то зданиям, а перед ними зловонная гора. Ну как одноэтажный дом с мансардой. Это давленые яйца, скорлупа, куриные трупы, какие-то дохлые кошки, собаки. Гнилое мясо со свалки. И рыба. Тонны гнилой рыбы. Какая-то салака. Мелочь. Видимо, у рыбаков берут ладожских. И посередине этой горы ползает маленький тюлененок. Явно не жилец. Один глаз вытек, пасть разорвана, на брюхе дыра, кишки вываливаются. И вонь жуткая. Рядом цех по производству корма. Типа всю эту шнягу перемалывают, нагревают и измельчают. Чтобы курочек кормить витаминчиками. Я камеру из-под куртки достал, по снегу баланс белого поймал и снимаю. Крупно — тюлененка в агонии, цыплят, которые тут же вылупляются, мух, опарышей. Средним планом цех, общим — территорию, дырявый забор, тропинки на снегу. Короче, сюжет роскошный будет. А ну-ка зайдем в офис директора, запишем интервьюшечку! Пусть промямлит что-нибудь.

Находим заводоуправление. Народу никого. С включенной ка-

мерой вламываемся в кабинет директора. Он сидит за дубовым столом сталинских масштабов и тупит. Датсун ему микрофон в рожу тычет:

—Уважаемый господин Быков, проясните ситуацию: вы курей трупами кормите?

Колдырь383 носил фамилию Быков. Но выглядел он как его продукция на прилавке: шея тоненькая, морда протокольная, глаза, как у дохлой курицы, в разные стороны, а костюмчик времен ХХ съезда КПСС.

—А разрешение на съемку у вас есть?

Конечно, есть! Мы всегда таскали с собой картонки, где типографским способом в советской стилистике было напечатано крупно: «Разрешение на съемку, пропуск всюду с правом снятия опечатанных помещений». На этих ксивах стояла красная печать «Кремль. Для разрешений на съемку. № 1»! И подпись Ельцина. Липовая, естественно. Серьезным людям мы это не показывали, только охранникам всяким и мусорам. Ну разве серьезные люди спрашивают у журналистов, вперевшихся в кабинет без разрешения, мандаты?

—Дайте посмотреть,— говорит колдырь и очочки на резиночке нацепляет на желтый куриный нос.— Так… Это Кремль. А мне нужно разрешение от СЭС, у нас режим санитарного контроля. Не годится.

Я все это, естественно, снимаю и понимаю, что сюжет будет суперским, колдырь выглядит мудаком, а его птицефабрика — большой помойкой. А Быков бычить начинает:

—Я сейчас охрану вызову, покиньте кабинет!

Ну и вызывай. Еще пару-тройку дятлов снимем. Прибегают два ханыги в черных куртках с шевронами. И с кобурами. Типа ЧОП. Ясно, что вместо оружия у них какие-то пукалки газовые или травматы384. Но я сразу к ним разворачиваю объектив: а ну покажьте ксивы, а ну откройте кобуру, покажите свое оружие! Они опасливо пятятся. Деревенские, камера для них — как жезл фараона, только не в руке, а на плече. Ладно. Сюжет снят, можно лететь на студию, по дороге сразу пишу текст. «Синявинский беспредел».

Специальный репортаж. Сразу музыка в голове крутится: Гершвин. Такие классные у него барабаны. И можно вырезать кусок и два раза вставить, как джингл: «Программа “Вавилон” представляет специальный репортаж, бом-бом, “Синявинский беспредел”, бом-бом». И далее проход с камерой мимо несуществующего забора, гора падали, пар из окошка цеха переработки этой мерзости, дохлые куры, снова падаль, клетки с курями живыми, но отправленными на какую-то переработку, снова пар и сквозь него наезд на крохотного цыпленка, дохлый тюлень, проход по территории, кусок синхрона колдыря, стоп-кадр и что-то еще столь же аляповато сбацанное на скорую руку нашей монтажеркой Катей. Разухабисто и готично. И текст соответствующий: «Чем кормит курочек директор Быков. Хотите попробовать? Вот и попробуете, если купите синявинскую продукцию!»

Сюжет вышел в 21:30. Посмотрели его едва ли не все в Санкт-Петербурге владельцы телевизоров. Ну вот было такое время — смотрели миллионы. Знали, что что-то интересное будет обязательно. Скажем, трупак. Мы не всегда успевали снимать тела убитых в бандитских разборках, иногда их увозили санитарные машины до нас. И тогда, приезжая на место преступления, просили осветителя переодеться в ватник, клали на асфальт, накрывали простынкой и обильно поливали кетчупом. Получалось жутковато. Операторы по моей команде снимали «красиво» — так, чтобы выглядело совсем недостоверно для профессионала и очень кроваво для зрителя. Ну то есть кетчупа совсем не жалели, благо всякой турецкой дрянью киоски-ларьки-палатки у метро были забиты под завязку и стоила эта ярко-пунцовая пакость совсем не дорого.

Ох, не ожидал я тогда такой реакции. Ну вот переборщил. Наутро программу повторяли в записи, и ее посмотрели по второму разу. Люди звонили друзьям и родственникам, сослуживцам и просто дальним знакомым: вы видели? Там какой-то Быков кормит народ падалью, хочет отравить! Не берите! И ведь не брали. День не брали, два, неделю. Синявинская фабрика встала. Быков накатал исковое заявление в арбитраж с требованием возместить ущерб в два миллиарда рублей. А в те странные времена арбитраж работал довольно оперативно. То есть предварительное заседание назначили через неделю. Мы, естественно, приехали. Но я заранее позвонил в разные газеты, чтобы прислали репортеров — иски к прессе в те годы были крайне редким явлением. Ну а юристы на этой Синявинской фабрике были такими же, как и колдырь-предводитель. Прямо на предварительном слушании судья рассмеялась им в лицо:

—Вы тут пишете иск о защите чести и достоинства у юридического лица! А вы убеждены, что это вопрос арбитража? Ну какое у юридического лица может быть достоинство?

Мы тихо хихикаем. Колдырь наливается краской, как будто в его лицевых капиллярах течет тот самый крашеный турецкий кетчуп, и начинает гнать чистую пургу. Мол, из-за Запольского птицефабрика уничтожила яйцо в количестве сорока тысяч штук.

—Каким образом? — спрашивает мой представитель. Быков рявкает:

—Мы зарыли их в песок!

Ну ОК. Назавтра газета «Санкт-Петербургские ведомости» тискает ставшую легендарной заметку: «Из-за программы “Вавилон” директор Быков закопал яйца в песок». Ну а судебное заседание длилось минут десять: арбитраж вернул иск из-за неясности требований.

На выходе спрашиваю Быкова:

—Вы готовы пустить нашу съемочную бригаду на территорию? Вроде хватит уже. Вы же все равно все проиграете. А тут мы покажем, что вы типа исправились, осознали и теперь из падали комбикорм не делаете.

Быков опять быка гонит:

—Нет! Никогда я вас, подлецов, не пущу на частную территорию своего предприятия! Совсем оборзели! Только суньтесь, мы вам такое покажем!

Ну давай, покажи, топ, блин, менеджер красноносый! Я понимаю, что до него явно не доходит: если выглядишь дураком, то с прессой лучше не цапаться — сделают совсем идиота. Не пустишь? Хорошо. Да, земля частная. А вот воздух — общенациональный. Согласно Воздушному кодексу, кто хочет, тот и летает, если есть разрешение соответствующих служб. Сейчас я бы арендовал дрон с камерой. Но тогда, в 1996 году, я арендовал вертолет Ми-8. Не задорого, тысячи за две долларов. Шоу маст гоу он. Привет, истец! Мы к тебе прилетим!

Вадим Базыкин — уникальный человек. Вертолетчик-испытатель. Он со своим товарищем Валерой Фофановым создал авиакомпанию «Балтийские авиалинии». Деньги нашел у специфического инвестора — был такой Илья Баскин. Когда его спрашивали:

«Где твой Робин?» — он приходил в дикую ярость. Но парень был шустрый, водил дружбу с Путиным, купил вертолеты, чтобы катать городскую знать, но как-то не в масть попал: восторга у Собчака Ми-8 не вызывал, мэра укачивало. И вот тогда он стал сдавать свою авиатехнику в аренду. Базыкин — потрясающий пилот. Сделал впервые в мире мертвую петлю на Ми-8. Бился несколько раз, правда на автомобиле. Летал спасать рыбаков со льдин, полярников каких-то из торосов, ангела на шпиль Петропавловки ставил, доставлял патриарха на Валаам, а каких-то олигархов-охотников — в лесные дебри под Приозерском. В свободное от подвигов время катал туристов над Невой. Короче, стал городской достопримечательностью.

Я приезжаю к ним с Фофановым в офис, привожу деньги:

—Полетим в Синявино? Базыкин:

—Хоть сейчас!

А Валера важничает:

—Надо запросить разрешение в ФСБ.

—Зачем?

—А там, оказывается, возле Синявина что-то секретное есть, и написано на картах: требуется согласование. Но его быстро дают, дня через три присылают бумагу.

—Ну давай подождем недельку, какие вопросы!

—А цель полета какая? Киновидеосъемка?

—Ну а какая еще может быть цель?

Через неделю бумага пришла. Мы рванули в Пулково, где сиротливо стояли два пожилых вертолета. Я, Саша Датсун, пара охранников, оператор Саша Большой. Огромный был бугай. Работал сторожем на автостоянке, приторговывал травкой, но романтика взяла свое и он подался в телевидение. С детства мечтал стать Феллини. Кстати, стал. Режиссером и продюсером сериалов. Подружился с сыном Матвиенко и снял какой-то громкий боевик по-голливудски с участием Федора Емельяненко385 на деньги Сереги386. И на монтажерке Кате женился. Я смотрел его кино. Плакал. Редкостное фуфло. Но это было потом, через десять лет. А тогда он еще камеру толком в руках держать не умел. Но вид имел грозный за счет невероятных габаритов.

План был такой. Мы летим к фабрике и зависаем над территорией. А когда вертолет метров на двадцать снижается и висит, всякая дрянь от воздушного столба летит в разные стороны. Любая промышленная зона всегда представляет собой плохо закатанную в землю пакость: бумагу, картон, обломки ящиков и прочей тары, пустые бутылки, мотки проволоки. В данном случае в комплект входили верхние слои из яичной скорлупы и птичьего помета. Зависнув, мы опускаем на лебедке в «беседке» Сашу Большого. На плече у него муляж камеры. То есть просто корпус от разбитого полубытового Panasonic. Саша висит на высоте метра над землей и делает вид, что снимает. Мы с оператором снимаем все разными планами прямо из «косынки» вертолета — есть в Ми-8 такой типа люк. Все, естественно, застрахованы веревками. Камеры привязаны к штангам вдоль бортов, чтобы не выронить случайно, а то Базыкин ведь просто летать не может, ему обязательно нужно будет выпендриться. Красавец, он любил рассказывать пассажирам любимый прикол: «Тридцать лет управляю вертолетами, а так и не понял, как эта штука летает. У нее же крыльев нет!» Ну и при этом эффектным жестом доставал из ящика банку пива «Балтика» и всасывал ее в три больших глотка: «Никогда трезвым не летаю, боюсь я этих штук!»

По плану дальше было следующее: охранники птицефабрики подбегают к Саше Большому и его хватают. Ну или просто подбегают. Он делает вид, что отбивается, и отдает одному камеру-муляж. Охранник ее хватает, в этот момент мы втягиваем Сашу назад в салон, а вертолет чуть поднимается и делает пару кругов над территорией. Мы снимаем все это безобразие и делаем спецрепортаж о том, что беспредел на фабрике продолжается, кругом антисанитария и бардак. И спокойненько улетаем обратно в Пулково.

Но все пошло не по плану. Вадим опустил лебедку чуть ниже, и Саша оказался на ногах. Охрана подбежала и вырвала камеру, но один колхозный чоповец387 выхватил из кобуры газовый пистолет и выстрелил Саше в широкую физиономию. Причем не промазал. Сашок стал задыхаться, охранники его отстегнули от «беседки» и повалили вшестером на толстый слой гуано. Служивший в ВДВ Саня пораскидывал их, но с шестерыми не справился. При этом дебил с газовой пукалкой стал еще стрелять в сторону вертолета. Я говорю:

—Вадим, это совсем не дело, надо садиться! Базыкин отвечает:

—Яволь!

При выстрелах по гражданскому воздушному судну мы незамедлительно обязаны совершить посадку для осмотра. И мы сели. Прямо возле проходной. На дороге. Заблокировав проезд, разметав всю дрянь, катая пустые бочки и попутно сдув с ворот железную вывеску а-ля Освенцим.

Остановился винт, подбегают охранники.

—Пройдемте!

—Какого хрена? Мы не на вашей территории! Вызывайте милицию.

Подлетает участковый на уазике, какой-то хрен из муниципальной администрации, какие-то деятели из ЧОПа типа тревожной группы. Участковый орет:

—Вы задержаны, пройдемте!

Ну пройдемте. Тем более Сашок в караулке сидит в наручниках. Захожу с камерой. Включенной. Чоповцы бросаются на объектив. Один задевает меня локтем. Мой охранник Руслан, впоследствии личный телохранитель Ромы Цепова, не выдерживает и дает чоповцу в бубен. Колхозники начинают драться. Не как в кино, а вот как на дискотеке. Сашок Большой прямо в наручниках начинает их метелить ногами. Они разлетаются в разные стороны, громя собой скудную мебелюшку. Вот это уже как в кино. Кончается все тем, что Руслан передергивает затвор и стреляет в воздух. Естественно, первый патрон холостой. Аники-воины388 замирают в неестественных позах. Немая сцена.

В этот момент в караулку врывается мент-полковник. Начальник местного РУВД. И в ужасе пищит:

—Что здесь происходит?! Тишина в ответ.

Я с камерой на плече поворачиваюсь к нему и спрашиваю:

—Почему вы не пресекаете незаконные действия? Это самоуправство! Немедленно выпустите нашего сотрудника!

Быков тут же верещит:

—Это они преступники! Это частная собственность ОАО «Птицепром»! Они нанесли нам ущерб на миллиарды! Вы должны арестовать вертолет!

Полковник зависает. Вертолеты ему еще не доводилось арестовывать. Но надо. Набрав воздух в легкие и продув голосовые связки, он обращается к Базыкину:

—Вы командир вертолета?

—Ну я.

—А разрешение у вас есть?

И тут происходит финальная сцена. Вот этот момент я помню в мельчайших деталях. Базыкин достает из внутреннего кармана куртки-кожанки бумагу и протягивает ее полковнику. Тот читает, шевеля губами, и округляет глаза.

—Разрешение. Настоящим сообщаем, что Управление ФСБ по Санкт-Петербургу и Ленобласти РАЗРЕШАЕТ полеты над территорией МО389 Синявино гражданскому воздушному судну Ми-8, бортовой номер такой-то, командир — пилот первого класса, заслуженный летчик России Базыкин В. А. Цель полета — осуществление киновидеосъемки. Замначальника УФСБ Пупкин.

Полковник молча с каменным лицом протягивает бумагу Базыкину:

—У вас есть претензии к персоналу птицефабрики? Вадим хитро щурится.

—Да, есть. Нас обстреляли. И мы требуем наказания виновных!

Ну, естественно, он требует. Вертолет-то мною арендован на два часа. А если сидеть здесь еще пару часов, то мне придется удвоить плату. А это не входит в бюджет. Полетели, Вадик, ну их на хрен! Все снято!

И тут опять Быков. Уже не красный, а синий:

—Как? Как вы их можете отпустить?! Вы обязаны задержать! И полковник отвечает колдырю:

—У них есть РАЗРЕШЕНИЕ! Ты не имеешь права мешать людям работать. Покинь помещение! Вы свободны, товарищи. Простите, если что не так. Прилетайте еще! А вы, балбесы, снимите с товарища журналиста наручники!

Базыкин не был бы собой, если бы не выпендрился. Когда мы взлетали, воздушным потоком сорвало крышу проходной, державшуюся на соплях, выдавило пару стекол в окнах кабинета Быкова, раскидало пару сотен ящиков для курей и немного продавило крышу персональной черной директорской «Волги». В Пулково мы опоздали на четверть часа. С вас двести пятьдесят убитых енотов390, сказал Фофанов. Я дал сто. Базыкин сказал, что сойдет и давно он так не развлекался. Сюжет вышел в тот же вечер. Фабрика обанкротилась. Ее купили какие-то инвесторы. Ко мне приехал человек по фамилии Гусь из Леноблптицепрома и слезно попросил простить Быкова, так как больше давить на него нельзя, инфаркт типа. Мини-инфаркт, но все-таки… Я пообещал больше не преследовать бедолагу. А Гусь поклялся, что они не станут подавать иски в арбитраж и вообще выпендриваться. Они все поняли.

Охранник Руслан потом окончил университет и стал каким-то начальником в сфере безопасности. Базыкин и сейчас катает экскурсантов, если интернет не врет. Я вот снова делаю телепрограммы, а Саша Датсун исчез. Никто не знает куда. Пропал парень. Как сквозь землю провалился.

380 Поклонная гора, район Санкт-Петербурга, часть Приморского района, находится на въезде в город по Средне-Выборгскому шоссе.

381 Телевизионный профессиональный стандарт, камеры и магнитофоны этого стандарта.

382 Поселок на Мурманском шоссе. Известен болотистой почвой и огромным количеством оставшихся после Второй мировой войны снарядов, мин, бомб и иных боеприпасов. Был местом ожесточенных боев.

383 Пьяница, глупый, неопрятный, необаятельный человек (сленг).

384 Травматическое короткоствольное оружие, как правило пистолет, стреляющий пластиковыми пулями, то есть предназначенный для нанесения травм, а не ранений.

385 Федор Емельяненко — российский спортсмен, чемпион мира по боевым искусствам, шоумен и рестлер.

386 Сергей Матвиенко — сын Валентины Ивановны Матвиенко, бизнесмен, миллиардер, банкир, пользуется плохой репутацией. По некоторым данным, имел проблемы с применением запрещенных веществ. Обладает крайне тяжелым характером.

387 Сотрудник частного охранного предприятия.

388 Аника-воин — герой русского эпоса, хвастливый и трусливый негодяй, противоположность Робин Гуду.

389 МО — муниципальное образование.

390 «Убитый енот» — шуточное выражение, означающее условную единицу. Когда в российском законодательстве появился запрет на расчет в американских долларах, появилось это выражение. Доллары стали называть у.е.